Цивилизация
Я, когда бегаю в спортзале, смотрю реалити-шоу о моделях. Зе Фейс. Ведет ее скандалистка Наоми Кэмпбелл — настолько истеричная и дикая, что ее магнитом притянуло аж в Москву, хамскую столицу мира. И теперь она тут то ли живет, то ли не живет в стеклянном здании на Цветном. И я, когда еду мимо этого стеклянного здания, все время думаю, что вот тут самая пантеристая негритянка мира с русским бизнесменом то ли уже не живет, то ли еще да. И как-то невольно выпрямляю спину.
Так вот Наоми набирает юных моделей, которые соревнуются за право стать фейсом известного бренда. Я бегу и смотрю это шоу. Мне нравятся девушки, которые понятия не имеют, кто такой Уинстон Черчилль (какого-то черта их однажды об этом спросили) и кто такая Элизабет Тейлор (хотя это почти профильное знание). Понимание, что есть на планете такие антропологически совершенные системы, которые не отягощены лишними знаниями и отменно функционируют, — облегчает бег и веселит кровь. Я говорю это без тени превосходства, уж поверьте.
Сложно испытывать чувство превосходства перед существом, которому 18 лет и оно физически совершенно.
А в знании (да еще и приблизительном), кто такой Уинстон Черчилль, кроме того, что много печали, больше ничего не наблюдается. Так вот на шоу моделей иногда возникают конфликты, которые организаторы никогда не раздувают, как на большинстве российских шоу, а, наоборот, гасят и показывают, как гасят. А за нетолерантность, хамство и бестактность тут могут и приза лишить — бывали случаи.
Там внимание зрителя держат не на скандале, как у нас. Скандалы там несут не драматургическую роль — а назидательную.
Так вот одна моделька, светлокоженькая такая, скуластенькая, возьми да и ляпни другой модельке, чернокоженькой такой, как смоль, что, мол, не выиграешь ты тут ничего — не светит тебе, потому что сама ты не из Америки, а из Сенегала, это раз. А два, ты черная. А-а-а-а… Что тут началось. Гром прогремел посреди гламура, лабутены треснули и сломались, шанели поползли по швам. Страшно вспоминать.
Ладно бы она про другую какую-то несправедливость жюри сказала. Но тут про цвет кожи! Скандал! Срыв шоу. Все в обмороке. И даже Наоми в обмороке. Стали разбираться. И выяснилось... Ну, угадайте, что выяснилось! Что сказавшая это модель — та-дам — правильно: из России. Из нее — Мекки неравенства и нетолерантности. Ну, повсюду уже толерантность — и только здесь нашему брату, хаму, можно отдохнуть, отдышаться, душу отвести.
Скоро будут на Западе туры нетолерантности сюда организовывать.
И ни боже мой это русское дитя ни ухом ни рылом — невинна! У нас ведь так принято. Мы так понимаем идею справедливости, что когда не местный, не такой как все, не мейнстрим — не видать тебе успеха и признания. Еще эта Кира «с Москвы» забыла главное сказать: если с организаторами не переспишь и главному шефу не отдашься — приза не получишь. Тогда был бы полный набор. У нас ведь такие чистые незамутненные представления о прекрасном.
Вот я и говорю, что чиста и неподсудна эта Кира.
Все на нее набросились, конечно, шоу остановили. И объяснили ей, что она расистка. На самом деле, говорят, выиграть тут может кто угодно, с любым цветом кожи. И Наоми Кэмпбелл тому красноречивое доказательство. Ушла эта Кира домой с ярлыком, что она расистка, озадаченная до невозможности. Потому что какая же она расистка! Она ведь как думает? Что на эту Кадишу из Сенегала она плевала слюной. А тут такое...
«Разве я расистка?» — спрашивает русская у подруг вечером. «Нет, ты не расистка, нет. Просто такие вещи вслух не говорят. Про цвет кожи». Not appropriate. Нельзя говорить. Сиди молчи. Ну, справедливости ради, надо сказать, что уж где-где, а в Америке, да еще и в модельном бизнесе вряд ли темнокожих как-то обижают... Но столкновение культурных норм очень показательное.
Наши — всю правду матку в лицо. А у них замалчивают даже сам факт другости. А то как бы чего...
У нас гнобят и травят меньшинства (дискриминация). У них — меньшинства затравили уже всех (позитивная дискриминация). Э-э-э-э... Не могу что-то выбрать даже. Они выбрали стратегию замалчивания разности. Мы — стратегию вытеснения разности.
А вот вторая зарисовка с натуры. Место действия — Россия. Сидит чувак в машине. На машине две наклейки: «Путину нет» и «Путин уходи!». Ну, сказал и сказал. Подумаешь. Путин не обидится. Зато за Путина обиделись другие люди. И вот на водителя набрасывается целая толпа дядь и теть, которым он этими наклейками наплевал в самую душу. И наперебой говорят вот что:
«Смотрите, антиправительственный митинг! Вот они, предатели! Давай записывай номер машины! Что это такое! Путин им не нравится! Пускай едет в Америку! Или куда подальше. Он не нужен нам здесь. Живет в России — и Путину нет! Вы только подумайте! Хлеб ест, выращенный нашими хлеборобами, сало ест, наше русское сало, пользуется всеми благами и выступает: «Путин уходи!» В ГАИ надо сообщить! Снимите его на видео и в Государственную думу направим».
А человек оказался не робкий и вступает в диалог. Ну, не то чтобы в диалог, а, скажем так, в обмен репликами:
— Моя семья живет здесь. Это моя родина.
— Это не ваша Родина! Никто! Никто не выступает против президента!
— Но почему? Почему я должен уезжать?
— Потому что вам нет тут места с «Путину нет!». Вы можете убираться в свое Чикаго и живите там. Вы ездите на наших машинах. Пользуетесь нашим бензином. Вот нормальные бы люди сейчас перевернули бы эту машину к чертовой матери! Я, например, пенсионер, мне Путин пенсию дал. Не ты мне пенсию дал!
— Какой Путин? Пенсию вам дают из бюджета!
И знаете что? А ведь каждый так думает. Ну, в глубине души. Убеждения у тебя другие? Любишь не то, что я? Убирайся. Банься. Сгинь. Умри. Чтоб не было тебя.
Все так думают. Но не все говорят. А эти — бесхитростные... И на нерве. Шутка ли, такие стикеры читать! Вот и разнервничались. Они ведь люди в возрасте, они хорошо помнят те времена, когда нелояльность была уголовным преступлением. А теперь снова так. Главная добродетель — лояльность. Главный порок — нелояльность.
Вот у нас теперь новый жанр. Мы подписываем петиции за лишение гражданства тех, кто думает не так, как мы. И это работает. Подключаются депутаты, подключаются активисты, заводится на всякий случай дело. И человек уезжает... Многие так уже уехали.
Мем эволюционировал. Было: «Мне отвратительны ваши убеждения. Но я отдам жизнь за ваше право высказывать их». Стало: «Не нравится? Валите отсюда». Это та же самая мысль, кстати. В новой итерации. Вольтер 2.0.
Общество выдавливает за границу всех, кто думает не так, как мы. В общем-то, это уничтожение проявившего себя иначе члена сообщества. Значит, это деградация сообщества.
Но «у них» не лучше. У них то же отсутствие диалога — через замалчивание проблем.
Были ли времена, когда люди пытались вести диалог? Я застала только времена сожаления о его отсутствии. Теперь это исчезло даже на уровне намерений. Возможно, раньше люди разговаривали. Потом уже нет. Потом они только подавали реплику — и не получали ответа.
Теперь никто, ни в одном лагере, не пытается всерьез понять, реконструировать внутреннюю логику оппонента. И либеральная публика даже больше антивольтерианка в этом смысле, чем ватная.
Противному слову «толерантность» — которое означает буквально: я тебя терплю — я бы предпочла слово «диалогичность».
Диалог требует выработки нового дискурса корректного, но не умалчивающего, избыточно политкорректного или иносказательного обсуждения проблемных сторон жизни.
То есть нужно выработать средства для обсуждения любых значимых, чувствительных проблем, в том числе для ясного, корректного, содержательного проявления несогласия с иными имеющимися позициями. Научиться обсуждать наше отличие и несогласие, не переходя на крик, насилие и попытки «правовым образом» придушить разногласия. И выдавить оппонента физически. Нужно корректное и качественное преодоление проблемы политкорректного умолчания и корпоративной и персональной лояльности в публичной коммуникации.
Извините за пафос.
