Племя белого человека

Полиция в Сиднее охраняет памятник Джеймсу Куку – иначе протестующие снесут. Если так пойдет дальше, новая политкорректность, рождающаяся на наших глазах, вынудит запретить песню Владимира Высоцкого «Одна научная загадка, или Почему аборигены съели Кука» — сейчас такой юмор не проходит. (Попутно придется отменить и песенку крокодила Гены про «500 эскимо» — производители этого мороженого в США сочли название уничижительным для эскимосов).

Капитан Кук открыл полмира, был жестоким образом убит в ходе нелепого конфликта – и теперь оказывается виноват во всем. Как, впрочем, и Христофор Колумб, жертва «колумбопада» — неоднократных попыток, в том числе удавшихся, сноса памятников первооткрывателю Америки. Следует, вероятно, переименовать каким-то образом округ Колумбия, Коламбус-серкл на Манхэттене и прочие упоминания человека, широко открывшего двери для проникновения белого человека в Северную Америку.

Строго говоря, в этой логике можно пересмотреть результаты всей истории Великих географических открытий – там были ребята и пожестче Джеймса Кука, взять хотя бы тех же великих португальцев, которые с туземным населением особо не церемонились. А что уж говорить об испанских охотниках за центрально- и южноамериканским золотом вроде Эрнана Кортеса – вот уж кто устраивал настоящий геноцид. Хотя испанская корона была сурово наказана за это тем, что впоследствии было названо «голландской болезнью» — утонувшая в золотом дожде Испания пережила такой же крах экономики, как и СССР после падения цен на нефть. (К слову, уроки Испании XVI века так и не выучены российской экономической и управленческой элитой в веке XXI-м.)

Убийство полицейскими Джорджа Флойда сорвало старый нарыв, который зрел и набухал, несмотря на то что расовое равноправие строго охранялось нормами политкорректности.

Но ее, деликатно говоря, оказалось недостаточно – она лишь упрощает и схематизирует проблему, предлагая механистическое и неверное ее решение. Расовые вопросы слишком глубоко укоренены в сознании и различных практиках, в том числе полицейских.

Долгая история неравноправия возвращается, как бумеранг аборигена, готовый снести голову памятнику Куку на австралийском континенте.

История, ее предрассудки и национальные образы, определяют в социальном поведении наций почти все. Люди воюют друг с другом с помощью памятников – установкой одних и сносом других. Американская война полуторавековой давности – Севера и Юга – вдруг вернулась: памятники героям армии конфедератов сносятся протестующими, как когда-то у нас был снесен памятник Дзержинскому на Лубянке и начался «ленинопад», сменившийся ныне едва ли не массовой «народной» установкой монументов восставшему из ада сухорукому усатому тирану.

Это и впрямь война. И как в любой войне в ней есть много абсурда. Понимание которого доступно лишь не вовлеченным в резню. В гениальном фильме Серджио Леоне «Хороший, плохой, злой» абсурд кровавой битвы северян и южан за мост через реку понятен только двум беспринципным талантливым жуликам, охотникам за золотом Блондинчику и Туко, которые этот мост и взрывают к удовлетворению умирающего от ран капитана армии северян, произносящему одну из ключевых фраз: «У кого больше бухла, чтобы напоить солдат и послать их на бойню — тот и победитель». Не случайно два бандита путают северян и южан, приняв запыленные синие мундиры северной армии за серые южной, что лишь подчеркивает абсурдность войны:

«Туко. Давай просыпайся, солдаты идут.
Блондинчик. Синие или серые?
Туко. Серые. Серые, как мы. Сейчас поздороваемся и поедем дальше. Ура! Ура Конфедерации! Долой генерала Гранта! Да здравствует генерал... как там его?
Блондинчик. Ли.
Туко. Ли! Ли! Бог с нами, потому что он ненавидит янки! Ура!
Блондинчик (разглядев, что мундиры солдат синие, покрытые серой пылью). Бог не с нами, потому что он ненавидит идиотов».

Литература и кино всегда защищали слабых и подавляемых — индейцев, афроамериканцев, коренное население как таковое. Завоеватель всегда плохой и злой.

Идеальный тип толерантного и благородного протоглобалиста середины XIX века – техасский мустангер ирландского происхождения Морис Джеральд из «Всадника без головы» Майн Рида. В Джеральда влюблены девушки разных народов, включая дочь плантатора, которая при всем при том не чисто белая женщина, а креолка, в услужении у которой находится негритянка Флоринда, если кто помнит: «…вряд ли это можно было назвать разговором: Луиза просто думала вслух, а ее служанка вторила ей, как эхо. В течение всей своей жизни молодая креолка привыкла смотреть на рабыню, как на вещь, от которой можно было не скрывать своих мыслей, так же как от стульев, столов, диванов и другой мебели в комнате. Разница заключалась лишь в том, что Флоринда все же была живым существом и могла отвечать на вопросы».

Из того же Техаса пришел праздник День Освобождения, Juneteenth: 19 июня 1865 года все рабы этого штата после победы северян были объявлены свободными. Сейчас, после истории с протестами, праздник обретает особое значение и отмечался с особым чувством.

Происходящее напоминает ремейк 1960-х: движение Black Power, требования учреждения Black Studies – университетских курсов для афроамериканцев и об афроамериканцах, оккупация Колумбийского университета, в том числе с афроамериканским подтекстом, почти совпавшая по времени с оккупацией Сорбонны в мае 1968-го. Мартин Лютер Кинг, баптистский проповедник и лауреат Нобелевской премии мира, автор знаменитой речи о расовом равноправии 1963 года «У меня есть мечта», убитый в апреле 1968 года, и Джордж Флойд – совсем разные люди. Но эффект от их убийства – колоссальный, провоцирующий масштабные протесты и фокусирующий внимание на нерешенной проблеме.

За более чем полвека с момента покушения на Кинга изменилось, казалось бы, все, но на самом деле – почти ничего.

В 1955 году Мартин Лютер Кинг произнес свою первую резонансную фразу: «Приходит время, когда люди чувствуют себя уставшими… Мы устали. Устали от сегрегации и унижения». Это очень важный диагноз – накопленная массовая усталость от чего-либо. Она создает психологическую среду, благоприятную для протеста. Хорошо, если в соответствии с учением доктора Кинга, протеста ненасильственного, с пониманием того, что «всем мы прежде всего американские граждане» и «если мы неправы, то неправа и Конституция Соединенных Штатов». А 1966 году он сказал: «Протест – это язык неуслышанных».

Теперь неуслышанных снова слышно очень хорошо, но что с этим делать в Америке Трампа? Или в сегодняшней разобщенной Европе?

Протесты распространяются со скоростью вируса и легко переступают океаны. Недавние массовые выступления, например, во Франции обнаружили остроту тех же самых проблем — полицейского произвола и расовых противоречий. Хотя исторически в Соединенных Штатах и Европе они несколько отличаются друг от друга, не говоря уже о старой проблеме исламизации европейского континента и о вызове миграции, который с 2015 года спровоцировал жесточайший кризис европейской идентичности, волну популизма и возникновения «нелиберальных демократий».

Оказывается, глобальный мир при ближайшем рассмотрении состоит не только из национальных государств, приготовивших свои национальные ответы мультикультурализму, но и из землячеств и гетто, которых если что и объединяет, то лишь супермаркет по соседству. И заодно противостояние полиции.

Протесты с требованиями расового равноправия, то есть расовое неравноправие как таковое – это третий за последнее время вызов западной цивилизации после миграции и популизма. Старые проблемы возвращаются в новом обличье, ставят в тупик и способствуют консолидации и радикализации противоположной стороны, одержимой популистской фьюжн-идеологией и даже не националистическими, а именно расовыми представлениями о своем превосходстве.

Белый человек снова надевает свой невидимый колониальный шлем. Бремя белого человека превращается в племя белого человека, отчаянно бьющегося за свой исчезающий на глазах мир. Он уже не наступает. Он защищается.

Нелепо называть такого человека «молчаливым большинством», лишенным голоса. Голос, как и избирательный бюллетень в условиях западной демократии, у него есть: он и выбирает по всему миру трампов, и находится под защитой полиции, неспособной выполнить свои обязанности корректно и провоцирующей лозунг новой эпохи: «Я не могу дышать». Если бы не душили – не было бы и лозунга, и погромщиков, присоединяющихся к протестующим, и абсурда с отменой эскимо, Колумба и Кука, и недоверия к государству, чья монополия на легитимное насилие в виде полиции ставится под сомнение.

Люди, по доктору Кингу, чувствуют себя уставшими, и не только афроамериканцы. Микроскопическое повышение цен на метро в Чили в октябре 2019-го – и это лишь один пример – привело к волне протестов с не вполне ясным месседжем, но ярко выраженным синдромом хронической социальной усталости.

Люди ощущают себя преданными. От чего тоже устают. Характерно название только что вышедшей книги Пола Престона, крупнейшего специалиста по новой и новейшей истории Испании – «Преданные люди: история коррупции, политической некомпетентности и социального разделения». Далее в заголовке – «в современной Испании», но, вероятно, каждая нация может сказать такое о себе, как это происходило в 1960-е и особенно в пиковый год столь же разнообразных, по смыслу и географически, протестов – 1968-й.

…Пока же спикер Палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси распорядилась убрать портреты спикеров-конфедератов из Капитолия. Продолжается и «генералопад» — редкий генерал армии южан («Как там его? Ли!») еще не свергнут с пьедестала. Кризис продолжается, мир меняется, мир остается прежним. Как и полвека тому назад.