Мозги вместо скреп

Не знаю, как вас, а меня – не русского не православного либерала (видите, сколько сразу «страшных» слов) – удивило, что в далеком Стамбуле, он же Константинополь, осенью 2018 года можно принять церковное решение, отменяющее решение 1686 года. И что эта отмена решения 332-летней давности, оказывается, реально влияет на сегодняшнюю политику. Причем не только на церковную.

Вы уже понимаете, что речь идет о русской и украинской православной церквях. В России по этому поводу даже экстренное заседание Совета безопасности проводили. Хотя какая вроде бы разница для светской страны, каковой по Конституции пока остается Россия, отделится ли украинская православная церковь от русской, или нет? Тем более что мы с Украиной, по нашей официальной версии, не воевали и не воюем. А церковь в России – опять же по действующей Конституции — вообще отделена от государства. Вот пусть сами церкви и разбираются.

Но нет. Мы так не можем. А почему, собственно? Почему российскому государству вдруг есть дело до того, какая церковь какой руководит и где кому молиться? Потому, что Россия в некотором смысле продолжает жить «в 1686 году». И даже еще раньше. Светская страна, где наши родители или деды конкретно разрушали храмы и проповедовали воинствующий атеизм вперемешку с верой в неизбежную окончательную победу коммунизма, на полном серьезе продолжает мнить себя последним истинно православным царством. Третьим Римом, после которого «четвертому не бывать». Поэтому Константинопольский патриархат — в таком нашем представлении- вмешивается в «государственные» интересы России, а не во внутренние дела церквей.

Все проекты российского государства как минимум последние 500 лет основаны на слепой априорной вере в абстрактную идею. На вере, но не на разуме. Сначала несколько веков здесь строили «царство высшей небесной справедливости» — тот самый православный Третий Рим. В итоге разрушили его до основания, а затем бодро приступили к строительству «царства высшей земной справедливости» — коммунизма.

При этом неизменно «божественной», безгрешной, не отвечающей за любые свои действия и преступления в России почему-то оказывалась только власть. А народ использовался исключительно в качестве подручного стройматериала для социальных экспериментов и реализации очередной сверхидеи. Кирпичики, колесики, винтики — вот кем были и в значительной степени остаются россияне на протяжении многих веков. Меняются названия страны. Меняются формы государственности. Суть — не меняется.

«Умом Россию не понять, аршином общим не измерить: у ней особенная стать — в Россию можно только верить», — написал Федор Тютчев, не только выдающийся поэт, но еще и крупный государственный деятель, председатель Комитета иностранной цензуры, имевший чин тайного советника, 28 ноября 1866 года. (Говорят, Александр II периодически журил Тютчева за работу на посту главного цензора по иностранной литературе примерно такими словами: «Что это вы, батенька, всё разрешаете?»).

Спустя столетие Тютчеву заочно ответил Игорь Губерман: «Давно пора, ядрена мать, умом Россию понимать». В оригинале было другое слово, не «ядрена», но мы помним про российские законодательные ограничения использования ненормативной лексики.

Увы, «в Россию можно только верить» побеждает в борьбе с «умом Россию понимать» за явным преимуществом.

«Холодное», объективное, честное знание о мире и самой России должно быть для нас важнее веры. Никто не покушается на право человека верить во что угодно. Просто вера в нашей стране должна, наконец, стать личным делом. Но не способом конструирования национальной идентичности. Не надо нам никаких духовных скреп. Вообще никаких. Пора уже переходить к более практичным и адекватным источникам цементирования нации.

Любая вера покоится на двух «китах» — незнании истины и страхе смерти. Смерть лишает человеческую жизнь понятного смысла, из-за чего многие пытаются обрести его, а заодно и суррогат «бессмертия души», личного спасения в религии. Незнание создает пространство необъяснимого, которое тоже легче делать предметом веры и приписывать действию «высшей силы», чем прояснять по существу. Но вера — это всегда личные отношения человека с временем, жизнью и смертью.

Разумеется, попытками строить «государства на вере», теократии, грешит не одна Россия. Но вряд ли пример Ирана или Саудовской Аравии — двух самых ярко выраженных теократий в современном мире — может вдохновлять Россию. Едва ли даже самые ярые поклонники нынешней российской власти и самые непримиримые враги условного Запада хотели бы превращения России в православный халифат. Да это и невозможно в нашей стране, где полтораста языков, десятки народов и множество разных религий, включая даже язычество у луговых марийцев.

Так что нам пора заканчивать этот тысячелетний бег по кругу «слепой веры» в богоизбранность власти, светлое будущее неясного происхождения и «особую миссию» России.

Эту бесконечную и заведомо бесплодную погоню за миражами и химерами — Третьим Римом, коммунизмом, «русским миром». Нет и не может быть никакого вечного царства справедливости на земле. Государства конечны и смертны, как все живое. Но если вы хотите жить дольше — ведите здоровый образ жизни, следите за собой, правильно питайтесь. Узнайте свой организм лучше, наконец. Государств это касается в той же мере, что и людей.

Идея познания мира и себя должна, наконец, стать для нас важнее, чем абстрактная идея «спасения». Пока же нам особенно нравится спасать других — обычно за свой счет и не спрашивая их разрешения. Или ставить на себе жуткие социальные эксперименты с неизменно трагическими результатами под лозунгами высшей справедливости, тем самым спасая человечество от повторения наших ошибок.

Попытки строить государство на вере приводили Россию к воспроизводящимся с печальной последовательностью историческим неприятностям и потрясениям. Чего стоит только потеря сразу двух государств в ХХ веке.

«Россия не проект, а судьба», сказал как-то один очень высокопоставленный действующий российский политик. Россия действительно не проект. Но и не «судьба».

Россия — территория, которую живущие на ней люди в идеале должны сделать Домом. Местом, где можно было бы жить. Спокойно. Уютно. Радостно. Умно. Плодотворно. Нормальные люди не будут использовать иконы вместо окон. И стены упадут, если держатся исключительно молитвами, а не бетоном с арматурой.

У России нет никакого «высшего смысла существования», никакой «особой миссии», кроме как быть страной с высокими доходами, хорошей медициной, качественным образованием, технологически передовой, производящей важные для мира культурные и материальные ценности и не мешающей людям свободно реализовывать свои способности в рамках адекватных законов.

В Россию не надо верить (или не верить). Ее надо, наконец, начать разумно обустраивать.