Цивилизация
Первые десять лет своего существования праздник 12 июня отмечался как годовщина Декларации о российском государственном суверенитете. Превращение этого дня в абстрактный День России — патриотическое торжество, лишенное какого-либо общепонятного сюжета, было равносильно официальному заявлению о том, что в июне 1990-го не случилось ничего такого, чем стоит гордиться.
Но ведь крах тогдашней надежды создать в России национальный и одновременно демократический режим напоминает только о том, что историческая неизбежность не обязательно осуществляется с первой попытки.
Желание забыть о великих событиях начала 1990-х — это отказ понять то, что происходит сегодня.
СССР должен был когда-нибудь развалиться на несколько национальных государств. Национальное государство не всегда значит демократическое. Но там, где есть гражданская (она же политическая) нация и граждански мыслящий патриотичный истеблишмент, возникают достаточно свободные режимы.
«Испытания укрепили нас как политическую нацию, уверенную в своем европейском выборе… Жить по-новому — это и значит жить свободно в условиях такой политической системы, которая гарантирует права и свободы человека и нации…»
Слова из инаугурационной речи Петра Порошенко очень похожи на лозунги, которые в начале 1990-х уже провозглашались и в России, и на Украине, и в Белоруссии. Это тогдашний язык Бориса Ельцина. Слияние национальных и демократических идей выглядело в те годы неодолимым. Три главные республики, три славянские метрополии советской империи, казалось, шли в ногу по демократическому, национальному и европейскому маршруту.
Двадцать с лишним лет спустя Белоруссию вполне можно аттестовать как национальное государство, но уж без всяких признаков демократии и западничества.
Российская общественность забыла недавнюю свою неприязнь к руководящему сословию и вместе с ним погрузилась в счастливый сон о Советском Союзе.
А Украина в нынешнем году прошла через революцию, изгнала половину прежнего истеблишмента и вернулась к национал-демократическим и европеистским идеям начала 1990-х.
Пути стран-сестер разошлись очень далеко, хотя за плечами у всех трех — общий провал сходных друг с другом национальных проектов четвертьвековой давности.
Причин у этого провала несколько, но хватило бы и одной из них — полной непригодности истеблишмента, с которым наши страны двинулись в это путешествие.
Вспомним, как это было у нас в России, ведь на Украине и в Белоруссии все обстояло очень похоже.
Еще накануне горбачевской перестройки прогрессивные люди с надеждой читали передовой журнал «ЭКО», который восхвалял заводских директоров и намекал, что технократическое сословие, со своей компетентностью и чувством нового, в подходящий момент поведет за собой страну и обновит ее экономический строй. А потом поднялась заря капитализма, и выяснилось, что советский директорат думает об одном: как бы разграбить свои заводы и скрыться с добычей.
В конце 1980-х из прозревшей номенклатуры и отчасти из новых людей в России образовался политический класс, который внушал энтузиазм искренностью своих призывов к демократии и гражданскому патриотизму. Но с началом капиталистического строительства почти все это передовое сословие безвозвратно ушло в коррупцию и воровство.
В середине 1990-х началось массовое возвращение во власть выходцев из прежней партийной элиты. Этому явлению придумали уважительное название: «номенклатурный ренессанс».
Но бывшие секретари обкомов шли в губернаторы и мэры вовсе не ради восстановления социалистического строя, а только для того, чтобы ограбить свои области и города.
Один за другим отряды российского истеблишмента оказывались политическими жуликами и превращались в разложившиеся антиобщественные клики. Все идеи, притворно взятые ими на вооружение, — национал-демократические, леволиберальные, правоконсервативные — были опорочены.
У соседей, с поправкой на местную специфику, происходило то же самое. На едином первоначально российско-украинско-белорусском пространстве настала эра цинизма, лицемерного политического постмодернизма, враждующих олигархов и поднимающихся автократов.
«В том, что мы пришли к кризису государственности, есть доля ответственности каждого из нас. Кто-то считал нормой не платить налоги. Кто-то наслаждался за государственный счет. Кто-то голосовал и митинговал за деньги. Кто-то получал незаслуженные льготы. А все вместе разрушали фундамент общественного доверия, принципы права и общественной организации». Это опять Порошенко.
Таков сегодняшний официальный украинский взгляд на недавнее прошлое.
Но никакое безвременье не бывает навсегда. Становление национальных государств после исторически недолгой заминки возобновилось, однако теперь уже везде по-своему.
Минская автократия, при всем безобразии, консолидировала свою страну и будет у власти, пока молчит белорусский народ. Киевская революция радикально перетряхнула правящий слой и дала старт новой попытке создать на Украине национальное государство восточноевропейского образца. Гарантий, конечно, нет. Но шансов на успех у сегодняшней Украины больше, чем когда-либо раньше.
А вот самые неустойчивые и самые непредсказуемые расклады нынче в нашей стране, находящейся вроде бы на вершине постсоветского могущества.
Чувствуя, что низы выходят из летаргии, и видя первые признаки складывания российской политической нации, Кремль пытается возглавить этот процесс, опираясь на все архаичное, антидемократическое и неадекватное, что только удается в нем отыскать.
Пароксизмы запретительства и ксенофобского провинциализма, показная сверхнабожность, ностальгия по советскому и царистскому режимам одновременно, декламационный антинацизм и толерантность к фашизоидным группировкам — ничего устойчивого из этого не вылепить. Нация ищет себя, а ей подставляют только ложные и опасные цели.
Похоже, российский путь к гражданскому национальному государству будет самым окольным из всех.
От имперского бремени можно избавиться по собственной воле, а можно и методом исключения — когда вассалы отпадают сами, независимо от того, держат их или нет. К демократии можно прийти целеустремленно и короткой дорогой, а можно — тем же методом исключения, испытав на себе сначала все другие способы правления.
Со временем неизбежно выяснится, что для реконструкции Советского Союза границы России узковаты, даже если приплюсовать Крым. А для сооружения русского этнического государства эти же границы чересчур широки. Метод проб и исключений тоже ведет к зрелому пониманию действительности, хотя и дорого обходится тем, над кем ставят эксперименты.
Можно называть декларацию о суверенитете России декларацией независимости, подчеркивая как бы ее абсурдность, хотя безнадежно абсурдны как раз нынешние государственные импровизации. Можно зубоскалить над наивностью и лукавством авторов этой декларации, хотя сегодняшние попытки управлять историей гораздо наивнее.
К национально-демократическим идеям начала 1990-х все равно придется вернуться, каким бы окольным ни был путь.
