Оборона мозга

В этом году День народного единства наконец оправдал свое существование: страна слилась в массовом неприятии Запада и сплотилась вокруг фигуры президента. Оппозиционные политики даже вышли на совместный митинг с провластными. «Единая Россия» – это уже не только партия. Единой Россией стала вся страна.

Чтобы достичь такого уровня народного единства, власти понадобилось сделать два шага.

Первый шаг – присоединение Крыма, обеспечившее Владимиру Путину массовую народную поддержку, которая по рейтинговым показателям сопоставима с поддержкой в период его второго президентского срока. Но по уровню эмоционального накала, восторга от поступка президента, «восстановившего историческую справедливость» и бросившего вызов «зарвавшейся Америке», градус нынешней поддержки в разы выше той, что имела место в спокойный период середины 2000-х годов.

Второй шаг, растянутый во времени, – вмешательство в ситуацию на юго-востоке Украины. Всяческая поддержка сепаратистов, нещадно эксплуатируемый лозунг защиты русских на Донбассе от «фашистов» и «бандеровцев» вкупе с антизападной риторикой также послужили «делу рейтинга». Поддержка Путина со стороны граждан продолжает оставаться рекордно высокой. Незначительные колебания не в счет.

Кажется, что за неполный год, прошедший с момента присоединения Крыма, страна изменилась до неузнаваемости. Докрымская Россия и сегодняшняя Россия народного единства – две разные страны.
Россия фактически потеряла свое место в G8, высокопоставленные чиновники, политики и целые сектора экономики находятся под западными санкциями – немыслимое дело еще несколько месяцев назад! Стерлась грань между оппозицией и провластными силами – и те и другие единодушно поддерживают президента и выходят на совместные митинги. Подобная картина также казалась фантастической в докрымский период страны.

Но главное изменение – в психологическом состоянии общества. Нынешняя Россия существует в состоянии постоянной мобилизации, живет по законам военного времени с неизбежной для него черно-белой картиной мира, когда происходит четкое разделение по признаку «свой – чужой». Тот, кто поддерживает власть, – это свой, критикующий же ее – чужой, предатель. Третьего не дано.

Разделение произошло сразу после присоединения Крыма, когда общество раскололось на две неравные части: подавляющее большинство, которое аплодировало включению полуострова в состав России, и ничтожное по меркам страны меньшинство, пытавшееся апеллировать к международным соглашениям, в которых Москва признавала территориальную целостность Украины.

Власть оценила позицию меньшинства однозначно: предательство интересов страны.

Не случайно в экстренном послании Федеральному собранию после референдума в Крыму Владимир Путин употребил термин «национал-предатели». Глава государства, правда, не конкретизировал, к кому именно относится этот неологизм, но и так было понятно: к тем, кто не желал признавать легитимность присоединения Крыма к РФ.

В дальнейшем термин «национал-предатели» не прижился, но зато обрело вторую жизнь выражение «пятая колонна», которое активно используется в отношении граждан, не поддерживающих власть. И речь идет не только об отсутствии поддержки по крымскому вопросу. Табуированной является тема действий российских властей на юго-востоке Украины. Тот, кто видит происходящее в Донбассе не в черно-белых тонах, в соответствии с которыми у власти в Киеве находится хунта, украинские войска – каратели, сепаратисты – народные герои, а представляет картину более сложной или тем паче задает вопросы о степени вовлеченности российских войск в конфликт на юго-востоке, причинах смерти десантников, свежие могилы которых журналисты обнаружили в нескольких регионах страны, – «пятая колонна», чужой. Третьего не дано.

Официальный Кремль отрицает вовлеченность России в конфликт в Донбассе. Но вряд ли он будет открещиваться от того, что ведет активную информационную войну. А война удобна тем, что позволяет объявить кощунством и предательством любую критику в адрес властей. Логика Кремля незамысловата и от этого еще более пугающа: сейчас, когда Россию атакует Запад, страна должна сплотиться вокруг фигуры президента, любое проявление недовольства играет только на руку недругам страны.

Существование в такой парадигме очень комфортно для власти, поскольку позволяет избегать ответов на острые вопросы и обсуждения насущных проблем. Что происходит с российской экономикой? Как сказываются и скажутся на ней в дальнейшем западные санкции? Каков ее запас прочности, в конце концов? Серьезных дискуссий на эту тему мы не слышим, звучат лишь мантры в духе «нас не сломать» и «все будет хорошо».

Конфронтационная риторика и поддержание общества в состоянии мобилизации удобны для власти еще и потому, что не позволяют гражданам задуматься о происходящем в стране. На войне не до роста курса доллара и евро, а также резких скачков цен. Надо оборонять страну, пусть даже сидя на диване с пультом от телика в руках.

Хотя только ли страну? Первый замглавы администрации президента Вячеслав Володин, выступая перед членами «Валдайского клуба», заявил, что граждане сегодня воспринимают нападки Запада на Россию как нападки на ее президента: «Есть Путин – есть Россия. Нет Путина – нет России».

Действительно ли большинство граждан ставят знак равенства между Путиным и Россией – неизвестно. Но то, что государственная пропаганда делает все возможное для того, чтобы их восприятие было именно таким, – факт.

Конфронтационная риторика оказалась чрезвычайно эффективной и в дальнейшем будет только нарастать. Либо, в лучшем случае, останется на своем нынешнем уровне. Тому есть несколько причин.

Во-первых, Запад уже объявил, что ответом на признание Москвой выборов в ДНР и ЛНР может стать введение новых санкций. А новые санкции – это новое обострение.

Во-вторых, выступление Владимира Путина перед членами «Валдайского клуба», которое уже окрестили «Мюнхенской речью 2.0», показало, что российский президент глубоко обижен на Запад, потерял к нему доверие, ему не о чем разговаривать с США, а Европу он практически не воспринимает в качестве самостоятельного субъекта переговоров. Когда разговаривать не о чем и не с кем (Махатма Ганди-то умер), остается одно – противостояние, степень которого в зависимости от ситуации может то усиливаться, то спадать. Путин, кажется, решил для себя дилемму: идти на уступки Западу, полностью отказываясь от поддержки ополченцев, или стоять на своем, взамен получая усиление конфронтации. Выступление перед «валдайцами» оставило ощущение, что выбор сделан в пользу второго пути.

В-третьих, представляется, что российская власть не заинтересована в полномасштабном мирном урегулировании на Донбассе и, как следствие, в относительной стабилизации отношений с Западом. Как только (и если) ситуация на юго-востоке начнет по-настоящему налаживаться, внимание Запада неизбежно вернется к проблеме Крыма. Но Путин не готов обсуждать Крым. Для него этот вопрос закрыт раз и навсегда.

Наконец, четвертая немаловажная причина, по которой конфронтация как минимум не пойдет на спад. За без малого восемь месяцев, прошедших с момента референдума в Крыму, Кремль на практике убедился, насколько успешной может быть мобилизационная риторика, поддержание граждан в психологическом состоянии войны. Отказаться от столь эффективного инструмента, позволяющего обеспечить максимально высокий уровень поддержки президента, власти будет сложно. Да и не верится, что она готова на это пойти.

Управлять Россией народного единства намного проще, чем страной, в массовом сознании которой отсутствует образ внешнего врага.

Враг хорош тем, что на его происки можно списать многие, если не все экономические проблемы, необходимостью выстоять перед внешней угрозой можно обосновать требование затянуть потуже пояса.
Россия народного единства – максимально комфортная для существования власти среда. Другой вопрос, как долго за счет конфронтационной риторики можно эту среду поддерживать. На этот счет мнения экспертов расходятся. Одни считают, что держать общество в состоянии постоянной мобилизации можно в течение достаточно длительного времени. Другие – что усиление социально-экономических проблем заставит Кремль в ближайшей перспективе искать примирения с Западом, а значит, смягчать риторику.

На самом же деле прогнозы в нынешней ситуации неблагодарное дело. Присоединение Крыма показало, что Владимир Путин в своих поступках может быть непредсказуем, а события на юго-востоке Украины – что четкой стратегии действий у Кремля нет. Ситуативный, зачастую импульсивный характер принимаемых решений не позволяет просчитать ситуацию не только на среднесрочную перспективу.

А потому трудно даже представить, в какой стране мы будем жить всего лишь через год.