Цивилизация
Солнце, вода и ветер – вечные темы поэтов. А как вам понравится эта?
«Я вою на луну, на небо и все сущее, чтобы земля сжалилась, расступилась и дала мне нефти. Земля, посмотри на меня, содрогнись от ужаса и дай мне нефти, за которую я получу немного денег. Потому что потерять Образ Божий, стать волком и не иметь денег – невыносимо и немыслимо…»
А нефть – не идет. Ни магическая Пестрая корова, к которой, воя, взывает толстый волчара Михалыч, ни земля, которую он молит с завораживающей силой и искренностью, ее не дают.
Тогда вступает главный «благородный и страшный зверь» – генерал-лейтенант Александр. И вой его не грозен, а печален: «Я знаю, надо совсем потерять стыд, чтобы снова просить нефти». Ведь ее сожрет «саранча, за которой не видно белого света». Но она до того нужна «волкам позорным», что они готовы ее добыть, даже вусмерть извывшись «о своей ни на что не похожей стране, жалкой жизни, глупой смерти и заветном полтиннике за баррель».
Ох уж этот полтинничек 2004 года розлива. Нынче – в 2022-м – за баррель Urals дают порядка 85 долларов. За Brent – на доллар больше. Но разница в ценах не делает героически-лирический эпизод романа Пелевина «Священная книга оборотня» менее поэтичным. В нем тревога и мольба о нефти в их самобытно-русской версии созвучны общемировой тревоге и мольбе. И ужасу, и трепету, и боли…
Нефть – это не только новости. Но и кино. Зритель знает «Сибириаду» Кончаловского, «Оклахома как она есть» Крамера и фильм Андерсона «И будет кровь», известный в России как «Нефть» по роману Синклера. И книги. Хорошо продаются биографии Детеринга, Нобеля и Джона Рокфеллера. «Добыче» – то есть «Всемирной истории борьбы за нефть, деньги и власть» Ергина дали премию Пулитцера. Часто издают «Шамал» Клавелла – роман о любви в эру бесчинств исламской революции. О, сколько породила их эта маслянистая субстанция, текущая из недр…
«…И черная, земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи…»
– пророчествовал о ней Блок в поэме «Возмездие», датированной 1910-1921. 1921 – год смерти автора. Тогда же французская компания Bellik a Grozniy выпустила акции по 500 франков за штуку. Но и ее, и бакинские активы Детеринга взяли красные советы. Вот он всю жизнь и бился с коммунизмом. А поэт Маяковский его клеймил:
«Значит,
вот почему Детердингу
дайте нефть
и не надо картинку!
Нефть –
это значит:
усядься роскошно,
аэрокрылья расставив врозь.
С чистого неба
черным коршуном
наземь
бомбу смертельную брось.
Нефть –
это значит:
сильных не гневайте!
Пожалте, колонии, –
в пасть влазьте!
Нефть –
это значит:
владыка нефти –
владелец морей
и держатель власти.
Вот почему
и сэры все
на нефть
эсэсэрскую лезут.
От наших
Баку
отваливай, сэр!
Самим нужно до зарезу».
Ясное дело! Там, где историческая неизбежность, о какой собственности речь? Зря, что ли, в 1920-м в «Алой нефти» в пандан Блоку писал Константин Юст:
«…Открылись высокие краны
сотен кольцевых вен,
хлынула нефть фонтаном
в сладкий чугунный плен;
Волшебная нефть напоила жизнью буйною
аорты и вены обескровленной голодной страны,
и снова стала Мужицкая Русь трибуною,
с которой голытьба скликает на кичку сарынь…».
Так, получив долгожданное топливо, помогающее «авто расстаться с гаражами, зажигая электрические глаза», промерзший во тьме пролетариат, орет следом за Стенькой Разиным: «Сарынь на кичку!» – велит команде пленного судна валить на нос и не мешать грабить.
Впрочем, можно писать и мирно-оптимистично. Как тот же Маяковский в 1923-м:
«Если в будущее
крепко верится —
это оттого,
что до краев
изливается
столицам в сердце
черная
бакинская
густая кровь».
Можно и романтически-гражданственно, как Хикмет в переводе Багрицкого, в 1923-м желавший «падать ниц и глотать эту нефть, как черное вино».
И даже лирично. Увидел же Есенин «нефть на воде, как одеяло перса…».
Но чем дальше, тем глубже ужас поэтов, для которых нефть – это гибель природы и зловещий символ неумолимого владычества корпораций, порабощающих и насилующих мир. Беспокойство ученых, считающих, что три четверти выбросов углекислого газа вызваны использованием углеводородов, и это – главная причина экологических проблем, они выражают языком эмоций. Нефть – это лютая сперма чудища-Молоха, «чьи трубы, – вопит Аллен Гинзберг в поэме «Вопль», – и антенны венчают города! Молоха, чья любовь – бесконечные камень и нефть!».
Но это там – в капище желтого дьявола. А поэты Страны Советов – даже мятежные! – времен «развитого социализма», знают: на просторах родины чудесной нефть – это черное золото. И там, где правит чистоган, она меняет на него сапоги, пальто и джинсы для рабочих и крестьян. Что вдохновляло поэта Высоцкого.
«И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
Не на пол-литра выиграли спор.
Тюмень, Сибирь, земля ханты-мансийская
Сквозила нефтью из открытых пор.
И бил фонтан, и рассыпался искрами!
При свете их я Бога увидал.
По пояс голый, он с двумя канистрами
Холодный душ из нефти принимал.
И ожила земля, и помню ночью ту я.
На той земле танцующих людей.
Я счастлив, что, превысив полномочия,
Мы взяли риск и вскрыли вены ей!»
Так Высоцкий, по-своему отвечая Блоку, радовался тюменскому кровопусканию. В старину к нему прибегали врачи – снизив артериальное давление, оберегали людей от инсульта. Но сибирские скважины человечество от напряга не избавили.
«Мы ждем приближения нефти…
– пишет всемирный поэт Алексей Парщиков, –
в акустике танкеров сонных
прекрасное ловят мгновенье – и эта задача проста –
кто может из правильной пушки
выбить центральную скрепку
арочного моста».
Мосты, соединяющие берега; каналы, связующие моря; маршруты танкеров и цистерн; пунктиры инфраструктур – стежки нефтепроводов, сшивают многоцветье цивилизаций и культур. Но «огнеопасно!» – одно из самых частых предупреждений эпохи. Грохот взрывов, грохот зениток в багдадской ночи и трассы ракет на рассвете в Беэр-Шеве – несут кровавые ошметки реальности от тегеранского парада до венецианского маскарада.
И что удивительного в том, что службы новостей, крича о зависимости всего и всех от цен на нефть и от ее владельцев, рождают кошмары и у обывателей, и у поэтов? Через полвека после Гинзберга, Летов в революционном отчаянии пел:
«Люди сатанеют, умирают, превращаясь
В топливо, игрушки, химикаты и нефть…».
А герой Семена Слепакова (может, даже и тот, что не хочет быть модельером, а хочет быть акционером ОАО «Газпром») опасался за свое и общее будущее, с тревогой обращаясь к анонимному начальству, скрытому под кодовым «ребята», подобно Неизвестным Отцам из «Обитаемого острова» Стругацких. Дескать, его сильно беспокоит, что
«…вы все эти годы дружно нефть качали.
Вы не знали меры, горя и печали.
Так день и ночь трудились, служа своей Отчизне,
что хватит этих денег вам на десять тысяч жизней.
А мне как жить, ребята? Я простой рабочий.
У меня из накоплений только камни в почках.
Совсем немного мяса на поверхности костей.
Могу я не дождаться хороших новостей».
И все же, пока из-за нефти кто-то волнуется, кто-то ужасается, а кто-то видит в ней фетиш и орудие беспредельной власти, есть в мире певцы, чающие освобождения. Скажем, Шевчук. Он поет:
«Когда закончится нефть, ты будешь опять со мной,
Когда закончится газ, ты вернешься ко мне весной.
Мы посадим леса и устроим рай в шалаше,
Когда закончится все, будет объем в душе!
Мы вновь научимся любить и дружить со своей головой.
Прекратится халява и наши вечные споры с тобой.
Все русалки и феи будут молиться за нас,
Когда мы выпьем всю нефть, когда мы выкурим полностью газ!».
Но они – разъясняют ученые – кончатся только через 100-150 лет. Меж тем, в Европейском союзе не ждут, а действуют. И намерены сделать его нейтральным по углеродосодержащим выбросам уже к 2050-му. Норвежцы хотят прекратить использовать авто с двигателем внутреннего сгорания в 2025-м, голландцы – в 2030-м, французы – в 2040-м. А в 2050-м – заявляют в Bloomberg New Energy Finance – 70% энергии миру дадут солнце, ветер и вода.
Будем мы жить в эту пору прекрасную? То не известно ни мне, ни тебе. Но я бы, признаться, с радостью послушал песни о солнце, ветре и воде, как о «зеленых» источниках энергии. Сумеет ли человечество по струйке газа и капле нефти выдавить из себя раба? Глядишь, и сумеет.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.