Цивилизация
На новогодние праздники ко мне приехала подруга из Нью-Йорка. Мы знакомы давно, гостит она у меня не первый раз. И была очень удивлена новым видом из окна — вместо старого здания НИИ за ним теперь огромная строительная площадка с башенным краном, бульдозерами и шагающими экскаваторами.
Некая строительная компания получила от городских властей разрешение на возведение большого жилого комплекса в старой Москве (то, что называется точечной застройкой). Здание на полторы тысячи человек строится там, где и так негде повернуться от машин, зато катастрофически не хватает зеленых насаждений, мест для прогулок, парковок, свободного пространства и магазинов.
Согласия жильцов окрестных домов никто, кажется, не спрашивал — я точно таких объявлений не видела.
Когда стройка уже началась, быстро выяснилось, что никаких рычагов воздействия на ее ход у жителей района нет. Попытки жаловаться на неудобства — летом десятисантиметровый слой пыли ложился на автомобили и подоконники, с восьми утра и без перерыва до восьми вечера не прекращается адский шум работающих бульдозеров, на столе в квартире дрожит вода, налитая в стакан, улицы вокруг домов перерыты, погублены деревья — ни к чему не привели. Но все смирились.
Когда я дозвонилась в службу претензий компании и спросила о компенсациях за дискомфорт, там очень удивились: «Какие такие компенсации?»
В ответ на мои жалобы подруга рассказала свою историю.
Она преподает в Нью-Йоркском университете русский язык. Университет этот — один из самых больших в Америке. Стоит на третьем месте по размеру владений недвижимостью в городе — после муниципалитета и католической церкви. И вот университет решил кое-что из своей недвижимости перестроить. Старые строения снести, а на их месте возвести многоэтажные башни для жилья (университет предоставляет преподавателям квартиры поблизости от учебных зданий по сниженным тарифам) и спортивный центр.
Планы университета были предъявлены горожанам. Казалось бы, социально-значимые объекты, всем должно понравиться. Но жители микрорайона не согласились — ведь большая стройка надолго ухудшит их качество жизни — и стали протестовать. А протестуют они активно, страстно, со сбором подписей, пикетами, демонстрациями.
К протестам жителей присоединились и преподаватели университета, выступив против решений своего начальства.
Причем экономический факультет представил расчеты, по которым финансовая целесообразность застройки подвергалась сомнениям, а экологи подтвердили нежелательность многоэтажного строительства. Это было довольно долгое и шумное публичное обсуждение. В конце концов, стройку отменили.
Дело в том, завершила подруга свой рассказ, что каждый американец с рождения знает: его мнение важно, оно будет учтено, и хотя далеко не всегда удается изменить мир к лучшему, все понимают, что надо изо всех сил стараться.
И тут она произнесла фразу, которая для меня прозвучала неожиданно: дело в том, объясняла она, что американцы очень сильно не доверяют власти. Они ее подозревают во всех возможных грехах — в том, что чиновники могут обмануть, украсть, использовать свое положение на пользу себе и во вред обществу. Поэтому они ревностно следят за представителями любой власти, чтобы интересы граждан не ущемлялись.
На этом недоверии строится система общественного контроля.
Я же подумала, что у нас привычной является мысль противоположная: «Ничего не поделаешь, все равно они сильнее, от нас ничего не зависит». И если американцы не доверяют власти, то в России власть не доверяет частным лицам, чиновник всегда уверен, что лучше знает, как надо поступать и зачем. Потому что чиновник руководствуется «государственными интересами», а частный человек — своими личными удобствами. Ну и разве не понятно, что важнее? Ежу ясно.
В России уже несколько лет идет упорная борьба активистов, протестующих против уничтожения публичных слушаний в связи с городской застройкой — а власть на этом постоянно настаивает, в целях большей эффективности и сокращения сроков строительства разумеется.
Перед Новым годом вновь произошло сражение на уровне московской власти: 16 декабря Мосгордумой таки принят закон о внесении изменений в градостроительный кодекс. Активисты рассылают электронные письма с предложением протестовать, подписывать обращения к Собянину, но вялая активность горожан дает все основания подозревать, что большинство уверено — там, наверху, без них все решат.
Эта покорность вовсе не означает, что жители доверяют власти. Комплекс чувств тут гораздо сложнее.
Большинство граждан привыкли подчиняться решениям, которые эмоционально для них не комфортны.
Этот тихий внутренний протест, не находящий никаких легальных путей для выхода, тем не менее накапливается подспудно и отравляет весь организм негативным отношением к происходящему. Вместо реальных действий, обсуждений и рациональных решений, которые, возможно, устроят не всех, но будут всем понятны, идет рост подсознательного недовольства. Гражданин чувствует со стороны государства ущемление своих интересов, но, сознавая свою слабость, выражает свое отношение к власти обычным способом для покоренного народа — тихим саботажем и тайным ропотом.
Казалось бы, все делается для жителей столицы: для них строят дороги, мостят тротуары, зажигают праздничные фонарики, сажают цветочки, открывают новые торговые центры. А жители вместо благодарности обвиняют руководство в махинациях с плиткой, сговорах с ритейлом и плачут по снесенным палаткам с шаурмой и бесплатной парковке. Шаркают по грязным, но ведь не заледенелым тротуарам и жалуются, что обувь разъедает, что собак нельзя вывести на улицу без калош.
Владельцы квартир, не получившие права собственности на подъезд и двор, небрежно относятся к лифтам и лестничным клеткам, отказываются вступать в ТСЖ, не заботятся о судьбе своих владений и между собой клянут управляющие компании, недостаточно оперативно решающие их проблемы.
Собственно, это и есть главная проблема российской реальности — вместо конструктивного решения общих проблем идет нарастание взаимного раздражения.
Потому что власть-то уверена, что она знает лучше, как быть и что делать. И что смысла нет учитывать эти дурацкие интересы отдельных лиц, которые просто должны потерпеть: подышать пока пылью, постоять в пробках, отказаться от привычного уклада, сбрить бороды, отрастить бороды, стать европейцами, перестать быть европейцами... Потому что народу только дай волю, он, народ, такого натворит, что потом она, власть, будет сто лет разбираться.
Что-то в этом есть от отношений детей с грозной матерью, которая дышать самостоятельно не дает, каждый шаг контролирует, а потом удивляется, почему сын убегает в кусты и тайком пьет всякую мерзость в компании с такими же оболтусами, вместо того чтобы прилежно учиться.
Беда в том, что, пока люди чувствуют себя детьми и позволяют решать все за них, власть всегда будет их опекать на свой властный лад. Но становиться взрослыми очень не хочется. Потому что тогда придется брать на себя ответственность за все происходящее.
