Цивилизация
Представьте, что прямо сейчас в мире есть несколько сотен человек, которые вас ненавидят. Из них пара-тройка десятков успела с утра вам об этом сообщить. Вот буквально: вы утром проснулись, сварили кофе, зашли в интернет, а они не поленились встать раньше и уже проинформировали, как вас ненавидят. Какая у вас мерзкая рожа. Как недальновидно вы до сих пор не написали себе некролог. Какой страшный у вас муж. Как вы бессовестно нагуляли ребенка. Какая вы мразь, уродина, тупица. Если вы журналист, вам напишут, что вы давно известная подстилка. Если писатель – что вы бездарность. Если печете пироги на заказ – скажут, что производите помои. Если вы модель – напишут, что у вас ноги колесом и свисток на полморды.
Это не ад. Не дурной сон. И это не травля – слово, давно обесцененное, причем не заполошными лицемерными фигурантами новостей о коррупции, вроде судьи Хахалевой, которая раньше любила кричать, что ее затравили. Слово это потеряло смысл еще больше 100 лет назад: когда единственная в Петрограде газета написала о том, что Ленин приехал в Россию с позволения и под охраной немцев, Крупская всюду визжала, что Ильича «затравили», хотя общественность справедливо спрашивала, какого черта… Так что слово «травля» не имеет никакого отношения к любви массового человека сбиваться в анонимные стаи и изрыгать ненависть на условиях безнаказанности.
Это наша еще недавно новая, а теперь ставшая уже повсеместной реальность, в которой царит анонимность. «Восстание масс» давно в прошлом, мы живем в эпоху их торжества. И подарила его массам анонимность. В разных странах к точке кипения подходили по-разному.
Но почти два года сидения дома, общее падение уровня жизни, повсеместная фрустрации наложились на новый рост охвата интернетом и приход в соцсети теперь уже самых отсталых, незащищенных и неграмотных. Которым кроме как в сети негде выплескивать неудовлетворенность своей жизнью и желание хоть как-то влиять на чужую. И это конец, они достали.
Всплеск звериной, какой-то не только не передаваемой словами, но и невообразимой ненависти в интернете я бы назвала явлением года. Да, мы все эти анонимные пакости помним со времен интернета по dial up и городских форумов. Но тогда не было даже близко того, что мы сейчас, к примеру, видим на Дзене, куда утекла вся желающая анонимности масса. В 1990-е и 2000-е городские или тематические сетевые сообщества были маленькими, долго сохранять в них анонимность не получалось – тебя вычисляли, так что совсем уж грубить и врать без тормозов было опасно.
Потом пришла пора соцсетей. Ничто так не взрастило культуру общения в интернете, как усложнение процедуры регистрации фиктивного аккаунта. Оказалось, что если у человека указаны его настоящее имя и фамилия, а также город проживания, он моментально делается вежливым европейцем. А если еще и фотография родная в профиле… И обратное: как встретишь аккаунт с абракадаброй вместо имени и картинкой кота, сразу знаешь, что ждать хорошего не приходится. Благо, большинству лень держать фальшивые аккаунты, наполнять их, имитировать новую личность. Да и фейсбук с инстаграмом умеют блокировать дубль-страницы.
А вот в Telegram и на Дзене раздолье. Стоит человеку получить хотя бы намек на анонимность, как он с очень большой вероятностью тут же потеряет лицо. Если его уволили, он придет на канал к какому-нибудь телеведущему и скажет, что у того отвратительная харя. Жена изменила? Он явится в комментарии к невинной бьюти-блогерше и будет с остервенением ей писать: «Для кого красишься, шалава, шкура драная, всех вас буду иметь, чтобы вы сдохли, только деньги вам нужны, ноги раздвигаете, а отвечать не хотите». Это такое уже почти легитимированный суррогат психотерапии. Человек приходит и орет, сколь он тебя ненавидит. И ему вроде как легче. Особенно если их там собралось много.
К тому же иллюзия собственной значимости, своей аудитории. Любой, у кого есть хотя бы пара тысяч подписчиков, сталкивался с прилипалами. Такие сетевые налимы, которые, как штык, первые в любом твоем разговоре. Они купаются в твоей аудитории, наслаждаются тем, что их уже узнают. Потихоньку они привыкают выступать на чужой сцене и требуют все больше внимания. Потом они начинают верить, что ты, сколько-нибудь публичный и интересный человек, существуешь и пишешь, чтобы их развлекать. Не они читают, потому что тебе есть что сказать, а наоборот – ты говоришь, покуда они слушают.
Когда-то Матвей Ганапольский в книге «Кисло-сладкая журналистика» описал смешной эпизод: к нему на «Эхо» приехала группа невнятных граждан, которые представились членами клуба любителей Ганапольского и заявили, что клуб недоволен его последними передачами и что если Ганапольский не исправится, клуб примет меры – видимо, перестанет включать радио.
Это было смешно в 2000-х. А сейчас, когда тебе каждый день сотни таких пишут, это уже беда. И у них ведь еще есть другая проблема: из года в год наблюдая за тобой, запоминая твои тексты, эфиры, разговоры, публичные споры, они начинают чувствовать себя частью твоей жизни, твоей компании, другом, изучившим тебя как облупленного. И ведут себя соответствующе.
У меня есть несколько таких читателей. Которых просто трясет от удовольствия, когда они на разных площадках рассказывают другим, чьей женой я была 10 лет назад, в каком году куда летала, о чем спорила с тем или иным писателем. Они первыми встают и говорят от моего имени. Если им что-то в моих текстах не нравится, они припоминают мне мою прошлую жизнь. И очень злятся, если те, на кого они годами смотрят со стороны, не берут их в свою компанию.
Но совсем стало страшно, когда они научились, что называется, нагибать систему. Вы знали, что множество популярных инстаграмеров вынуждены держать специальных сотрудников для общения с такими прилипалами, которые постоянно требуют, чтобы звезда или красавица лично им отвечала, иначе они… заспамят ее аккаунт жалобами и она потеряет десятки и десятки миллионов доходов? Я знаю про случай, когда мужчина какой-то инстаграмерше-эскортнице писал, что у него несколько «живых» аккаунтов и если она с ним бесплатно не переспит, он «завалит» ее страницу. А мне самой один читатель стал угрожать, что потребует органы опеки проверить, как я забочусь о ребенке, если я не буду ему вежливо отвечать на весь его кромешный бред одинокого никому не нужного человека. Он так и написал: пусть, мол, вам потреплют нервы, будете знать, как не отвечать Валерию Первухину, или кем он там подписывается. Вы представляете?
А уж убийством сколько раз меня пугали! Сидит тетка, допустим, лифтер в поселке под Воронежем. У нее четыре френда и ночная смена, она думает: а дай-ка я напишу журналисту, что его убьют. Или еще любят угрожать судами. «Сдохни, тварь, разоришься на адвокатов, на тебя уже четыре заявления подали». Еще они часто уверены, что на блогеров принимают заявления в прокуратуре, и пишут, что там уже «завели дело» и «ведут следствие». Зачем это конкретной лифтерше? Она хочет почувствовать силу! Что, сидя в своей лифтерной, может взять и запросто вывести из равновесия кого-нибудь известного. Просто чтобы сидеть и знать, что она не никто, что она имеет хоть какое-то значение. Это психология телефонных террористов: позвонить и с наслаждением смотреть, как эвакуируют целый торговый центр. А если их еще несколько сбивается? И у всех море времени и нет собственной жизни? А если их кумир любит эти своры собирать и натравливать? Как одна наша известная писательница-дворянка или святая благотворительница? Укажут на кого-нибудь пальцем и с наслаждением смотрят, как тысячи одиноких несчастных людей с наслаждением топчут одного, потому что это безопасно и не порицается.
Теперь представьте, что это длится годами. Причем у меня всего несколько десятков тысяч подписчиков. А как они достают тех, у кого сотни тысяч и миллионы?
Нет защиты от чужой фрустрации. Нет решительно никакого спасения от сплетников, которые объединяются в секретные чаты. Им нечем заняться, у них ничего интересного в жизни нет, кроме как залезть другому на голову и прокричать с нее городу и миру.
Вы знаете, одно время мне на Дзене постоянно писали с аккаунтов «Убитая Миронова», «Смерть Мироновой», «Убьем Миронову». Каждый день. Неделями. Потом я обратилась в Следственный комитет. Ну потому что я вела ряд неудобных расследований и выступала свидетелем в уголовном деле об убийстве ребенка, давала показания тому же Следственному комитету. Думаете, СК было дело? Да никакого! Но когда я сообщила, что написала туда, мне стали писать осторожно под никами, вроде «Волосатая жопа Мироновой≠ и еще чего похуже. Один раз мой шестилетний ребенок заглянул ко мне в кабинет и увидел на экране этот комментарий. Прошло три месяца, а она до сих пор спрашивает, за что люди так меня назвали.
Я не знаю, у кого какие пожелания в новом году. Но у меня и, я уверена, у многих и многих десятков тысяч человек в этой стране, которые каждый день выступают в интернете в качестве объекта для безнаказанного выплескивания ненависти к собственной ничтожной жизни, есть одно пожелание: как-то уже с этой анонимностью справиться и отладить систему защиты от злоупотреблений. Чтобы ни один безработный неудачник не мог требовать спать с ним, чтобы он не завалил многомиллионный аккаунт, или не угрожал поднять против тебя опеку. Каждого проверять не будут и сажать тоже. Меня убить не раз угрожали – никаких проверок.
Поэтому надо, как у Толстого в «Отце Сергии», запирать амбар покрепче, чтобы не искушать воров. Достаточно ввести требование указывать свои имя, фамилию и город, чтобы все это сошло на нет. Там, где анонимность, самое страшное. Установить на центральной площади павильон, поместить туда голого безоружного человека и предложить любому прохожему, надев маску, гарантированно безнаказанно делать с этим человеком что угодно – его заплюют, забьют и убьют. Но если есть риск, что кто-то узнает и сообщит потом маме, жене, соседям, люди сдерживаются. Имя, фамилия, город проживания – и множество жизней, затравленных интернет-толпой, будут спасены.
И не надо кричать о свободе. Должна быть анонимность платежей в интернете, покупок, серфинга, частной переписки. Публичное общение не может быть анонимным. И я думаю, что в наступающем году это станет одной из главных проблем человечества. Человек, лишенный защиты, стабильности и планов на будущее, был выброшен в сеть. Но он слишком жесток и аморален, чтобы позволять ему оставаться анонимным. И если этого человека не привести сейчас в чувство, он невротизирует планету.
Не знаю, у кого какие итоги года. Для меня это – мой ребенок, который узнал, что его маму можно безнаказанно оскорблять только потому, что жизнь у кого-то не задалась. И я лично очень хочу, чтобы в следующем году это стало невозможным. Пусть это будет год борьбы с анонимными неудачниками, которые вздумали вдруг, что мир сделали безграничным и прозрачным, чтобы положить им под ноги.