Цивилизация
Об авторе первой своей книжки рассказов «Посещение», вышедшей в начале нулевых, Олег Радзинский заметил, что «этого» Олега он не знает. Тот Олег, посаженный в 1982 году за антисоветскую пропаганду в зону и написавший там свои рассказы, больше не существует. К моменту выхода книги автор проживал другую жизнь. Их у него было много. Сына известного драматурга и писателя Эдварда Радзинского. Диссидентствующего студента-филолога. Подследственного по делу об антисоветской пропаганде. Зэка. Студента колумбийского университета. Финансиста с Уолл-Стрит. Председателя совета директоров «Рамблер Медиа Группы».
Начинающего романиста, живущего во Франции.
Идея проживания человеком множества жизней – одна из многих в романе нового Радзинского «Суринам». Идея, в общем-то, расхожая. Не идея даже, а фразеологизм. Новизна в предположении, что человек одну за другой может прожить множество чужих жизней. А своей так и не успеть пожить. Поиском такой вот «своей» жизни занят герой романа «Суринам» — эмигрант, бывший советский политзэк, выпускник Колумбийского университета и финансовый аналитик Илья Кессаль.
Очевидно, Илья как минимум повторяет некоторые из жизней Олега Радзинского. В том числе жизнь, которую прожил автор книги рассказов «Посещение», написанных в зоне – тяжеловатых, с длинными периодами и героями, неповоротливыми умом, но чуткими сердцевиной и выстраданными.
Роман «Суринам» — произведение успешного топ-менеджера Олега Радзинского. Доросшего в писательском ремесле до уровня, когда думаешь, что можно самому подобрать оптимальный для успеха книги стиль. Человека в курсе литературного мейнстрима. Стремящегося и не выпасть из него, и приспособить для создания собственной и оригинальной вещи. Совместить это редко кому удавалось. Трудно совместить писателя и технолога в создании успешного продукта. Писателю приходится не сладко. Вариант борьбы человека с тенью, в которой тень, в конце концов, побеждает.
Герой романа Илья Кессаль в поисках себя и своей жизни посещает знакомых талмудистов.
В обществе последователей странного верования впускает в себя некую силу, предназначенную избранным. Параллельно влюбляется и бурно и подробно любит студентку юрфака Колумбийского университета из весьма богатой голландской семьи. Все это до поры не связано. Пока Илья не отправляется с возлюбленной Адри в родовое поместье ее семейства Рутгелтов в Суринаме, где местные шаманы признают в нем оборотня, впустившего в себя злого ангела змееобразного вида и живущего вследствие этого не свою жизнь, а змееву. Илью везут к семейному колдуну Рутгелтов для изгнания пришлого духа. Дух не изгоняется. Да и вообще оказывается ни при чем. А слегка обалдевший от колдовских процедур Илья, несмотря на весь свой прошлый зэковский опыт, оказывается обманут и втянут совсем в иные игры. Остаток книги он проживает в различных историях, сочиняемых новым персонажем, который тут всех дергает за ниточки ради спасения человечества. Чужие жизни множатся, собственная так и не появляется, а истина ускользает.
Сюжет не хуже прочих. Его даже не портит развязка, в которой Илья непременно должен прыгнуть в огонь, чтобы, превратившись в плазму, вернуть вселившуюся в него божественную душу (пнеум) в первозданное вещество космоса Плерому (он же рай) и тем самым пробить «ионизирующий туннель», по которому, освобождаясь от телесного и материального, потянутся души всего человечества.
Почему бы и нет? В сущности, даже любители хорошей традиционной литературы давно привыкли к тому, что ее теперь редко подают в чистом виде, не политой детективом, мистикой, фантастикой, эзотерикой, на худой конец, магией.
Сюжет для технолога успешного проекта – вещь совершенно необходимая.
Потому что успешными бывают только сюжеты. Для писателя же он — лишь способ выражения мира в слове. Если б они тут могли договориться… Кто заведует сюжетами, а кто словами… Судя по «Суринаму», не договорились. Технолог и к слову оказался чуток и взыскателен.
Роман, кажется, ни на страницу не покидает требование удобоваримости и легкой усвояемости текста.
Текст рубится коротко. Тайны мироздания, над которыми несколько непоследовательно бьются герои, со всей наивностью и простотой отражены в двух типах построения фраз. В одних многообразие и единство мира выражается посредством плохо соединяющихся вещей, действий, времен и предметов посредством соединительного союза «и». В других противоречивость и противоположность составляющих жизнь подчеркивается противительным союзом «но». Интуитивность познания передает постоянно осеняющее героев «вдруг» («вдруг подумал», «вдруг понял», «вдруг почувствовал»). Вся русско-литературная традиционность сосредоточена в основном глаголе бытия прошедшего времени («было…был… были» — по пяти раз на абзац).
Изготовленная таким образом проза и в самом деле читается легко. Не заморачивает и не грузит.
Кажется легкой и почти неотличимой от настоящей, как всякий хорошо изготовленный имитационный материал – пластик под дерево, мельхиор под серебро, искусственный сок под свежевыжатый. С одним-единственным недостатком – поглощается легко, тяжести в голове не оставляет, но быстро приедается.
И только в коротких историях из детства героя (автора) тень-технолог отступает.
Синтетический имитационный язык куда-то улетучивается. Изображение становится ярче, объемнее. Вживляешься в него безо всяких усилий. Нарочитости не замечаешь, потому что ее нет. И кажется, что эти яркие, точные, свежие и реальные истории написаны совсем другим Радзинским. Например, тем, что сочинял рассказы из книги «Посещение» и сильно вырос как писатель за это время. Тем, кого, по уверению переживающего очередную («свою», наконец?) жизнь Олега Радзинского, давно не существует.
Чему не верится, и жаль.
Олег Радзинский «Суринам», М. 2008, «КоЛибри».
