Цивилизация
Партер зала «Манеж» театра Школы драматического искусства поверх сидений покрывает баннер – фотография зеленой травы с рекламы «Мальборо». 30 сентября на этом «косогоре» разместится зритель, который придет на премьеру нового спектакля Лаборатории Дмитрия Крымова. Театральный художник и режиссер три года назад создал команду комедиантов, состоящую из художников и актеров. И синтезировал новый театральный жанр, вынеся обычно закулисную работу художников на авансцену, втянув в нее актеров, втянувших в свои игры художников. Нынешняя премьера «Корова» по Андрею Платонову обещает некоторое отступление от эстетики предыдущих четырех спектаклей (за последний из нах — «Демон» — Дмитрий Крымов год назад получил премию Станиславского)…
— Прочтя рассказ Платонова в отрочестве, я, помню, плакала. Жалко было всех до одного. Вы обнаружили какую-то светлую сторону в «Корове»?
— Нет. Поплакать вместе со зрителем — вот и хорошо будет. Я сам во время читки в каком-то месте разревелся и попросил артистов дочитать. Это было довольно комично.
— Долго искали такого рода произведение?
— Впервые прочитал этот рассказ за месяц до начала репетиций. Был такой период, когда мне уже хотелось что-то ставить, а все мои идеи были в каком-то полуфабрикатном состоянии. Стал листать книжки, например, Лопе де Вегу. Искал нечто совсем другое, но вот наткнулся на этот рассказ.
— Полгода назад на мой вопрос: «Что вы собираетесь делать?» — вы ответили: «Маленький дурацкий спектакль»...
— Маленький не получился. Прекрасная сцена зала «Манеж» - довольно большая. Мы ее долго боялись. В большом помещении, когда ты делаешь мазок, чтобы быть видимым, он должен быть больше. По существу, спектакль, может быть, и является маленьким и дурацким, но в увеличенном масштабе. Поэтому, чтобы протянуть железную дорогу, приходится положить не одну железку, а пятнадцать.
— До сих пор в ваших спектаклях все технические приспособления были подчеркнуто примитивны...
— Спектакль «Корова» немножко сложнее. Потому что у нас оказалось чуть-чуть больше денег. И так интересно их использовать! Конечно, наше «чуть больше денег» несоизмеримо со стоимостью, например, спектаклей Лепажа! Как видно по его спектаклям, технологическая сторона может быть очень глубокой. У Лепажа — очень верно направлено «богатство» — такие проекции, такой свет, такие материалы… Нам денег не хватило бы и на дециметр такого оснащения. Кстати, Лепаж преподал урок того, что в этот «странноватенький» вид искусства позволительно вкладывать деньги, потому что он не становится от этого хуже. А еще урок того, как можно текст совмещать с визуальным рядом – и при этом странность может остаться. Замешать в кашу текст с визуальностью — моя мечта! Чтобы спектакль был не текстовой, но и не только картиночный. Лепаж этой смесью текста с высокотехнологичными художническими вещами меня вдохновил. А главное — душевность. И наша публика, как, очевидно, публика всего мира, очень этого ждет. Приятно, когда не холодно, а тепло.
— А во что обычно обходится постановка ваших спектаклей?
— Скажем, на «Демона» у театра не было денег, и его оплатил фестиваль Кирилла Серебренникова «Территория». Ни я, ни студенты из этих денег ничего не взяли, потому что мы получаем зарплату в театре. Нам дали восемь с половиной тысяч долларов, на эти деньги изготовлена вся материальная часть спектакля.
— Спектакль, который сегодня многие могли бы себе позволить поставить в качестве домашнего.
— Сегодня некоторые и оперные спектакли могут себе позволить, или балеты на льду. Восемь с половиной тысяч для спектакля — это очень немного. Спектакль сделан просто на коленке. На энтузиазме моих ребят и сотрудников театра.
— А каков дивиденд от «Демона»? При постоянном аншлаге…
— Балансирует на грани убыточности. В нем ведь очень много исходящего реквизита.
— На что живете?
— Проституция, наркотики, торговля оружием иногда (смеется). На самом деле, мои ребята героически живут на зарплату, которую получают в театре.
— В период работы над «Коровой» вы вместе со своими студентами-художниками успели сделать русский павильон на Пражской Квадриеннале-2007 и получить «Золотую Тригу» (в последний раз Тригу привез а Россию Давид Боровский тридцать два года назад). Чья была идея превратить павильон в очень состарившуюся квартиру?
— Моя и моих студентов.
— Скромничаете...
— Честное слово! Я очень нескромный человек, но здесь это — истинная правда. Я горжусь тем, что у некоторых моих студентов такие же мысли, как у меня. Нам четверым практически одновременно пришла в голову одна и та же мысль.
— Вы сами когда-нибудь жили в коммуналке?
— До четвертого класса.
— А студенты ваши имели об этом представление?
— Нет! Они даже пионерами не были. Я им как-то говорю: «Отдайте честь!», выяснилось, что они не знают, как это делается. Не знают, как маршировать, как на линейке себя вести.
— Почему же их так вдохновила идея прежней жизни?
— Пионеров отменить — еще не значит жизнь изменить. Кроме того, то, что мы сделали, можно воспринимать и как старую квартиру, и как старый особняк. Тема заброшенности, нерадивости, бесхозности. Там только проводка коммунальная — много проводов и имен под выключателями. А сама атмосфера — просто атмосфера запустения. Я думаю, что если проводку убрать, которая к разным штепселям ведет, то же самое могло быть в комнате если не у дяди Вани, то у его соседей. Ведь Чеховы в Мелихове жили бытово очень скверно. Сортир был на улице, обои опадали от холода. А в саду выращивали артишоки.
— А у вас к прототипу этого павильона отношение нежно-ностальгическое или резко-негативное?
— Очень двоякое. Нельзя не видеть некоторых вещей и не содрогаться от омерзения. Это нельзя любить. Но есть и вещи, которые нельзя не любить.
— Что мы потеряем, когда обустроим Россию?
— Не знаю, плохо ли это или хорошо, но мы ее никогда не обустроим. В этом – особенность этого места.
