Цивилизация
Я всегда хотел узнать, что люди у Бога просят. Не когда пишут об этом в открытом доступе (там, понятно, жеманство идет, интересничанье). Не когда интервью дают у Познера (во-первых, нас туда с вами не пустят, во-вторых, там еще надо досидеть до финального вопроса, Познер ведь именно тогда спрашивает: «Когда вы предстанете пред Всевышним, что вы ему скажете?»). Не когда они берут автоматическую винтовку AR-15 и идут убивать беззащитных людей в гей-клуб.
А вот когда один на один оставшись. Ты и Бог. Пусть через молитву. Ты и листок бумаги с просьбой. О чем люди со своим Богом говорят?
Мой атеистический бог услышал мое вопрошанье и, когда я был в гостях у друзей в Израиле, ответил на мой вопрос.
…Первые годы своего проживания на исторической родине Илья С. (теперь уже взрослый солидный мужик, с женой и ребенком, которого он весь свой рассказ держал спящим на плече) успел поработать на многих работах. Работы, конечно, были не слишком престижными, но тут уж, как говорится, не до жиру.
Самой странной, впрочем, оказалась работа дворником у Стены Плача. Ну, вы знаете эту Стену. Ее все знают. Туда приходят евреи и суют в расщелины между камнями записки. Со своими просьбами к ветхозаветному богу. А Илье С. как раз и было предписано (по должности) эти записки из расщелин выметать, потом складывать их в специальные красные мешки и тащить эти мешки в отделение полиции напротив (почему-то меня эта деталь особенно поразила), где для них была выделена отдельная, самая далекая по коридору комната.
— За неделю эта комната, — рассказывал Илья С., тетешкая своего первенца на плече, — до упора забивалась бесконечными красными мешками. Просьбы лежали, плотно спеленутые красной оберткой, штабелями, достигая потолка. Каждое воскресенье приезжал араб Махмуд на грузовике, загружал машину мешками и отправлялся в неизвестном направлении. Я старался не думать о дальнейшей судьбе эпистолярных желаний и просьб посетителей святыни. Но однажды мне сообщили, что я уволен за пьянство и могу рассчитаться, сдать инвентарь, ну и забрать личные вещи.
— Агу-агу? – сказал он проснувшемуся было ребенку, стянув его со своего могучего плеча.
— Агу-агу! – ответил ребенок и снова заснул.
…Итак, как только он вернул метлу, щетку и крюк на швабренной палке (для доставания высоко запихнутых записок), ему сразу выдали все тот же красный мешок, только теперь уже для сбора личного имущества. Это и предрешило его последующее действие. То ли из-за хулиганских побуждений, то ли от переизбытка тогдашней молодости, которая клокотала в его восемнадцатилетнем теле, Илюша С., воспользовавшись тем, что переодевались дворники в той же комнате, где складывался груз для Махмуда, не долго думая взял мешок с записками, засунул туда свои скромную одежду, неиспользованный мешок, кипу, кеды и был таков.
— Фиг с ней, с работой, — думал Илья С., — зато узнаю, чё народ у Бога просит...
Ну и узнал.
Многие знания, как известно, многие печали. Затосковал наш соколик примерно через часа два. Ибо именно через это время вся горизонтальная поверхность Илюшиного жилья была покрыта ровным слоем развернутых записок.
Тоска была сильной, но для простоты он все равно произвел некоторую селекцию и попытку научной классификации. На столе лежала кучка с просьбами об абстрактном мире, на диване — о конкретном, на полу — о счастье для всех, на коврике — только для себя.
В разделе последнего случались забавные совпадения. Например, на двух одинаковых тетрадных листках, но разным почерком, было выведено:
1) Хочу, чтоб Катя меня любила; 2) Хочу, чтоб Катя мне дала.
— Я догадался, — сказал Илья С., — что это результат коллективного посещения святыни школьниками одного и того же учебного заведения. Но один мальчик был романтиком, а другой прагматиком. Катя же точно была красавицей!
— Вот и верь после этого мужчинам! — вздохнула хозяйка дома и потрепала уже взрослого Илью С. по щеке. Ребенок на его плече даже не проснулся.
Впрочем, это все были сантименты.
Потому что самая большая часть посланий требовала от Бога только денег.
Для пущей убедительности просители даже вкладывали купюры, чтоб было яснее, в какой именно валюте нужно сделать перевод. Общая сумма найденного превышала месячную зарплату Ильи. Это позволило ему заняться анализом более тщательно.
Например, собралась небольшая стопочка, которую Илюша даже вернул обратно в щели Стены Плача, придя туда уже как обычный посетитель. Объединяло эти записки искренность и безысходность. Здоровья себе и близким просили бумажки, и было понятно, что врачи уже ничего не могут сделать. Так же он поступил с просьбами от маленьких детей. В одной из этих просьб говорилось:
«Дорогой Бог. Мой папа очень хороший, и все делает для меня. Через месяц у меня будет день рождения, и я очень хочу деревянную лошадку. Конечно, папа мне ее купит, если я попрошу. Но мне так хочется, чтоб он сделал это сам! Помоги ему догадаться! Я вас обоих очень люблю!»
Записки, требующие скорейшей кончины кого-либо, Илья С. уничтожил без зазрения совести, хотя до сих пор сокрушается, вспоминая, какой изобретательной и кровожадной может быть человеческая натура.
Но последнее послание оказалось самым пронзительным. Причем оно было с обратным адресом. Что вообще-то редкость.
— О, Ты, единственный и всемогущий, — восклицало письмо. — Ты, создавший небо и землю, заставивший двигаться воду и укрепивший землю, населивший все это пространство птицами, рыбами, парнокопытными и другой живностью, почему Ты перестал со мной общаться? Вот уже второй месяц я прихожу к Тебе; восхваляю Тебя в остальных местах и произношу молитвы. Но тебя нет. Ты перестал появляться в моих снах! Неужели Ты оставил меня? Неужели я просил так много и так часто? Я хочу, чтоб Ты ответил мне. Поэтому я буду приходить и ждать Твоего ответа, насколько мне позволит здоровье, погода и семейные нужды. Каждый день.
На эту записку Илья С. ответил лично. Написав на конверте улицу и номер дома.
— Я есть и я с тобой! — написал он в ответе. — И всё будет хорошо. Не волнуйся. Я смогу защитить тебя.
…По-моему, это был самый лучший ответ, который мы только могли получить от Бога.
