Цивилизация
— Какова все-таки реальная ситуация с возможным сносом здания?
— По-прежнему мало что известно. Слухи начали распространяться приблизительно с марта, когда на ярмарке коммерческой недвижимости MIPIM был представлен концептуальный проект Нормана Фостера. Проект предполагал строительство многофункционального комплекса именно на месте нынешнего ЦДХ и Третьяковской галереи. Комплекс должен объединять музейно-выставочное пространство с гостиницей и даже жилыми апартаментами. С марта прокатилась уже не одна волна публикаций, но ясности с этим сюжетом так и нет. В конце апреля я присутствовал на одном совещании в Минкульте, где предлагалось эту инициативу всесторонне рассмотреть. Поднимался даже вопрос об открытом градостроительном конкурсе. Насколько я знаю, подобные совещания происходили и позднее, но ни о каких конкретных решениях ничего не известно.
— И со стороны фирмы «Интеко», заказчика проекта, новых заявлений не звучало?
— В последнее время нет.
— Тогда с чем и за что вы боретесь? Вдруг это вообще была пробная пиар-акция без всяких практических намерений?
— Мы всерьез опасаемся, что наверху будет принято келейное решение, а нас о нем проинформируют, когда уже ничего не изменишь. Неопределенность настораживает и наших партнеров — начиная с галерей-арендаторов, которых в ЦДХ очень много. Да и выставочные планы расписаны на три года вперед, но работа осложняется из-за подвешенной ситуации. Прямо скажу, нашей деятельности нанесен ощутимый урон. При этом даже те люди, которым по должности полагается быть в курсе развития событий (я здесь и себя не в последнюю очередь имею в виду), продолжают пребывать в неведении. Типичный для нашей страны информационный вакуум с непрогнозируемыми последствиями.
— А разве в принципе что-то может случиться без учета интересов собственников? Насколько я знаю, около 40% всего здания относится к ЦДХ и принадлежит Международной конфедерации союзов художников (МКСХ), то бишь общественной организации. А Третьяковка с ее 60% вообще является главным музеем национального искусства — по логике, посягательства на нее должны бы получать моментальный отпор со стороны государства...
— В том и дело, что интересы собственников якобы учитываются. Формально предусмотрено даже некоторое улучшение «жилищных условий». Но речь-то идет не о рядовом девелоперском проекте где-нибудь на окраине города. В результате может быть разрушена немаловажная часть московского культурного пространства, которое и так не слишком велико.
— Это верно. Только на поверхностный взгляд кажется, будто в Москве бездна художественных площадок. А как присмотришься, так и обнаружишь, что эффективно функционирующие места можно по пальцам пересчитать.
— Более того, в столице из-за уплотнения застройки постепенно исчезают общественные пространства. Давление денег на квадратный метр уничтожает все лакуны в городской среде. А эти общественные пространства нужны не только для релаксации, как, например, парки и скверы, но могут играть роль точек интеллектуального притяжения. ЦДХ и является одной из таких точек. Правда, за тридцать с лишним лет инвестиций в эту территорию практически не было. Для их привлечения требуется взвешенное и долгосрочное градостроительное решение.
Мы ведь совершенно не против дальнейшего развития и даже в нем нуждаемся. Я сам несколько раз инициировал разные проекты реконструкции, но только те, которые бы учитывали имеющуюся архитектуру. В 2003 году дело дошло до широкого обсуждения в Министерстве культуры, для чего привлекались и зарубежные эксперты. Ведь для масштабных проектов мало иметь только архитектора с заказчиком, нужен детальный анализ всех перспектив и последствий.
Вот в лондонской галерее «Тейт Модерн» постоянно крутят документальный фильм о том, как вырабатывалась концепция этого музея. Там были многочасовые дискуссии и горы окурков в пепельницах — люди не жалели ни сил, ни времени, чтобы достичь оптимальных решений. У нас же в Минкульте обсуждение скоро закончилось — в связи с административной реформой. Хотя и после этого мы попыток создать жизнеспособный план развития не оставляли. Отыскали потенциального инвестора, который соглашался на наши условия. Речь шла о расширении полезных площадей, а вовсе не перепрофилировании. Дополнительные выставочные залы, запасники, разного рода инфраструктура в виде кафе и музейных магазинов — все это нам крайне необходимо.
— И теперь эти переговоры застопорились?
— А что можно обсуждать в такой неопределенной ситуации? С неба падает концепция «Апельсина». Десятилетиями в эту территорию не вкладывали ни копейки — и вдруг все сразу заторопились: скорее давайте сносить и строить заново. Хотя мы-то предлагали и предлагаем развивать культурный центр, а у них в буклете задекларирована чудовищная комбинация выставочных залов с элитными квартирами. Честно говоря, я просто не понимаю, как Норман Фостер мог взять и нарисовать подобный проект.
— Многие контратаки в прессе строились на том, что проект Фостера — это абы что и Москве не подходит, а вот здание ЦДХ чуть ли не шедевр позднесоветской архитектуры. По-моему, позиция шаткая и подверженная вкусовым колебаниям: мало ли у кого какие взгляды на зодчество. Гораздо важнее, что новый проект ведет к реальному сужению культурного пространства или, по крайней мере, к его растворению в чем угодно.
— Защита нашего здания по сугубо архитектурным критериям — действительно слабая позиция, не стану спорить. Хотя могу сказать ответственно, как человек с архитектурным образованием, что этот комплекс очень хорош. Здание на Крымской набережной оказалось одним из последних амбициозных проектов советского модернизма. Тех, кто не видит его красоты, я упрекать не могу, но мое мнение разделяют многие авторитетные специалисты. Не только отечественные, но и зарубежные. В прошлом году к нам приезжал голландский архитектор Рем Коолхас, так он буквально восторгался. Между прочим, фигура в мировой архитектуре не менее значимая, чем Фостер. По словам Коолхаса, на планете сейчас наступает время для реноваций модернистской архитектуры тех лет. Над ней работают тонко, деликатно и с пиететом.
«Летящий параллелепипед» (именно такова формула этого здания) вполне соответствует масштабу и амбициям столицы огромного государства. Можно долго рассказывать об архитектурных достоинствах чистого белого объема и о принципах проектирования, идущих от Корбюзье. Конечно, в нашем случае имел место советский долгострой, но это здание возводилось по верхней планке того, что было в ту пору возможно. Еще вопрос, будет ли сегодняшнее строительство сопровождаться таким рвением и таким вложением денег и технологий.
Мне архитектор Николай Сукоян, один из авторов тогдашнего проекта, рассказывал, что в ходе работы они подали около сотни патентных заявок на технические изобретения. Между прочим, здесь на удивление удобно делать выставки. Не всегда даже удается найти рациональное объяснение, почему при здешней сложной конфигурации все получается как надо. А в целом мы бы хотели продолжать развитие ЦДХ как некоего мультикультурного центра, где сосредоточено не только изобразительное искусство, но и музыка, кино, литература. У нас сейчас миллион посетителей в год, и еще большой вопрос, окажется ли «апельсиновый» проект столь же привлекательным для людей.
— Каких-то активных действий с вашей стороны приходится ожидать?
— Как ни странно, я в некотором роде благодарен инициаторам «Апельсина», поскольку вопрос обострился. Вопрос следующий: а какое место в нашем обществе занимает культура? Она важна или нет, если по-честному? Почему бы вместо принятия скоропалительных решений не задуматься о создании здесь национального культурного центра? Такой проект уже не был бы продуктом девелоперской мысли и потребовал бы другого уровня осмысления. Эта тема должна быть открыта для обсуждения. И в нашем общественном совете, куда входят около полусотни очень уважаемых людей, дискуссии уже ведутся. Есть идея провести слушания по этой проблеме в Общественной палате при президенте. Рассматриваем и другие возможности повлиять на ситуацию — некоторые из них афишировать пока рано.
