Цивилизация
«Если хочешь сказать мне слово, попытайся использовать рот», — поет БГ. Один из самых ярких образов нашего времени — тотальное разобщение. Даже так: раз-общение. На официальном медицинском языке пандемий социальное дистанцирование как раз и называется разобщением. И мы видим, как люди в буквальном смысле разучились общаться — доброжелательно и заинтересованно разговаривать друг с другом. Это разобщение гораздо более опасно, чем кажется.
Есть такой не слишком модный, но набирающий силу в мире международный проект — «Живая библиотека». Его придумали и запустили в Копенгагене в далеком уже 2000 году. Заявленные цели «Живой библиотеки» — бороться с дискриминацией и ксенофобией, а также помочь людям понять друг друга, избавиться от предрассудков и достичь взаимопонимания (последнее по нынешним временам кажется полнейшей утопией). Устроен проект просто, но по-режиссерски очень эффектно.
Вы приходите в такую библиотеку, но вместо книги заказываете… живого человека. И ведете с ним разговор. Ваш собеседник может быть представителем другой субкультуры, профессии, сексуальной ориентации. Вы получаете возможность свободно поговорить друг с другом без взаимных обязательств. Он для вас одновременно книга и читатель. А вы — для него.
Я вспомнил о «Живой библиотеке», посмотрев новый выпуск «Ещенепознера» Николая Солодникова, в котором, правда, не простые, а выдающиеся люди – Юрий Норштейн, Андрей Звягинцев, Наум Клейман, Дмитрий Крымов — почти три часа просто разговаривают на совершенно не связанные ни с какой актуальной новостной повесткой темы. Там даже — о, счастье! — ни разу не звучат слова «коронавирус» и «вакцина». Идет никем не направляемый естественный разговор о природе искусства, об отношениях с детьми, о собственных художественных впечатлениях, о Бахе, о неожиданном театральном студенческом этюде в московском метро.
На самом деле — это всего лишь реконструкция не просто типичного, а, пожалуй, главного способа общения людей еще каких-нибудь 30-40 лет назад. Такой разговор — чаще в застолье, но иногда и без него, порой перемежаемый песнями, просто так, не по делу, не на брейншторме по зуму — был и развлечением, и отдушиной, и повседневной жизнью большинства людей в моем детстве.
Сколько острословов и остроумцев, ярких рассказчиков и заинтересованных слушателей возникало среди самых обычных вроде бы людей без особых внешних талантов! Как непринужденно текла беседа от одной темы к другой, не боясь быть прерванной титром на экране монитора компьютера: «Время вашей бесплатной конференции подходит к концу». Компьютеров не было. Чтобы сказать друг другу слово, люди пытались использовать рот. И у многих неплохо получалось.
Люди неполиткорректно и блестяще шутили. Моментально считывали шутку собеседника. Не боялись перебивать друг друга: естественный разговор — это не пространные монологи собеседников строго по очереди. Но при этом умели слышать и слушать.
В нашем мире больше нет разговора — есть «коммуникация». Мы больше никому, ни на что и ни за что не отвечаем — мы «даем обратную связь».
Сейчас устная речь побеждена и посрамлена речью письменной, причем преимущественно убогой и примитивной. В Инстаграме эта письменная речь безжалостно сведена к минималистскому словарю ильфо-петровской людоедки Эллочки: восклицания да междометия на фоне бесконечных картинок в сторис. В Фейсбуке некоторая видимость общения все-таки присутствует. Оно там бывает преимущественно двух видов: пламенный монолог (он же пост) и срач в комментах. Лайки разных типов, широкий набор эмодзи, боевой капслок и забор из нескольких восклицательных знаков подряд заменяют нам живые человеческие эмоции.
Ветки дискуссий в комментах иногда напоминают диалог, но непременно слепого с глухим. Причем в буквальном смысле. Сплошь и рядом люди не просто переходят в таких письменных перепалках на личности (чего категорически не должен делать в споре любой приличный человек), но и спорят с тем, чего их воображаемый оппонент вовсе не писал. Словно не видят написанного. Кажется, на слух мы воспринимаем сказанное другим гораздо более внятно, чем в письменной речи.
Беседы в режиме видеоконференции похожи на реальное общение, как цветы из папье-маше — на полевые. Мало того что абсолютное большинство таких бесед — нудные производственные совещания с заданной повесткой, так еще и отсутствие изображения, прыгающая связь, искажаемая микрофоном компьютера речь создают непередаваемый колорит сходки плохо смазанных роботов. Зато на таком совещании можно отключить видео в мессенджере и подремать под мерное бессодержательное стрекотание главного маркетолога или менеджера по продажам.
Тем не менее в каком-то смысле каждый из нас по-прежнему ходячая живая книга. В нас (и у нас) есть много историй. Нам очень важно перед кем-то выговориться, а не, извиняюсь за выражение, выписаться.
Когда мы сидим рядом с человеком, смотрим ему в глаза или, напротив, отводим взгляд, нам, при всех разногласиях, труднее ненавидеть его так же сильно, как невидимого оппонента из соцсети в компьютере на другом конце географии.
Общение в соцсетях и мессенджерах, при всех его замечательных преимуществах — разве раньше мы могли увидеть лицо собеседника, который уехал в другую страну, как в другой мир? — обезличивает. Только в живом разговоре мы обретаем собственное «я».
Кроме того, у необязательных разговоров поверх и вопреки новостной повестки есть еще одно прекрасное терапевтическое свойство — рассуждая о каких-то приятных, красивых, смешных, грустных отвлеченных материях, легче переживать нарастающий концентрированный бред текущего момента.
Без способности разговаривать нет и не может быть возможности договариваться. По многим причинам — на сей счет уже есть масса междисциплинарных научных исследований — человеку крайне трудно убедить в чем-то и тем более переубедить другого человека. Но речь на то и дана нам, чтобы мы могли находить общий язык с другими людьми, даже если никогда не станем единомышленниками.
На фоне рекордной за долгое время вспышки тотальной бытовой агрессии и взаимной ненависти в последние два года навыки ведения диалога становятся реальным лекарством от отчаяния. Но эти навыки вполне важны и в мирной жизни: они делают наше недолгое пребывание здесь чуточку добрее, нежнее и приятнее, хотя вряд ли осмысленнее.
Мы еще можем шутить и улыбаться. Мы еще можем разговаривать о чем-то, над чем не властно время. Каждый из нас хотя уже и библиотека, но пока еще живая.
Конечно, в мире в последние 30 лет стало невероятно много развлечений. Гаджеты расширили наши возможности и способы убивать время (именно убийством времени и является всякая человеческая жизнь, чем же еще) до немыслимых ранее пределов. Но роскошь человеческого общения — с теперешним явным акцентом на слово «роскошь» — не стала от этого менее ценной. Скорее, наоборот.
В наши странные стремные времена особую ценность приобретает любой самый невинный тактильный контакт в общении — от рукопожатия и обнимашек до поцелуя в щечку.
Соцсети расширили наши горизонты общения, но явно усилили и подчеркнули наше одиночество. Одному трудно. Найти собеседника зачастую еще труднее. Но это благодарный труд.
Нас так активно учат ненавидеть друг друга по разным поводам, так яростно разобщают и социально дистанцируют, мы так хорошо и быстро, практически моментально этому учимся, что самое время вспомнить забытый навык старших поколений — просто разговаривать друг с другом. Говорить и говорить на какие-то важные или неважные темы, заведомо исключающие мордобой и пожелание оппоненту сдохнуть быстрее, чем он дочитает до конца это предложение.