Все подозревают всех

Кирилл Серебренников и Игорь Сечин родились в один день, 7 сентября — пусть и с разницей в девять лет. «Совпадение? Не думаю…» Но это, разумеется, не единственное и не главное, что объединяет два главных политических уголовных дела в сегодняшней России: «Сечин против Улюкаева» и «инкогнито во власти против Серебренникова».

По этим делам, по мему «корзинка с колбасой», по внезапному и довольно слабо юридически мотивированному уголовному преследованию режиссера, ставившего спектакли в двух главных «императорских» российских театрах — МХТ и Большом, будущие историки смогут изучать ход, причины и, возможно, первые последствия очередного обострения внутриэлитного кризиса.

В основе этих процессов – взаимное недоверие на фоне неуклонно и, при нынешних политических раскладах в России, безвозвратно уменьшающейся «кормовой базы». Изменить эту ситуацию, и то не сразу, может только конец санкционной войны. А необходимым условием прекращения этой войны является смена российской внешней политики, отказ от конфронтации с Западом и здравым смыслом.

Пока же в российских элитах никто ни в ком не уверен. Все всех подозревают. Одни части элиты пугают другие ее части зловещими сигналами, потому что сами боятся не меньше.

Образ будущего для самых обеспеченных, успешных, внешне могущественных людей России скукожился до буквальной борьбы за статус и стремительно тающие ресурсы. То есть за сохранение представителями элит уходящего прямо из-под ног личного светлого прошлого. Причем в такой исторический момент, когда никаких гарантий ни для кого больше нет.

Тексты из зала суда над Алексеем Улюкаевым — первым федеральным министром в истории России, оказавшимся на скамье подсудимых — читаются как учебное пособие по устройству страны.

Или как сценарий спектакля, который мог бы поставить Кирилл Серебренников. Если бы не сидел под домашним (пока) арестом.

Вот глава «Роснефти» Игорь Сечин комментирует неожиданное (или, наоборот, санкционированное?) обнародование прокуратурой в суде стенограммы его разговора с Алексеем Улюкаевым: «Это профессиональный кретинизм. Есть вещи, которые должны быть закрыты со всех сторон и со всех точек зрения. Даже мысли не должно возникать, что такое можно обнародовать! Там есть сведения, содержащие гостайну».

Получается, крупнейший бизнесмен страны – не какой-нибудь там либеральный несистемный оппозиционер — обвиняет важнейший орган власти (прокуратуру) в «кретинизме». Да и как вообще громкий процесс над якобы взяточником (пока приговора суда нет, никто не может считаться виновным) может быть одновременно показательным и — закрытым?

Алексей Улюкаев ответил на вопрос журналистов, что он думает о фразе Игоря Сечина про «профессиональный кретинизм» прокурора цитатой из «Ревизора» Гоголя: «Нечего на зеркало пенять, коль рожа крива». Так заочно разговаривают друг с другом представители российское элиты: люди, год назад участвовавшие в важнейших для страны приватизационных сделках в официальном государственном статусе.

Гоголь и подумать не мог, что его произведения и сам «Гоголь-центр» станут важным актуальным фрагментом содержания жизни целой большой страны через 165 лет после смерти писателя.

Судебные заседания по делу Улюкаева и делу «Седьмой студии» даже идут параллельно. И имеют общий посыл для разных опасных, с точки зрения власти как политической конструкции (не лично президента), элитных групп.

Дело Серебренникова призвано парализовать волю к изменениям и протесту у культурной (шире — интеллектуальной) элиты. Дело Улюкаева — у элиты политической, встроенной в государственное управление. Доверия у самой верховной власти нет ни к ученым-художникам-композиторам-режиссерам (даже внешне абсолютно лояльным), ни к своим родным чиновникам.

Заметьте, показательно судят именно Кирилла Серебренникова — режиссера, который был связан дружескими отношениями с некоторыми важными фигурами федеральной власти, а не только работал за госденьги. Это явно не процесс «для народа». И даже не сознательная атака именно на современное искусство как таковое.

Большинство россиян крайне далеки не только от творчества вдруг ставшего опальным режиссера. Они бы не заметили и фильм «Матильда» совершенно безобидного для власти, публичного поддержавшего присоединение Крыма режиссера Алексея Учителя.

Народу – если считать таковым провинциальных бюджетников и пенсионеров, главный электорат власти – глубоко безразличны как личная жизнь последнего русского императора, так и спектакли «Гоголь-центра» или балет «Нуреев» в Большом. Людей активно науськивают, но сигналят – своим. Элитам, не народу.

Не для народа затеяно и дело Улюкаева. «Простых» россиян не особенно волнуют и, главное, не удивляют взятки министров — народ у нас исторически пребывает в уверенности, что во власти «все берут». Причем давно уже не считает это каким-то смертным грехом для руководителей государства. Скорее, нормой. Боюсь, многие поклонники нынешней российской власти сами с радостью воровали и брали взятки, если бы получили такую возможность.

Мы имеем два уголовных дела, призванных, с одной стороны, парализовать в самых важных для развития государства элитах — творческой и бюрократической — волю к переменам. И, с другой, показывающих, как любой представитель истеблишмента в любую секунду может оказаться «уголовником». Не спасут ни высокое покровительство, ни мировая известность, ни государственный статус.

Причем это не имеет ничего общего с нормальным для цивилизованного демократического государства принципом всеобщего равенства перед законом.

Это и не борьба с коррупцией — можно подумать, в России нет больших коррупционеров, чем экс-министр Улюкаев и особенно режиссер Серебренников. Это использование практики назначения ритуальных жертв в сиюминутной борьбе за политическое и экономическое выживание.

Кроме того, организаторы каждого из этих двух уголовных процессов таким образом показывают свою силу. Метят территорию. Обозначают роль и место во внутриэлитной корпорации: смотрите, у нас еще есть ресурс, чтобы «сажать».

И, конечно, оба этих процесса насквозь пропитаны недоверием всех ко всем внутри власти и околовластной элиты. Так что в «корзинке с колбасой», становящейся символом эпохи, все же есть одна важная государственная тайна: российскую элиту не на шутку колбасит. Нет там ни единства, ни установленных и признанных правил игры, ни элементарного взаимного человеческого уважения.

Элита готова продавать и предавать своих, а не только реальных или – чаще - вымышленных врагов. И неважно, кто там сколько процентов набирает на каждых конкретных выборах. Точное знание, кто будет президентом по итогам выборов в марте 2018 года, не решает главной проблемы российских элит. В завтрашнем дне (о, этот непостижимый русский язык — речь вовсе не про «завтрашнее дно») не уверен никто из них.