Цивилизация
«Президент энергичен, готов к действиям, идущим вразрез с ожиданиями масс, способен отстаивать свою точку зрения, бесстрашен и патриотичен, подозрителен, несгибаем в суждениях, последователен и настойчив, его не слишком волнует чужое мнение, он уверен в себе…» Вот каким, оказывается, Путин видится народу летом 2013 года. Если, конечно, верить очередному докладу Центра стратегических разработок «Новое электоральное равновесие».
Образ получился выпуклый. Фигура, не лишенная недостатков, но в целом мощная и определенно не готовая куда-то там уходить. Совсем не тот устаревший, постепенно сходящий со сцены деятель, о котором повествовали предыдущие прогнозы той же самой исследовательской структуры.
Два с половиной года назад первый, сенсационный доклад ЦСР, написанный его руководителями Михаилом Дмитриевым и Сергеем Белановским, с поразительной точностью предсказал политический кризис 2011–2012 годов. Следующие прогнозы оказывались все менее удачными, и вот, наконец, в пятом по счету докладе этой серии авторы сообщают:
«Впервые за все время нашей работы мы столкнулись с таким количеством фактов, которые не соответствовали нашим прежним представлениям…» Такая честность сразу подкупает. Тем более, оказывается, что прежние ошибки в предвидениях были сделаны не по злому умыслу, а просто из-за избыточной доверчивости.
Болтовню участников опросов и собеседников из фокус-групп ЦСР принимал за подлинные их политические намерения. А это были всего только настроения. Которые, однако, интересны сами по себе. Рассказу о них на этот раз и посвящен очередной доклад, фактурной базой которого стал всероссийский (и отдельно — московский) опрос, материалы десятков фокус-групп, проведенных в разных точках России, а также психологические исследования, организованные в трех крупных городах.
Новейшие наблюдения ЦСР таковы.
Во-первых, политический кризис с виду рассосался, и в Россию вернулась стабильность («электоральное равновесие»). Авторитет Путина, конечно, уже не тот, что был в годы прежнего «электорального равновесия» (2006–2010). Он опустился на пару десятков пунктов, примерно к уровню первых лет его первого президентства, однако и это для него утешительно. Особых надежд на Путина народ не возлагает, смотрит на него скорее с унынием, но и альтернативных ему фигур не видит.
Во-вторых, Москва превратилась чуть ли не в образец лоялизма для всех прочих краев. «Средний класс», которому приписывали какую-то фанатичную тягу к единению ради свободы, оказался тем, чем и казался, — раздробленной совокупностью людей, с разными, а часто и совершенно противоположными интересами и устремлениями. Оппозиционные настроения в обеих столицах, конечно, чувствуются, но они, если верить ЦСР, сегодня слабее среднероссийских: «спрос на демократию в российской глубинке может превышать спрос на демократию в Москве».
И этот обративший свои взоры к демократии народ зациклился сейчас на трех главных своих врагах — на Соединенных Штатах, на чиновниках и на «этнических мигрантах». Что касается этих последних, то стремление ограничить или запретить их въезд в Россию готово, видимо, стать национальной идеей, поскольку оно распространилось сейчас из столиц на всю страну.
Америка может чувствовать себя в относительной безопасности по причине своего удаленного расположения. А вот чиновничеству пора держать ухо востро. Ради него народ забыл даже многолетнюю ненависть к буржуям-олигархам: «Все чаще неприязнь к чиновникам переходит в неконтролируемую ненависть и сопровождается требованиями жестокой расправы над коррупционерами. Нашим респондентам чиновники представляются относительно безопасной мишенью».
Вот такая складывается картина. Приунывшая, но стабильная страна, которая, впрочем, ближе к слепому бунту («протесты в российских регионах будут, скорее всего, иметь левопопулистский и националистический уклон»), чем к мирной и осмысленной реконструкции. Если, конечно, считать нынешний зигзаг народных настроений чем-то окончательным. А эти настроения как раз не окончательные. Они все время меняются. Другое дело, что сообщество изготовителей прогнозов напрасно верит в свою способность «научно» предсказать эти перемены.
Как, скажем, на атмосферу в стране и в столице повлияют выборы московского мэра? Хоть ЦСР и пообещал обойтись без «попыток сформулировать прогнозы дальнейшего развития событий», но на этот случай предсказание у него есть: «Наши данные свидетельствуют о том, что момент проведения досрочных выборов мэра Москвы был выбран властями довольно удачно. По российским меркам, Москва отличается повышенной лояльностью жителей к региональным властям».
Не исключено, что через месяц о нынешних предвыборных страстях забудут, как будто их и не было. Однако прелесть реальной жизни в том и состоит, что ее двигают участники событий, а вовсе не наблюдатели со стороны. Отсюда и столько сюрпризов и никем не предсказанных поворотов.
А вот и еще одно предсказание ЦСР, гораздо более любопытное: «Возможное ухудшение экономического положения несет в себе повышенные риски протестности и конфликтов. Лидерство в этих протестах будет принадлежать не Москве, а другим региональным центрам, где, в отличие от Москвы, проблемы бедности, низких зарплат, инфляции и безработицы уже выдвинулись на первый план. В протесты могут быть вовлечены как средние города, так и сельская местность. Социальные барьеры для начала уличных протестов заметно ослабли, поскольку теперь эта форма общественного давления на власть легитимизирована в глазах населения. В период массовых (экономических. — С.Ш.) протестов 2010 года лишь 15% респондентов были склонны возлагать ответственность за положение в своем регионе на президента России. Сейчас их доля приближается к 40%».
При всем своем нежелании что-либо прогнозировать авторы доклада не смогли удержаться и мысленно объединили три вещи. Спад жизненного уровня, который в предстоящие годы затронет если и не большинство, то уж наверняка многие миллионы людей. Тот факт, что забастовки и прочие экономические протесты, которые три года назад выглядели даже в глазах собственных своих участников чем-то исключительным, сейчас, после всплеска столичных демонстраций, кажутся людям в глубинке нормальным способом защиты своих интересов. И, наконец, то, к чему неизбежно приводит логика несменяемого правления: в любых своих проблемах люди начинают напрямую винить Кремль.
Обязательно ли именно это сочетание вызовет политический кризис? Не обязательно. Найдутся ли для кризиса другие поводы, хотя бы даже и никем толком не предсказанные? Очень вероятно. Сочинители всевозможных образов желательного, а равно и нежелательного будущего один за другим остаются у корыта. Из несбывшихся сценариев можно составить многотомник. Но само будущее отмене как раз не подлежит.
