Цивилизация
Портрет героя этой истории, по слухам, висит в кабинете сурового Нурсултана Назарбаева. «Кочевник» — это история Аблай-хана, объединителя всех казахов, победителя богатыря Шарыша и уничтожителя кровожадных джунгар, от младенчества до его знаменитой победы под стенами Туркестана.
Собственно говоря, казахское «Рождение нации» строится по законам легенды, и то, что события происходят в XVIII веке, приходится держать в голове осознанным усилием.
Хунтайши джунгар призывает степного казахского мудреца, и тот предсказывает ему падение. Должен родиться младенец, который положит конец разобщенности казахов и свирепству джунгар. И, когда у казахского хана рождается сын, джунгары посылают убийц. Но тот же мудрец спасает младенца и растит его втайне от мира, пока тот не вырастает в багатура. Дальше последуют кровавые битвы, предательство, любовь и, наконец, решающее сражение, в котором двадцатилетний витязь одолеет джунгар.
На производство было потрачено, по разным сведениям, от 25 до 40 миллионов. При всем абсурде такого разброса это в любом случае астрономическая сумма для казахского кинематографа.
Как бы там ни было, результат оказался адекватным: «Кочевник» выглядит примерно так же, как голливудский исторический фильм за те же деньги.
Всадники скачут, вздымая пыль, летят стрелы, синеют реки, белеют горы. По вольтижировке — так даже лучше, во всяком случае, когда Аблая верхом прогоняют сквозь строй лучников, дабы проверить его отвагу, — это вполне впечатляет.
Однако не меньше впечатляет предуведомление о вдохновляющей роли Нурсултана Назарбаева в создании картины и эпилог из его же высказывания. «Кочевник», по всей видимости, является самой продуманной и изобретательной пропагандистской акцией на постсоветском пространстве, удивительным порождением голливудских кинотехнологий, политики и казахского просвещенного авторитаризма.
<2>
Дело в том, что Аблай-хан не завершил объединение казахов. Деление на три жуза (союза родов) продолжает оставаться как этнической, так и политической реальностью. Даже в советские времена на высшие должности в республике — первый секретарь ЦК, председатель совета министров, председатель президиума верховного совета — назначались представители каждого из трех.
Аблай-хан принадлежал к Среднему жузу. Как и Нурсултан Назарбаев, чьи амбиции в создании Великого Казахстана, сердца евразийской цивилизации, широко известны.
Вообще, Назарбаев немало преуспел в создании имиджа Казахстана как таинственной страны, где живы как Байконур, так и дух, и мудрость степи.
Книга Паоло Коэльо «Заир» уже сделала много для того, чтобы Казахстан отпечатался в головах граждан мира, — поддержка Назарбаева изрядно помогла сочинителю.
«Кочевник» — акция не то чтобы более удачная, но удивительно продуманная. Для создания нового национального эпоса были призваны самые умелые варяги: написавший «Белое солнце пустыни» Рустам Ибрагимбеков в качестве сценариста, Бодров-старший в качестве одного из режиссеров (двое других — американец чешского происхождения Иван Пассер, снявший часть фильма и испарившийся из-за разногласий с продюсерами, и казах Талгат Теменов), западным прокатом займутся братья Вайнштейн, а продюсером выступил Милош Форман. Главные роли сыграли американцы, включая Марка Дакаскоса, изобразившего инфернального Шарыша.
<3>
Развитие национального кино, формулирование внутренней идеологии, создание в стране международного паблисити — все задачи в этом проекте были внятно поставлены, все решения внимательно просчитаны.
Но то ли вера в Великий Казахстан создателей подвела, то ли просто вкус — фильм оказался не столько »Иваном Грозным», сколько странным смешением советских патриотических сказок со Столяровым и американского пропагандистского кино последних лет.
Когда джунгарский шаман трясется в падучей — вспоминается актер Милляр в роли Бабы-Яги. Когда Аблай-хан произносит речь — что-нибудь вроде «Правил боя». Дело даже не в простодушности диалогов и характеров и не в том, что за двадцать лет, что рос будущий хан, никто из героев не изменился ни на один седой волос. Дело в совершенной умозрительности, безэмоциональности картины. Что, конечно, жаль: имперский трэш в любых изводах — зрелище всегда волнующее.
Впрочем, на родине фильм свою задачу наверняка выполнит. Сказанные Аблаем слова о двух могущественных соседях, меж которыми зажат Казахстан, актуальны и сегодня. И пускай джунгар стерли с лица земли китайцы, а отношения с русскими у Аблай-хана были продолжительными и сложными, упоминать ни тех ни других в ленте необходимости не было. Для эпоса детали не имеют значения.