Цивилизация
Дискуссия по поводу присоединения Крыма к России в глобальном сообществе будет, безусловно, продолжаться долго. Возможно, мир вообще никогда не достигнет хотя бы относительного единодушия в этом вопросе. Да и нужно ли оно?
В США, к примеру, есть и будут политики и эксперты, для которых то, что произошло в Крыму, является неприемлемым. Их большинство. Сегодня 68% жителей Америки считают Россию врагом. Спор между ними идет о том, насколько именно она ужасна. Есть здесь те, кто принимает российскую логику, кто считает, что Москва в конкретной ситуации могла действовать только так, как она действовала, и ее цели соответствуют национальным интересам России. Таких людей меньше, но все же немало. Здесь много тех, кто занимает промежуточные позиции, смотрит не сквозь черно-белые очки, а старается видеть всю многоцветность и противоречивость крымской истории.
Более 60% американцев вообще полагают, что США не стоит встревать в конфликт между Украиной и Россией.
В любом случае в Америке разворачивается широкая дискуссия, цель которой не какие-то там санкции, а необходимость понять свои ошибки и просчеты, выработать адекватный взгляд на изменившуюся Россию и найти свою новую политику. Как раз единодушие здесь будет только вредить. Кто не согласен радикально, могут, как это частенько бывает, выйти на массовые демонстрации протеста. Без опасения, что их назовут предателями национальных интересов, так как по своей американской наивности они уверены, что у них есть не меньшее право определять эти интересы, чем у тех, кто в настоящее время заседает в Белом доме и Капитолии.
Конечно, дискуссия не есть гарантия от ошибочных решений власти — внешняя политика США сама является неплохим подтверждением этому. Расплата за них обычно наступает на выборах. Но надо ли доказывать, что лучшей гарантией таких ошибок является как раз отсутствие дискуссии и восприятие любого разногласия как государственной измены?
Особенно трогательно, как основные пропагандистские силы России вынуждены сейчас разворачиваться на 180 градусов для обоснования действий собственного правительства. Еще бы! В течение 15 лет Россия категорически отрицала законность действий Запада в Косово, а сегодня вдруг оказалось, что именно схожесть с Косово является главным аргументом легитимности крымского сценария Кремля.
Я, например, склонен согласиться с российским президентом, действительно, оба случая при множестве весьма серьезных различий схожи в главном. Особенно с правовой точки зрения. Но бедные российские политобозреватели, многие из которых на яростной критике Запада в Косово сделали себе имя и карьеру! Сегодня им приходится срочно поворачиваться в противоположную сторону. Кому угодно голову снесет.
Москва практически прямо признает, что теперь-то она согласна с легитимностью действий Запада в Косово, и, по сути, дезавуирует всю свою многолетнюю позицию.
Это, кстати, уже однажды происходило. После августовской войны 2008 года Москва, кстати, тоже весьма справедливо, заявляла, что она не сделала в Южной Осетии ничего такого, что не делали до этого страны Запада. Уже тогда отсылка к западной практике стала основой легитимности действий Москвы, которые Запад в конце концов нехотя, но принял. В августе 2008 года Россия сама вбила последний гвоздь в гроб ялтинской системы, которую чуть ли не единолично до этого героически отстаивала.
Но если там Россия следовала Западу, то в Крыму она двинулась гораздо дальше его. Можно сказать, что Россия теперь соорудила на могиле ялтинской международной системы мощный бетонный саркофаг наподобие чернобыльского, гарантирующий невозможность ее невольной реанимации.
Москва неожиданно для всех пошла в Крыму по западному политическому пути, но дальше самого Запада, став в определенном смысле законодателем нового тренда в новом миропорядке.
Особенно в трактовке национального суверенитета, территориальной целостности и права на обеспечение внутренней безопасности силами извне.
С одной стороны, это нельзя не приветствовать, ибо монополия Запада на строительство нового мирового порядка не только вела к его перекосам, что мы наблюдали последние 20 лет, но и обеспечила ему весьма скоротечную жизнь. Что все увидели за последние два месяца. Но с другой стороны, никто здесь не ожидал, что Россия будет в Крыму действовать столь грубо, цинично и прямолинейно. Понятно, что взять Крым под контроль в условиях разваливающегося украинского государства можно было другими, гораздо более деликатными и тонкими методами. Которые, в свою очередь, не вели бы к угрозе международной изоляции России, окончательной политической девальвации СБ ООН, развалу формата G8 и не превращали оставшуюся часть Украины в недружественное Москве государство.
Видимо, стояла задача сделать это максимально демонстративно и молниеносно? Справедливо или нет, но в Вашингтоне многие это связывают с тем, что реализация крымского сценария была поручена российским силовым структурам, а не МИДу страны.
Иными словами, основное расхождение между Москвой и Западом здесь отнюдь не в основах устройства нового миропорядка, а в методах его формирования.
Запад, особенно Европа, если хотите, сегодня за политический «софт», Россия, похоже, за политический «хард».
Конечно, справедливости ради надо сказать, что Россия, как страна относительно слабая в экономическом плане и непривлекательная как политическая модель, не обладает таким количеством рычагов влияния на глобальные процессы, как США, Китай или Европейский союз. Принять китайский вариант нового миропорядка Россия, естественно, не может, а действовать как Запад она просто не в состоянии. Я не могу согласиться с утверждением Барака Обамы, что Россия — «региональная держава», однако использование Москвой военной силы против соседней дружественной, но сильно ослабленной внутренними проблемами страны невольно работает на этот образ. Это во-первых.
Во-вторых, реакция на события в Крыму отчасти связана с тем, что Запад и Китай наглядно увидели, что Россия готова пойти далеко для того, чтобы на практике начать участвовать в переделе мира после «холодной войны», то есть в строительстве нового глобального порядка. Как равный, а не младший партнер.
Глобальная политика — такая же конкурентная и эгоистическая среда, как, скажем, любой колхозный рынок или офис, где самая жесткая конкуренция идет между своими, а не с противниками.
Условно говоря, торговцы яблоками не конкурируют с продавцами мяса. Они конкурируют с другими торговцами яблоками.
Запад и Россия сегодня схлестнулись не за различное видение будущего глобального мироустройства — оно различно у них примерно настолько, насколько различны две стороны одной медали, — а за методы его формирования и свое будущее в нем место. Отсюда идет желание Вашингтона наказать, то есть изолировать Россию, отсечь ее от этого процесса.
Совсем другое — не западное и не российское — видение есть у Китая, что и объясняет его сегодняшнюю позицию условной поддержки более слабой России в ее противостоянии Западу. Ничего личного: будь сегодня Америка слабее, Китай поддерживал бы ее. Действительно, чем больше обе стороны ослабят друг друга, тем проще будет Пекину переустраивать мир под себя. Иными словами, Россия и Запад по-разному, но строят сегодня один миропорядок, хотя не хотят в этом прямо признаться. Они ищут разницу во внутренних ценностях друг друга и на их основе пытаются установить новые правила взаимной конфронтации, напоминающие привычную обеим сторонам «холодную войну». Но не двух идеологий, как раньше, а двух моральных кодексов.
В-третьих, очевидно, в позициях обеих сторон есть слабые стороны. На мой взгляд, все слабости российской позиции уравновешиваются одной системной слабостью позиции Запада, в частности США. Суть ее в том, что даже через четверть века после окончания «холодной войны» Соединенные Штаты продолжают относиться к России как к поверженной стране, требующей политического контроля и инструктажа со стороны победителя. Если это и было политически справедливо в свое время, то, очевидно, от такого подхода Вашингтону надо было отказываться еще лет десять-двенадцать назад и начать постепенно признавать за Москвой самостоятельность и самодостаточность.
Но американское понимание России сильно деградировало за это время. Элита США так и не сумела выработать новый нарратив ее прочтения, за что сегодня вынуждена расплачиваться. Запад не научился иметь дело с «Россией как таковой», а продолжает иметь дело с не существующей в реальности страной, придуманной в местных политических и экспертных коридорах.
В результате ностальгия по «холодной войне», которая еще несколько лет назад была минимальной в России, объективно стала очень популярным трендом. Надо честно признать, что реанимировал ее отнюдь не Кремль.
В-четвертых, конкурировать с себе подобными всегда гораздо сложнее, чем с противником. Москва сегодня сама решилась перейти из «младшей группы», где она много лет занималась местными разборками с малыми странами бывшего СССР, в «старшую группу» большой политики, где не только можно много выиграть и где бьют по-настоящему больно, но и где требуется другое качество политики. Понятно, что силой здесь не удержаться. Скорее теперь ей нужна не политика дровосека, а тонкость нейрохирурга. Очевидно, что противостояние только начинается и оно не будет военным.
Но я сомневаюсь, что Россия способна выиграть новую «холодную войну». Шапкозакидательские настроения в сегодняшнем российском обществе пугают. А элита и экспертное сообщество, которые, как по мановению волшебной палочки, повернулись от безапелляционного осуждения действий НАТО в Косово к не менее безапелляционному доказательству легитимации крымской операции этими действиями Североатлантического блока, не могут быть интеллектуальной подмогой власти.
Действенную внешнеполитическую стратегию своей страны может разработать национальная элита, не зависящая от настроений, капризов, рейтингов и электоральных задач обитателей как вашингтонского Белого дома, так и Московского Кремля. Судя по начавшейся дискуссии, в Америке она, похоже, хотя бы есть.
