Цивилизация
Проза букеровского лауреата Дениса Гуцко в новом романе такая неторопливая, традиционная... Но не тягостная. Только почувствуешь близкую скуку, автор сделает что-то такое незаметное – и снова слова, характеры, взаимоотношения тянут, завораживают. Привкус фальши и напыщенности исчезает. Вместе со сладковатым запахом ладана и отголоском фанатской истерики в голосе.
Знаки такие, что ли, автор незаметно подает. Описываю-то я молодежную православную группировку под названием «Державный стяг» с батюшкой и инструктором рукопашного боя во главе, с тренировками по разгону толпы «нехристей» во имя защиты святынь. Но я не там. Не внутри. Главное для меня – люди. И более других – юноша Фима, после смерти матери одинокий, не ужившийся с новой семьей отца. Узнал про такую организацию «Державный стяг», понял – мое. И вот интересно — что теперь с этим юным Фимой будет.
Перед тем, как написать роман, Денис Гуцко делился замыслом с Захаром Прилепиным.
Говорил, хочет написать о том, что у нас невозможно быть бюргером, обывателем. Жить в своем уютном домике, хорошо работать, быть счастливым с семьей. Сам бы хотел так жить. Не получается. То есть какое ж обывательское счастье, когда кругом Армагеддон.
В романе Армагеддон случился только в головах детей, которые думали, что они не хотят и не будут жить, как отцы.
И сбегают, презрительно пофыркивая на окрики родителей. Так, впрочем, всегда было. Армагеддон тут ни при чем. Бывает, да, замышляет писатель одно, а пишет совсем другое. На выходе несложных перипетий Денис Гуцко чугунно подтвердил, что Держава, Православие, Святой подвиг, Великое дело изгнания со святой земли супостатов и нехристей – слова, фальшь и ложь. А родной человек, даже если бросил тебя в детстве, или ребенок, который должен родиться, — настоящее и за них можно все отдать. Не жалко. И когда кругом этот невидимый и несуществующий Армагеддон, только в своем домике, семье, с родными и близкими счастье и возможно.
Как это так получилось – не знает, похоже, и сам Денис Гуцко.
По роману видно – он точно такого финала не хотел. Сочинилось как-то так. Само собою. Сжималась, сжималась пружина, а пришло время – оказалось ни к чему ее сжатие. Ничего не движет. Никого не бьет.
А дело было так. Кремлевский проект «Державный стяг» из-за излишнего фанатизма участников прикрыли, и юные «стяжники» с горящими за Русь Православную глазами во главе с Фимой подаются в таинственную и суровую «Православную сотню». Сотня долго собирается на настоящее дело. Им оказывается крестный ход против строительства города игорных домов с говорящим названием Шанс-Бург. Накануне выхода на дело сотников блокируют в их доме бойцы ОМОНа. Назревает генеральное сражение за Русь с супостатами.
Сражение близко, а кто тут «Армагеддон», так и не ясно. У Фимы сомнений нет, он пишет краской из баллончика на всем, что имеет отношение к строительству рулеточного города, то самое слово и уверен, что совершает «православный подвиг». А вот у автора такой уверенности нет. И читателю он ее передать не может.
И транслирует опять-таки совсем другую передачу.
Например, инженер-строитель Шанс-Бурга Крицын, машину которого Фима расписал «Армагеддоном» из баллончика, – вполне симпатичный папик. С сыном непонятки у него. Сын не хочет жить, как отец. Крицын боится (и не зря), что отпрыск подастся в какой-нибудь «Державный стяг». Или того хуже — в «сотню». Крицына понимаешь. Ему сочувствуешь. Кроме всего прочего, человек строит, а не разрушает.
Православные же толкуют про бескровный крестный ход, а скрыть желание удавить какого-нибудь нехристя всем скопом не могут. Инженера Крицына, переживающего за сына, жаль. Сотники противны. И Фима, в конце концов, начинает сомневаться – туда ли он попал.
Напряжение в романе все растет и растет — а заканчивается полным конфузом.
Никто и ничего в логике фанатизма и характера не совершает. Генеральная драка Балаганова с Паниковским не состоится – впрочем, финал раскрывать не будем.
Что тут скажешь? У Пушкина Герман, увидев вместо обещанного старухой туза все проигрывающую пиковую даму, сидит, смотрит, как баран, и не понимает, как он мог так «обдернуться».
Видимо, изображать симпатичных бесов – особый талант. Захару Прилепину в «Саньке» удалось. Денис Гуцко «обдернулся».
Денис Гуцко. «Домик в Армагеддоне». М.: АСТ: Астрель, 2009.
