Цивилизация
Новеллы «Мяса снегиря» объединены названием «Гептамерон». Разбиты по дням – рассказанные в день первый, второй и т. д. Никакой связи ни внутри повествований одного дня, ни между ними не видно. Тем не менее общая если не идея, то причина написания книги угадывается, возвращает к первоисточнику и связывает липскеровский гептамерон с классическим «Декамероном» через предсмертное веселье.
У классика Возрождения компания веселых молодых людей бежала от чумы, чтобы поразвлечься нравоучительно-игривыми историями про монахов, женщин, любовь и судьбу. Липскеров из своего чумового города так и не выбрался. Он, как это бывает в первый раз по-настоящему в сорок лет, наткнулся на вопрос – «что будет, когда меня не будет». И в нем застрял. Все смыслы посыпались, но автор не теряется. Методически выносит из горящего дома все ценное.
Самыми ценными оказываются женщины.
Поиски и открытия на стыке конечности и вечности подменяются описаниями многочисленных связей, вполне, надо сказать, половых. В рождении и смерти каждой новой связи открывается суррогат бессмертия. Тема-связь расщепляется на атомы соитий и откровений: «Оргазм… естественная тренировка смерти, данная нам природой». Ты бессмертен вовсе не тогда, когда жив. А пока неутомим, привлекателен и можешь снова и снова заниматься этим.
В эпиграфе, вынесенном на обложку цирковой репризой о том, что женщина мужчине нужна лишь для того, чтоб не думать о ней и заниматься чем-то другим, эффектно прикрытая ложь. Липскеров из «Мяса снегиря» без женщины просто не существует. Она его смысл, оправдание и бессмертие. Пока он, конечно, хочет и может. Кошмар и ужас не в смерти. А в том времени, которое всеми силами воображения необходимо отодвинуть как можно дальше, когда он вдруг не сможет.
В газетных интервью Дмитрий Липскеров как-то несколько глуповато гордится тем, что с годами как мужчина становится только крепче и привлекательней.
В прозе же его вместе с расписанной по минутам очередной сценой страсти слышны ритмы неуверенности. Вплоть до откровенного и ужасного: «Она сдалась… раздвинув ноги. А у него тряпочка вместо мужества. Такой облом!»
Связь с женщиной неминуемо трагична и в этом – оправдание, острота, азарт и смысл. При расставании герой Липскерова неистовствует. Полосует себя ножом от уха до уха. Вышибает зубы любимой, признавшейся в неверности. Или просто после счастливого курортного романа с грустью расстается с ней без видимой причины.
Все попытки выбраться из темы приводят к тому, что автор в ней увязает еще глубже.
Вот друг в одноименной новелле накануне собственной смерти. Друг умирает. Герой встречается с его женой и дочерью, которая «по-сучьи улыбнулась мне». Эротичны отношения с малолетней дочерью, которую новеллист называет «утренней женщиной».
Прошлые связи перебираются с применением успешных в прошлом литературных приемов и открытий. Романная репутация похожего на многих и непохожего ни на кого подтверждается в малых формах. Если вы знали Липскерова, создающего свою реальность на гранях фантасмагории, мистики, пародии, абсурда и фэнтези, – вы и в этих маленьких вещичках встретите его такого же.
Тема, впрочем, при этом не линяет ни перышком.
Вот парочка, летающая по ночам подобно героям двух прежних романов Липскерова. Они летят над городом. Это у них неплохо получается. Пока герой не предлагает подруге потрахаться на облаке. А вот автор обернулся котом. Но лишь затем, чтобы подслушать любовные откровения двух блондинок по жизни в электричке и насладиться в финале грациозной беленькой кошечкой.
Вкус и самоирония в этих вещах тонки. Иногда они не выдерживают, рвутся, и автор проваливается в пафос и ложную значительность. Выбирается с помощью анекдотов вроде рассказа о любви в машине на ходу, закончившейся в раю после аварии. Но это — временное легкомыслие. Прививка от передержек.
Озарение наступает на четвертый день гептамерона в новелле «Отвлечение от темы».
Автору, наконец, хватает духа отстать от женщины. Он пробует подвести итоги, намеченные в миниатюре со смешком «Если ты умрешь». Итоги, в общем, довольно скудные. Отстав от новеллистики, Липскеров переходит к публицистике почти декларативной. Он отчаянно, как будто кто-то против, отстаивает свое право быть мужчиной. С женщинами, литературой и с бизнесом. И вот она, цель желанная – жить стоит, «чтобы чувствовать себя мужчиной…, чтобы построить дом, не домишко на шести сотках, а фамильное гнездо, в котором состарятся следующие пять поколений»…
Отсутствие общей идеи, обнаруженное чеховским профессором накануне смерти, раздавило и уничтожило его. Повествователь «гептамерона» в своем гимне бюргерству ничего подобного не почувствовал.
И снова вернулся к своим дамам, чтоб вместе ковыряться в мясе снегиря, хватаясь за их губы, сердце и прочее.
Женщины возвращают автору самоуверенность в количестве, достаточном, чтобы не без рисовки заявить в день седьмой новеллистского творения: «Вот о чем рассказал? Что в этом? Ни-че-го. Одна требуха и ритм!»
Автор прав, но несправедлив. Требуха его довольно забавна. А ритм, несмотря на сбои, просто заводной.
Дмитрий Липскеров. «Мясо снегиря: Гептамерон». М., АСТ, «Астрель», 2009.
