Цивилизация
Она его наконец-то нашла. Думала, навсегда. Он ее бросил. Но оставил надежду. Она ждет у телефона, надеется, что позвонит. Сидит целыми днями. Не звонит.
Тогда она сама звонит жене и молчит, молчит. «Что вы там молчите и дышите? Хоть бы мяукнули», – говорит жена. Нет, дышит, молчит.
Он пригласил ее на 8 марта и тут же выгнал, потому что не догадалась сразу, какими именно словами его утешать. Спиртное вылил на пол. «Ты на любого согласная», – зачем-то еще добавил. Хотя и так уже достаточно было.
В гости к ней пришел с пустыми руками. У нее стол ломится, а он: «Думал конфеты тебе принести, да вспомнил, что ты и так сладкая».
Увел из-под венца, обещал жениться, обманул, был уже женат, а его дружки разыграли в орлянку, кому она теперь достанется.
Она писала ему письма, очень личные и талантливые, с мыслями о жизни, о своих к нему чувствах, а он обнародовал их, в местком отдал.
Обещал уйти от жены, но не уходил, когда она, наконец, решилась порвать с ним, нашла себе другого, свободного, заботливого, развернул их прямо с дороги в аэропорт, насильно вернул ее.
– Ты что, не останешься?
– Но у меня даже зубной щетки нет.
– У меня найдется лишняя.
Так и не ушел к ней. Ни себе, ни людям.
Нет, это не один фильм. А похоже на один, правда?
Это разные советские популярные фильмы, которые все живописуют оскорбление женщины на разные лады, в разных ракурсах, в разных жанрах и с разной мерой таланта. Советская мелодрама сама этого еще не чувствовала. Зато теперь хорошо видно. Как будто одно кино, одно кино смотришь.
«Мне никто не звонил?» – с тревогой и надеждой. И почти истерика: «Зачем ты отошла от телефона!». Заговорщически: «Тебе кто-то звонит. Мужской голос»… Если что-то и освободило по-настоящему женщину – так это мобильные телефоны. (По-хорошему, так 8 марта бабы должны дарить цветы инженеру Мартину Куперу, изобретателю сотовой связи, он жив еще, кстати, ему 92).
О этот забытый жанр. Ожидать его звонка. Стационарный телефон пригвоздил женщину к месту у аппарата, как Прометея к скале, он стал памятником ее униженного положения. На могиле устаревших гендерных норм надо поставить стационарный телефон с круглым диском, он мучительно набирался и приятно жужжал, когда полз назад.
«Ненавижу вас! Вам нельзя было рожать детей. Вам надо было запретить иметь детей. Нарожали уродов!» – говорит родной матери толстая неуклюжая тетка в бесформенной бесцветной кофте. Мимо проходит вечно что-то жующий ее брат-подросток, очень некрасивый. Одинокая мама ее, очень некрасивая, смотрит на дочь в ужасе. Лучи вечернего солнца освещают некрасивую квартиру на окраине города.
Тетка, конечно, библиотекарь, знаменитая профессия для бесстрастных дам, которые пасутся весь день в пыльном зале как коровы на лугу: выгнали – загнали – дом – работа – дом. Тетке лет 35. А может, меньше. Может, ей вообще 29? Но она тетка. А у теток возрастов нет. Тетками становятся не согласно паспортному возрасту, а по жизненной установке.
Говорят, это сейчас гендеров много, а когда-то, мол, было только два: «М» и «Ж». Не знаю. В СССР, например, был по крайней мере еще один третий пол: тетка. Женского рода, но не женщина. В общем, я их понимаю, не очень-то хочется быть женщиной на таких условиях. Когда обязана быть не просто женственной, а преувеличенной гипертрофированной гротескной женщиной, как травести, трансвестит или дрэг-квин, нарядившийся бабой. Чтоб на каблуках на помойку. Чтоб в 7 утра на работу с «бабеттой». И все время в поисках мужчины.
Нет, это не называется махнуть на себя рукой. Это называется «у меня с вами стилистические разногласия». Да здравствуют тетки. Да здравствуют те, кто отказались быть красивыми! Есть счастье не стараться понравиться.
Но куда податься некрасивой женщине в мужском шовинистическом патриархальном советском обществе? Когда и красивым-то хоть в петлю. Где ей мужа-то искать! Можно, правда, найти пропащего, пьющего, подобрать как кота на помойке, выходить, откормить, вычесать шерсть. Делают же так женщины. Схватили, расхватали по квартирам алкоголиков и бдят. Отбиваются от других хищниц, как герой повести «Старик и море» отбивал свою добычу от акул.
Так и вышло, ей попался классический лузер (как будто были какие-то другие мужчины в СССР). Спортсмен. Бывший. Лузер был саркастичный, озлобленный, из тех, что вымещают комплексы на женщине. Лузер был образцово-показательный, который на конкурсе лузеров занял бы второе место. Так и было. Он занял второе место. Но не один раз, а всегда. Он все время занимал второе место. А это уже диагноз. А это уже комплекс. Ты озлобляешься до такой степени, что очень скоро обнаруживаешь себя рабочим у заточного станка: вжик-вжик, думай о чем хочешь, вполне медитативная работа: туда-сюда – весь день.
И у них даже стало что-то налаживаться. Но он поехал в совхоз на картошку и там нашел себе. Другую. Покрасивше. Похожа на библиотекаршу. Но бойкая. Даже имени не спросила – сразу на сеновал. Ничего себе. А такое было в СССР? Такие свободные отношения. Наташа ее звали. И он забыл библиотекаршу сразу. Сорвался у нее с крючка.
А библиотекарша взяла и не отступила. Недаром ее фамилия Силкова. В общем, все закончилось хорошо. И даже прекрасно. И фильм получился отличный, живой, с живыми характерами, с прекрасными диалогами. Вчера пересмотрела под 8 марта. «Влюблен по собственному желанию» (кто не догадался в моем пересказе). И возможно, это чуть ли не единственный фильм, где женщину не унижают. Унижают тоже, конечно, но не сильно. «Шла бы ты домой, Пенелопа», фраза, от которой ржет весь зал, – это так, пустяки, разве это унижение.
А вот была еще история. Еще фильм. Уже плохой. Да к тому же с ворованным финалом. Это как же надо себя не уважать, чтоб своровать финал. То есть ладно бы своровать и припрятать, а своровать и поставить на видное место – это какая-то отдельная воровская лихость.
Речь о фильме «Сладкая женщина». Тоже пересмотрела на женский праздник. Фильм призван осудить мещанство. Плановая советская экономика распланировала все так, что гражданину товары не доставались вообще, зато плановая советская идеология как раз пришла на помощь и внушила народу, что вещизм – грех. Ну вот, героиня – мещанка, любит вещи, мы ее осуждаем. Мужчины бросают ее приблизительно такими словами: «Некультурная ты женщина, уйди, меня от тебя тошнит», – или такими словами: «Это ты на любого согласная, а у людей требования бывают». Она при этом ничем не заслужила грубости.
Финал фильма. Героиня, которую ни за что обидел любимый мужчина, идет 8 марта сквозь радующуюся толпу, одна, плачет, толпа идет навстречу, всем хорошо – ей плохо. В чем мораль, не ясно, так как именно этот кадр украден из «Ночей Кабирии», ровно так же против движения радостной толпы шла плачущая опустошенная Джульетта Мазина. Но великий финал «Ночей Кабирии» тут вообще не понятен, тем более, что посредственный фильм без чувства меры и тут не удержался и приляпал еще и второй повторяющийся кадр, где героиня просто стоит и смотрит в окно, и тоже шум толпы говорит нам о том, что хорошим людям радостно, а она, видимо, заслужила нелюбовь…
Как же правильно и хорошо, что сегодня на 8 марта мы можем по нашему личному выбору отмечать или не отмечать, отвечать или не отвечать на поздравительный спам, который шлют мужчины веером по записной книжке, ностальгировать по советским мелодрамам и СССР, или, как я, например, радоваться, что это время окончательно ушло.
