След от Путина

Неизвестно, мечтал ли когда-нибудь Владимир Путин войти в историю, но, вне зависимости от того, были у него такие потаенные желания или нет, свой след он там оставил. Отчетливый, надо сказать, след. Можно даже с точностью назвать день, когда российский президент стал исторической личностью.

Это произошло год назад 18 марта — тогда, на церемонии в Кремле, он подписал договор о вхождении Крыма и Севастополя в состав России.

Конечно, и без Крыма главе государства было обеспечено место в отечественных учебниках истории. Таков закон жанра: будущие поколения должны знать, кто, когда и как руководил страной. Можно даже предположить, что говорилось бы о Путине: президент, проводивший жесткий внутриполитический курс, целью которого было максимально взять под государственный контроль деятельность основных акторов — начиная от губернаторов и партий и заканчивая бизнесменами.

Свои авторитарные методы управления, гласили бы, наверное, учебники, глава государства обосновывал необходимостью обеспечения стабильности, но уже в начале его третьего президентского срока стало очевидно, что стабильность, во многом основанная на высокой стоимости нефти и государственной монополии практически во всех сферах жизни, переходит в другое состояние: застой.

Что следовало бы дальше, неизвестно, да и неважно. Присоединив Крым, Путин направил Россию по другому пути.

Произошло то, что немыслимо было представить: в XXI веке страна оказалась почти полностью изолирована от мира, потеряв даже ближайших союзников. Одна против всех.

В то же время для будущих поколений президент заведомо перестал быть всего лишь одним из руководителей страны. Он, как и его ближайшие предшественники — Борис Ельцин и Михаил Горбачев, вошел в историю по-настоящему. И не только в историю России — мира. Кто-то, правда, может съязвить, что не вошел, а влип. И не оставил след, а наследил. Не будем спорить о терминах.

Важно то, что президент единолично принял решение, не имеющее прецедентов с окончания Второй мировой войны: когда одно государство присоединяет к себе часть другого в отсутствие согласия этого самого другого.

Как такое могло произойти?

Путин никогда не решился бы на присоединение Крыма, не сложись для этого благоприятных условий.

И дело не только в том, что он воспользовался слабостью новой украинской власти, застав ее врасплох. Да, на президента, с одной стороны, поработал случай, который он сумел не упустить. Но с другой — «взятие Крыма» оказалось возможным благодаря отнюдь не случайно возникшим внутрироссийским факторам: отсутствию полноценных политических институтов, системы сдержек и противовесов, влиятельных оппозиционных, а не имитирующих оппозиционность партий, свободы слова, содержательных дискуссий в СМИ.

Будь российская политическая система устроена по-другому, имейся в стране иные, кроме президента, центры влияния и принятия решений, и ситуация, при которой один человек дает команду действовать по сценарию со сложно предсказуемыми последствиями, была бы невозможна.

Решение присоединить Крым не прошло бы так легко. Если бы вообще прошло.

Можно констатировать, что всей своей предыдущей политикой, направленной на установление государственного контроля по всем мало-мальски значимым направлениям, будь то общественная, политическая или экономическая деятельность, президент подготовил идеальную почву для присоединения Крыма. Я не хочу сказать, что он планировал этот шаг задолго до 2014 года. Но он создал условия, при которых такой шаг стал реальным.

Элиты не просто проглотили произошедшее, а шумно одобрили решение, хотя в глубине души многие едва ли испытывали восторг.

Также присоединение Крыма не случилось бы, не будь Владимир Путин уверен, что получит максимально высокую поддержку россиян. Патриотический подъем действительно достиг запредельных значений. Но когда граждане на протяжении многих лет не слышат альтернативных точек зрения, доверяя рассказам телевизора про лезущих изо всех щелей врагов, было бы странно ожидать от них иного отношения к решению президента. Тем более многие искренне считали потерю Крыма несправедливостью.

Опять же, если общество не чтит законы собственной страны — а происходит это во многом потому, что эти же законы легко обходит власть, — неудивительно, что оно легкомысленно относится и к международным соглашениям. Подумаешь, какая-то бумажка. Блажь.

Не будь у государства все эти годы почти 100-процентной монополии на информацию, число россиян, приветствовавших «крымский гамбит», едва ли оказалось бы настолько велико. Да, наверное, их все равно бы было большинство. Но большинство бывает разным.

Одно дело — 85%, и другое — допустим, 65%. Совершенно иной фон для принятия решения о включении полуострова в состав России.

Сейчас многие считают, что президент поступил абсолютно правильно, приняв решение по Крыму. Но прошло слишком мало времени, чтобы страна в полной мере ощутила на себе последствия этого шага. Мы знаем, в чем заключаются последствия спустя год, однако можем только предполагать, какими они окажутся в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Это будет зависеть от множества факторов: развития конфликта на Донбассе, действий Запада, дальнейших шагов России. Это будет зависеть от глубины экономического кризиса и внутриполитической ситуации в стране. Сыграет свою роль и то, к чему приведет генерация потоков ненависти, которой, уже не имея возможности остановиться, занимается власть. Понятно, что ни к чему хорошему, но в чем конкретно это будет выражаться, нельзя с точностью предугадать.

Наконец, оценка исторических последствий присоединения Крыма, равно как и итогов правления Путина, скорее всего, будет зависеть от способа смены власти в стране. Точнее, даже от того, какие силы после ухода нынешнего президента окажутся в результате у руля.

Путину, несомненно, хочется остаться в истории России государственным деятелем со знаком «плюс» — как человеку, который, в отличие от Горбачева и Ельцина, не «разваливал страну», а, наоборот, собирал ее по частям. Однако по-настоящему роль личности Путина в российской истории можно будет оценить только после его ухода, да и то далеко не сразу. Лидер, который в период своего правления был невероятно популярен, совершенно необязательно будет оцениваться потомками в столь же положительном ключе. И наоборот.

Как говорится, история все расставит по своим местам.