Завещание Канта

Нет более неподходящего времени для разговоров на тему, как достичь мира, тем более вечного, нежели сейчас. Особенно если рассуждать с позиций обывательского здравого смысла. Ясное же дело: Запад «наступает», ну а «мы», само собой, обороняемся. Вот уже и на высочайшем уровне фактически признано, что в войне за Крым руководство России готово использовать даже ядерное оружие. До мира ли нам теперь?

Впрочем, и в каком-нибудь 1795 году рассуждать об установлении «мира во всем мире», казалось, мог только очень далекий от жизни и наивный человек. Однако свой знаменитый, давно ставший классическим трактат «К вечному миру» Иммануил Кант написал именно тогда. В тот год французские войска заняли Нидерланды, три великих державы Европы – Россия, Австрия и Пруссия – совершили последний и окончательный раздел Польши, войска иранского шаха вторглись в Закавказье и разорили Тифлис, а англичане захватили Цейлон.

Как и все философы, воспитанные эпохой Просвещения, Кант руководствовался принципами разума и той книжной традицией, которая была создана на протяжении столетий до него. Он прекрасно знал о существовании основного естественного закона, сформулированного в «Левиафане» Томаса Гоббса и понимаемого как предписанное или найденное разумом общее правило.

Те, кто учил философию по учебникам, а не по классическим текстам, обычно говорят, что, будучи автором концепции войны всех против всех, Гоббс будто бы считал, что миром правят зло и насилие. Это неправда хотя бы потому, что

основной естественный закон «Левиафана» гласит: «Следует искать мира и следовать ему». И именно с этой целью каждому человеку и особенно тому, кто наделен большой властью, необходимо ограничивать собственный произвол.

В своих рассуждениях о вечном мире Кант — лишь последовательный ученик, выполняющий первую заповедь традиции, которой служит. Со времен Просвещения у политических мыслителей нет выбора, быть ли им на стороне мира или призывать к войне. Даже если здравый смысл, коим в равной степени обладают и таксист, и грабитель с большой дороги, не видит логических противоречий, чтобы учинить очередную «маленькую победоносную», те, кто служит законам разума, обязаны искать мира в любой ситуации. Всегда и везде, пока существует человечество.

Тем более что в любом случае человеческая история движется к той или иной форме вечного мира, независимо от наших желаний. Бросаясь перечислять и оценивать перечисляемые Кантом условия вечного мира, мы обычно забываем о том пути, который может быть пройден без всяких условий и договоренностей. Правда, и без людей.

Вечный мир, по Канту, может быть установлен в результате всеобщей «истребительной войны», после которой в мире попросту не останется никого, кто мог бы воевать.

Это будет, несомненно, самый вечный мир. Однако человечеству уже не будет суждено его увидеть.

La pace dei sepolcri, «мир гробниц» – так в опере «Дон Карлос» Верди описывается тот «порядок», который несла кровавая и беспощадная война испанской короны и католической церкви против восставшей за свою независимость Фландрии.

Кто во времена Канта, будь то простая кухарка или даже сам император Наполеон, мог бы поверить в возможность полного истребления человечества в результате глобальной войны? Сегодня, увы, эта догадка разума стала очевидной и на уровне здравого смысла.

Угроза ядерной войны – часть нашей повседневности. И поистине великим будет не тот политический деятель, кто будет присоединять новые земли к своей империи, но тот, кто сможет эту смертельную угрозу если не устранить полностью, то, по крайней мере, сделать меньшей, чем сейчас.

Условия вечного мира, которые предлагает Кант, выглядят не вполне реалистичными и сейчас. Даже такие, казалось бы, элементарные для нашего века, как то, что ни одно государство не должно вмешиваться в политическое устройство и управление другого. До сих пор не всякому уму понятно, почему ни одно самостоятельное государство не может быть предметом обмена, торга или раздела между другими. Еще более далекими от реальности выглядят предложения упразднить армии, отказаться от шпионажа и заказных убийств.

Кое-что, однако, человечеству или хотя бы его части удалось воплотить в жизнь. Когда Кант пишет, что «постоянные армии со временем должны полностью исчезнуть», он в первую очередь, конечно, имеет в виду те армии, которые существовали в его историческую эпоху, т.е. рекрутские и наемнические армии абсолютных монархий. Все время наращивая свою мощь и служа постоянным вызовом друг друга, эти армии, состоявшие из подневольных или наемных исполнителей убийства, служили главной причиной недоверия между странами, равно как и порождаемых этим недоверием соперничества и войн.

При этом Кант не имеет ничего против «добровольного, периодически проводимого обучения граждан обращению с оружием с целью обезопасить себя и свое отечество от нападения извне». Ровно по такому принципу – армии обороны своей страны – построены вооруженные силы и гражданская воинская обязанность в большинстве современных демократических стран Европы. Ровно по такому принципу были организованы вооруженные силы Федеративной Республики Германии после того, как в ней была проведена денацификация.

Лучшим образцом кантианской армии, пожалуй, может послужить швейцарская.

В ней нет большого количества постоянных воинских частей и большого воинского контингента, следовательно, вряд ли кто-то будет всерьез бояться нападения со стороны Швейцарии. Зато каждый гражданин этой страны обучен навыкам обороны, владеет оружием настолько умело и настолько решительно готов защищаться, что вряд ли кто-то захочет на богатую Швейцарию нападать.

Впрочем, армия особого, оборонительного, а не наступательного типа – лишь часть того, что можно назвать структурой или строением Швейцарской республики. Не обязательно, между прочим, называть это демократией, раз уж это слово так сильно скомпрометировано в глазах современных российских обывателей. Описывая внутреннее устройство государства, способствующее его более миролюбивой внешней политике, Кант, между прочим, слово «демократия» и не использовал. Куда важнее сам рациональный принцип, при котором все политические решения принимаются коллегиально, когда исполнительная власть отделена от законодательной и находится под гражданским контролем, когда первое лицо государства – лишь один из равных, временно избранный на свой пост. И когда решения принимаются не по произволу одного, будь он гений или безумный злодей, а на основании интересов граждан и закона.

Интересы могут быть разные.

Можно хотеть всемирной славы и ради этого пойти на войны и разрушения. Можно маяться от тоски и, чтобы ее развеять, устроить какую-нибудь «заварушку».

Взрослый, скажем так, человек, обремененный своим делом, собственностью, семьей и наделенный хотя бы толикой разума, хочет обычно простых вещей – жизни и процветания. Ни того, ни другого обычно невозможно достичь в условиях войны. Даже если эта война окажется победоносной, за нее придется платить – жизнями и благополучием людей.

Вот почему государства, где граждане допущены до обсуждения и принятия решений, так неохотно начинают войны и до последнего стремятся искать мирное решение, даже когда имеют дело с кровавыми диктаторами и агрессорами вроде Гитлера. Но пока продолжается история, силы свободы и разума будут одерживать победу над силами тьмы, какими бы могущественными те ни казались.

Путь к вечному миру, который возможен для человечества, лежит через рациональное устройство государства вместо принципа «государство – это я», через добровольное самоограничение амбиций и произвола, как на уровне отдельных людей, так и на уровне государств, через доверие вместо страха, через разоружение вместо постоянной боеготовности. Этот путь требует от человечества невероятных усилий, особенно от тех из людей, кто обременен политической властью.

Увы, нельзя сказать, что этот путь не имеет альтернатив. Иной вариант – гибель человечества – однако, столь ужасен и неприемлем, что усилия поиска мира при жизни человечества необходимо продолжать. Не для того, чтобы любым способом войти в историю, но для того, чтобы наша общая история продолжалась.