Цивилизация
Умер Попцов.
Как мы хохотали, что у нас по поводу любой смерти в соцсетях пишут: «Ушла эпоха». Так обычно люди выражают мысль. Когда их никто не спрашивает. Руки бы поотрывала. Ладно, осуждать нехорошо, не будем никого судить: у людей есть потребность высказаться, что-то такое люди вроде чувствуют, а речевой интеллектуальный инструментарий ограничен фразой «ушла эпоха»…
Про Попцова даже особенно и не пишут «ушла эпоха». Ну так, пара человек, особенно одаренных журналистов, у которых в арсенале целых два с половиной клише. Ну, какая он эпоха… Просто неплохой и искренний человек на той должности, где мы привыкли видеть плохих и неискренних.
Руководители по культуре и информации – персонажи особенные, много я их видела, вершители судеб журналистов разного калибра, такие они все недо-Воланды…
Но разве можно сравнить Попцова с теми мощными стариками, с кем он оказался в одной упряжке в той постперестроечной эпохе.
У нас, бывших вестевцев, есть своя группа в соцсетях. Называется «Телевидению России, программе «Вести» – 30 лет». Сразу видно – настоящие журналисты придумали такое глупое и громоздкое название. Картинка у этой группы такая: сидят Попцов с Ельциным и беседу ведут, а на дворе 1991 год. Прямо как пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат и кумир его Иешуа. Сейчас они, поди, как раз так же встречаются. Да мало ли «там» сейчас журналистов берут вечное и лучшее свое интервью у политиков, менявших когда-то судьбы мира.
Ельцин СМИ не боялся, чего ему, богатырю, бояться, и позволял им быть свободными. Не СМИ его породили, не благодаря им он стал президентом, не преувеличивал он значение «четвертой власти». Хотя именно в тот период эта власть была особенно влиятельна и каждый, кто сел в кадр, уже считал себя большим политиком.
Изначально группа называлась «Телевидению России, программе «Вести» – 25 лет». Теперь исправили. А картинка все не меняется. Сидят Ельцин и Попцов и беседуют, и в беседе этой в переломном 1991 году рождается новое телевидение. Именно они двое и означают для всех то свободное ТВ новой России, в котором все были одних убеждений, все были демократы, в котором (недавно попалось видео) на сцене поют и пляшут совсем юные Галкин и Зеленский, а в зале над их шутками хохочет совсем честный Владимир Соловьев.
Сегодня эта группа – группа смерти, какой-то просто «Синий кит». Здесь все сообщения только о том, что умер кто-то еще из бывших коллег.
Умирают по-разному. В основном, рано, безвременно мрут, в основном в бедности. Часто мрут так, что не на что похоронить. Не знаю, какого рожна эта группа создавалась. Чтобы обсуждать что? Но теперь тут только и исключительно информация о покойниках. Ну, а о чем еще сегодня писать бывшим журналистам…
Я присоединилась к попцовскому ТВ в 1995 году после института. Я могла бы описать нравы того телевидения, упоминая имена или скрывая их. Но дело не в моей смелости или трусости, а в том, что напиши я это все еще «вчера», вышел бы заметный скандал и наброс на вентилятор, а сегодня те звезды давно померкли, они, как говорил Шекспир, тень, комедиант, паясничали полчаса на сцене и – всеми позабыты.
Что было ТВ при Попцове? Действительно свободное и клевое, я не ценила… Первый, кто мне встретился в недрах этого очень странного здания (которое Попцов отвоевал у строительного управления по Сибири, Уралу и Дальнему Востоку), был Прошка, осветитель, ему было лет 70, и все звали его Прошка. Он был старше меня лет на 50 и сразу оборвал меня, когда я обратилась к нему на «вы»: «Будешь выкать – на эфир не успеем».
Связь между фамильярностью и оперативностью не прослеживалась, но, видимо, какая-то связь была. «Эфир» – святой всемогущий бог репортера. С тех самых пор и до того, как сомкнутся вежды, главное в моей жизни – не опоздать на «эфир». Видимо, поэтому в обычной мирской жизни я опаздываю везде и всегда, на самые важные события и к самым титулованным особам… Чтобы оттенить святость эфира. Эфир, его величество… на эфир я не опоздала ни разу.
В ньюсруме стоял Чернов, довольно профессиональный дядя, ответственный за планирование съемок, обычно очень стремительный, он завис с трубкой в руке. Через полчаса я увидела, что он стоит все в той же позе, с той же трубкой – он не спрашивал, не отвечал, он не вел диалог. «А это он так с Попцовым разговаривает», – пояснил кто-то совсем без иронии. И я поняла, что у нашей шарашки есть председатель и он так любит поговорить, что лучше его слушать и не перебивать. До этого момента мне казалось, что начальники больше молчат и если и говорят, то очень тихо и отвернувшись к окну, посасывая трубку, чтоб ты прислушивался, приглядывался, догадывался.
Но это было другое поколение руководителей. Милое интеллигентское нециничное поколение, из той советской интеллигенции, что любит потрепаться, а мешки ворочать не любит. Такие, как Попцов, они уже давно «присоединились к большинству».
Если я напишу, что в то время атмосфера в «Вестях» была очень демократичной, то… я могу этого и не писать – и так ясно. Главным оператором был, между прочим, Вадим Иванович Юсов, оператор Тарковского, это тогда еще умели ценить. Он уже тоже давно «присоединился к большинству» и там составляет небесный операторский отдел, но перед тем как он умер, он все-таки был уволен из «Вестей» не самым красивым образом. Ну, на фига новостному отделу Юсов, это так нелепо и избыточно, как жардиньерка или кларнет. По коридорам болтался оператор Евгений Борисович Чуковский, внук писателя, да мало ли те «Вести» приютили маргиналов.
Обстановка была богемной, пахнущей плюшками с чаем, и все были демократы. Это потом уже оказалось, что кто-то либерал, кто-то патриот, кто-то карьерист, кто-то маргинал. Но тогда все было, как всегда бывает в юности, в юности страны, в юности профессии.
Теперь в «Вестях» все называют друг друга по имени-отчеству, никакого Прошки там и в помине нет, не только потому что ему уже лет сто, по моим расчетам, но и потому, что нет на ТВ больше никаких прошек. И, если что-то по-настоящему выдает новую эпоху на телевидении, так это именно обращение по имени-отчеству и на «вы». Я не хочу сказать, что репортеры превратились в чиновников, но ушел Попцов, ушла эпоха, ушли все, жизнь – это сказка, пересказанная круглым дураком, она полна глубокомысленных напыщенных максим и пустых надежд.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.