Цивилизация
Три десятилетия тому назад в Беловежской пуще был констатирован факт, с которым до сих пор многие не могут смириться, – империя прекратила свое существование. Три лидера трех республик именно констатировали это обстоятельство: если бы Союз уже не был развален, им было бы не под силу втроем изменить в одночасье карту мира. Тем более, что одному из участников «сговора» – украинскому лидеру Леониду Кравчуку – вообще все было безразлично. Ведь 1 декабря 1991-го Украина, активно избегавшая вхождения в новый Союз, что давало дополнительные козыри Ельцину («Какой Союз без Украины?» – что правда), проголосовала на референдуме за независимость. За развод с Москвой проголосовали и Крым, и восток страны.
На субботу, 7 декабря, в Минске была намечена встреча лидеров трех «славянских» республик – России, Украины, Белоруссии: Бориса Ельцина, Леонида Кравчука, Станислава Шушкевича. 5 декабря Ельцин встречался с Михаилом Горбачевым, и тот просил Бориса Николаевича не принимать никаких самостоятельных решений «на троих» по форматам возможных союзных отношений, а результаты самой встречи совместно обсудить в понедельник, 9-го, уже в Москве.
В интервью журналисту Олегу Морозу Егор Гайдар, в то время вице-премьер по вопросам экономики РСФСР, говорил: «Борис Николаевич попросил меня полететь с ним в Минск, сказав, что есть идея встретиться там с Кравчуком и Шушкевичем и обсудить с ними вопросы взаимодействия в этих сложившихся кризисных условиях».
Гайдар утверждал, что у Ельцина на тот момент не было внятного понимания, на какое решение выйдут три лидера. Не ставил он задач и перед своим заместителем по правительству, притом, что делегация была представительная, вполне адаптированная для решения самых сложных задач – в нее входили госсекретарь Геннадий Бурбулис, Сергей Шахрай, один из главных российских юристов, который спустя неделю будет назначен еще одним зампредом правительства, и министр иностранных дел РСФСР Андрей Козырев. Вполне очевидно, вопросы формата союза или цивилизованного развода должны были находиться в центре повестки: неопределенность слишком затянулась, особенно если учесть, что Россия первой собиралась начинать радикальные реформы – 3 декабря был подписан указ президента (он же одновременно и временно премьер-министр) РСФСР о либерализации цен со 2 января 1992 года.
Еще 14 ноября на заседании Госсовета Союза в Ново-Огареве, когда Ельцин и Шушкевич выступили против формулы единого государства, Михаил Сергеевич сказал: «Если не будет эффективных государственных структур, зачем тогда нужны президент и парламент? Если вы так решите, я готов уйти». На что Борис Николаевич добродушно бросил: «Ну, это эмоции».
В тупике оказался не только Горбачев: он оставался президентом без государства и рычагов управления и, в сущности, без денег, которые уже никто не собирался перечислять союзным органам. Однако не все руководители республик готовы были сделать решительный шаг в сторону от Горби. Было и страшно, и неловко. Разумеется, после 1 декабря, успешного референдума о независимости Украины, гораздо более вольготно чувствовал себя Леонид Кравчук – ему уже не нужны были никакие Союзы, и он не испытывал никакой неловкости перед Горбачевым, тот больше не был для него начальником даже формально.
7 декабря после переговоров в Минске делегации трех республик прибыли в правительственную резиденцию «Вискули» в Пружанском районе Брестской области в центре Беловежской пущи. К югу – Брест, на северо-западе – уже польский Белосток. Это были привычные номенклатурные декорации, в которых принимались государственные решения или писались руководящие документы, – все то же самое, что и в России: строевой сосновый лес, ели, здание, напоминающее по советской архитектурной традиции дворянское поместье.
Славная намечалась охота согласно старому, еще сталинскому обыкновению – решать главные вопросы на природе и за ужином. Леонид Кравчук, приехавший в резиденцию раньше, даже подстрелил – уже по брежневской традиции – приготовленного на заклание кабана. Еще не было очевидно, что хит ансамбля «Песняры» «Беловежская пуща» вот-вот обретет символическое значение и станет саундтреком распада СССР.
Еще в Минске, выступая на заседании Верховного совета Белоруссии, Ельцин приоткрыл тему переговоров: республикам уже умершего старого Союза противопоказаны унитаризм и руководящий Центр. Исходя из этого и планировалось обсуждать в «Вискулях» несколько возможных вариантов договора, который точно уже невозможно было назвать союзным.
Вечером 7-го за ужином собрались три лидера и два премьера – белорусский Вячеслав Кебич, украинский – Витольд Фокин, а также российский первый вице-премьер Геннадий Бурбулис. Уже тогда стало очевидно, что если и будет в «Вискулях» построена какая-нибудь межгосударственная ассоциация, то уже без Центра. Если называть вещи своими именами, точнее, именем – без Горбачева. Собственно, тем и отличалось беловежское соглашение от новоогаревского процесса, который представлял собой попытки сохранить Союз в виде Содружества суверенных государств (ССГ, которое шутники расшифровывали, по свидетельству пресс-секретаря президента СССР Андрея Грачева, как «Союз спасения Горбачева») и общесоюзные структуры, в том числе президента.
Формат содружества – а это слово было «нащупано» взамен «конфедерации», которая была бы непонятна простым гражданам, – оказался не единственной интригой ужина. Нужно было еще уговорить Украину стать членом этого содружества.
Уговорили, но не сразу. Нужен был, конечно, не «славянский союз» (организация запрещена в России), а несколько более широкий. Дополнительный вес решению о формате мог бы придать весьма влиятельный и уважаемый в том числе Горбачевым лидер Казахстана Нурсултан Назарбаев, только что избранный президентом своей страны с 98% голосов «за». Но ему дозвонились – по разным версиям – только с утра или даже вечером. Будучи осторожным политиком, Назарбаев, конечно, ни в какую Белоруссию не полетел, а стал ожидать окончания интриги в Москве. К тому же Назарбаев обещал Горбачеву быть на встрече 9-го, вот и ожидал ее.
«Мы все были под конвоем», – скажет потом Шахрай. Считалось, что доклады о происходящем идут в Москву. Что КГБ, то ли союзный, то ли республиканский, готов «накрыть заговорщиков». Убить. Арестовать. Но главный вопрос – зачем? СССР бы это точно не спасло, центростремительное движение лишь в очередной раз ускорилось бы. Михаилу Сергеевичу политическую карьеру не продлило бы, а, скорее, сократило. Да и Горбачев не был ни авантюристом, ни убийцей, ни тираном. Вот все, что он делал в это время: готовился к заседанию Госсовета в понедельник, 9-го, звонил 8-го своему близкому помощнику Вадиму Медведеву, просил подготовить новые аргументы в пользу сохранения Союза (7-го такое же задание получил помощник президента СССР Анатолий Черняев).
Президенты после ужина отправились спать. А команды должны были подготовить к утру документы, основанные на новой формуле содружества. В домике, где поселились Гайдар и Шахрай, собрались еще Бурбулис, Козырев и белорусские первый вице-премьер Михаил Мясникович и министр иностранных дел Петр Кравченко.
Интересная это была команда: лучший экономист своего поколения, внук Гайдара и Бажова, человек, решившийся на радикальные экономические реформы в границах России; юрист из МГУ, специалист по чехословацкому социалистическому государственному праву; профессиональный карьерный дипломат; преподаватель марксистской философии; бывший секретарь минского горкома партии и министр ЖКХ БССР; бывший секретарь по идеологии минского горкома, профессиональный историк. Все молодые – до сорока или за сорок. Украинская сторона решила в работе не участвовать. Как вспоминал Гайдар, «украинцы подошли к двери, потоптались, чего-то испугались и ушли».
Настал момент, описываемый формулой «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Шахрай придумал ключевую стартовую правовую позицию: три государства-учредителя СССР распускают основанное ими в 1922 году государство и создают новое, открытое для присоединения.
Главным идейным посылом соглашения стала фраза: «…констатируем, что Союз ССР как субъект международного права и как геополитическая реальность прекращает свое существование». Статья 6 регулировала вопросы ядерного оружия и общих «стратегических вооруженных сил»: «Государства – члены Содружества будут сохранять и поддерживать под объединенным командованием общее военно-стратегическое пространство, включая единый контроль над ядерным оружием, порядок осуществления которого регулируется специальным соглашением. Они также совместно гарантируют необходимые условия размещения, функционирования, материального и социального обеспечения стратегических вооруженных сил».
Отсутствие взаимных территориальных претензий и решение о статусе ядерного оружия, которое потом было уточнено на встрече глав государств Содружества 21 декабря в Алма-Ате – вывоз его на территорию России, собственно, и были главными пунктами.
Ядерное оружие передавалось России: Егор Гайдар рассказывал в частной беседе о том, что Ельцин поставил вопрос о возможной передаче Крыма РСФСР, на что Кравчук возразил, что в этом случае Украина не отдаст России ядерное оружие. Решение выросло из этого очень серьезного политического компромисса.
И, наконец, – правовая точка в существовании СССР: «С момента подписания настоящего Соглашения на территориях подписавших его государств не допускается применение норм третьих государств, в том числе бывшего Союза ССР».
…В 4 утра Козырев, не решившийся будить машинистку, подсунул проект документов под дверь, которая оказалась не той. В результате перед началом утреннего заседания пришлось заново надиктовывать тексты Соглашения и заявления. Размножить бумаги было не на чем, поэтому текст пропустили через факс и продолжали работу над ним на длинных полотнах факсовой бумаги. Лидеры высказывали пожелания, появлялся Шахрай, удалялся на некоторое время, и возвращался с новой готовой формулировкой, чем произвел неизгладимое впечатление на Шушкевича.
В 14 часов 17 минут в вестибюле перед столовой Соглашение было подписано.
Кравчука распирало от радости, Ельцин был сдержанно-торжествен и с медвежьей грацией что-то объяснял, Шушкевич выглядел растерянным и подавленным.
Последовал звонок министру обороны СССР Евгению Шапошникову, у которого как у человека реалистического склада (в августе 1991-го он выступил против ГКЧП) не возникло возражений, наоборот, он быстро передал единое командование трем лидерам. Затем звонили президенту США Джорджу Бушу-старшему, и лишь потом Шушкевич рассказал о случившемся возмущенному Горбачеву. На встречу с президентом СССР (при участии Назарбаева) 9 декабря был делегирован Ельцин. Кравчук и Шушкевич на нее не поехали.
12 декабря Верховный совет РСФСР ратифицировал Соглашение при всего шести голосах против (это к вопросу о том, кто персонально «развалил Союз»). 21 декабря 11 бывших союзных республик подписали протокол к Соглашению и присоединились к СНГ.
30 декабря 1991-го было подписано соглашение по стратегическим силам. Гайдар вспоминал: «В нем были зафиксированы обязательства государств-участников содействовать ликвидации ядерного оружия на Украине, в Белоруссии и Казахстане… оговорено, что стороны не видят препятствий перемещению ядерного оружия с территории республик Беларусь, республики Казахстан и Украины на территорию РСФСР».
А за пять дней до этого, 25 декабря, Михаил Горбачев обратился к советским гражданам и сообщил о своем уходе в отставку. В тот же день в 19:35 флаг СССР был спущен с флагштока над президентской резиденцией в Кремле. В течение пяти минут флагшток, словно символизируя процесс перехода власти, сиротливо простоял без флага. Без пятнадцати восемь на него уже был водружен российский триколор.
Праздника не было. Торжественных церемоний тоже. Советский Союз ушел буднично, словно закончив обычный рабочий день. Для граждан России и ее правительства будни тоже продолжились.