Цивилизация
У Романа Виктюка — юбилей. Празднуют его на Украине, откуда родом Роман Григорьевич, и где его очень любят: Ющенко к юбилею даже присвоил уроженцу Львова «за весомый личный вклад в развитие отечественного театрального искусства, многолетний творческий труд и высокие профессиональные достижения» звание Народного артиста Украины. Празднуют юбилей в России — и российский президент поздравил режиссера, напомнив Виктюку, что его «талантливые спектакли стали значимым явлением российской театральной жизни, снискали популярность и искреннюю любовь публики». Празднуют в Москве — Лужков грамотой наградил. Газеты путаются в возрасте режиссера, назначая ему то 70 лет, то — 65.
Сам Виктюк кокетничает и то утверждает, что ему 29, то, что режиссеру всегда должно быть 19. Поклонники с восторгом соглашаются на все.
И действительно, к юбилею Роман Григорьевич подготовился с юношеским размахом и энергией: только в июле к десятилетию своего театра он выпустил премьеру по пьесе израильтянина Ханоха Левина, и вот уже выстреливает сразу дуплетом. В сам день рождения, 28 октября, на сцене театра имени Моссовета он показал новую версию своих легендарных «Служанок» по Жене, а 29-го, уже на сцене музыкального театра Натальи Сац, — премьеру по пьесе Габриэли Запольской под названием «Масенькие супружеские преступления».
Поклонники, как всегда на премьерах Виктюка, забивают огромный зал до отказа и даже стоят, подпирая стены.
На обложке большущей программки крупно написано «К юбилею мастера» и изображена золотая рама в завитушках, внутри которой четыре ракурса головы Романа Григорьевича: лицо, затылок и два профиля, как в парикмахерской.
Внутри Виктюк назван «культовым режиссером», «театральным радикалом», «Великим славянским режиссером», «кумиром вольнодумной интеллигенции» и «одним из самых узнаваемых театральных деятелей». А также замечено, что он «первым заговорил со сцены о бестелесной природе великого чувства» и что среди лучших своих спектаклей Виктюк числит постановку с названием «Давай займемся сексом!».
Польская дама-драматург Габриэля Запольская (ее хит «Мораль пани Дульской» уже 100 лет не сходит со сцены), жившая на рубеже ХIХ и ХХ веков в том же Львове, что и режиссер, по словам Виктюка, сама обратилась к нему с небес и посоветовала поставить свою пьесу, до того не переводившуюся на русский. И эта вполне реалистическая кассовая комедия неожиданно оказалась для режиссера, любящего туман, многозначительные символы и прочее, как говорится в программке, «выходящее за рамки обыденности», тем, что надо.
В отличие от текста абсурдиста Левина и других, любимых Виктюком прихотливых пьес крепкий и прямолинейный сюжет польской комедии можно было лишить быта, но совсем свести на нет невозможно — пани Запольская ремеслом владела хорошо.
И вот история о том, как в украинское поместье молодоженов — двадцатилетней Мушки и 28-летнего Витольда — приезжает погостить супружеская пара лет на 20 старше — Лулу и Анатоль. Лулу поощряет ухаживания своего мужа за Мушкой, а сама заинтересована Витольдом, но, в конце концов, старшей паре приходится уносить ноги от бешеных страстей, которые они разбудили в своих молодых друзьях.
На сцене все точно так, как уже лет двадцать происходит у Виктюка: очень условные декорации Владимира Боера (в данном случае — две червякообразные конструкции и блестящий гнутый задник, опирающийся на шест), кордебалет из юношей с голыми торсами, герои (тоже то с голыми торсами, то одетые во что-нибудь обтягивающее) и героини с прекрасными фигурами, все время полураздетые. А еще — подзвученное микрофоном жаркое дыхание, любовные стоны, вздохи, откровенные жесты и тягучая пластика сплетающихся тел.
На этот раз в арсенале героев еще был шест, который позволял актерам беспрестанно вокруг него обвиваться, взбираться, нанизываться и давал прочие возможности для недвусмысленных эротических метафор.
Людмила Погорелова (Лулу) в сценах обольщения как-то лихо умела своими длинными ногами захватывать головы мужчин, юная Анна Подсвирова (Мушка), получившая, видимо, вокальное образование, все время пела, виктюковский Гумберт Гумберт Олег Исаев (Анатоль) томно рокотал на низах. А белокурый кудрявый Дмитрий Малашенко (так же, как Исаев с Погореловой, вывезенный режиссером из Киева и уже успевший сыграть Есенина), кувыркался, ходил колесом, хохотал во все 32 зуба и вообще все время демонстрировал свою молодость.
Несмотря на все обычные символы и «затуманивания», история получилась вполне внятная (что у Виктюка бывает далеко не всегда), и даже «не своя» публика хоть и чувствовала приятность от того, что присутствует при чем-то нетрадиционном и элитарном, но вполне во всем разобралась и с восторгом аплодировала испытанным временем афоризмам из уст умудренной жизнью Лулу.
Хоровой мужской гогот сопровождал совет: «Запомните, кузен: женщины, дети и другие домашние животные сами приходят к рукам», женский смех отвечал на фразу: «Поверь, лучше иметь мужа молодого и своего, чем старого и чужого».
Но главное для поклонников Виктюка, как обычно, происходит в финале, когда режиссер выходит на поклоны в одном из своих умопомрачительных пиджаков (на этот раз был белый в голубых цветочках), в проходах выстраивается огромная очередь с цветами и подарками, а сам он сияет, подталкивает актеров вперед, они прыгают, дурачатся и хором орут: «Спасибо!». Еще иногда после долгих аплодисментов режиссер устраивает какой-нибудь бонус-сюрприз, вроде повтора лучшего танца. На этот раз Виктюк остановил аплодисменты и сказал: «Сядьте!». И когда все затихли, продолжил: «А теперь, в честь моего дня рождения, мы начинаем все с начала». Праздник удался.