Цивилизация
Мама, папа и трое детей летят в самолете. Занимают четыре места – то есть весь отсек и еще одно кресло через проход. Детям – примерно шесть, примерно четыре (они сидят на отдельных креслах) – и еще один совсем маленький. Ему год или полтора, он на руках у мамы с папой.
Если бы я увидел такую картинку в 1960-1980-е годы (да, честно говоря, даже в начале 1990-х) – я бы подумал вот что. Я бы подумал, что большая семья переезжает. Они уже переправили на новое место мебель, книги и посуду, там уже хозяйничает теща, она готовит квартиру к приезду дочери, ее мужа и своих внуков. И вот, наконец, все в порядке, быт на новом месте налажен, и молодая пара с детьми отправляется в дальнюю дорогу, в новый этап своей судьбы.
Почему бы я так подумал (и, наверное, не только я, но и все попутчики)? Да потому что полвека и даже тридцать лет назад лететь с тремя малыми детьми на край света – это было нечто экстраординарное.
А теперь – просто семья едет отдыхать. Может быть, даже за границу. Или в гости. Обычное дело. Важно, что семья едет всей семьей, то есть с малыми ребятами. А ведь еще на моей памяти почти все места отдыха были, по существу, «чайлдфри» или с серьезными ограничениями по возрасту ребенка.
За последние десятилетия сформировалось новое, дружественное человеку пространство – пространство страны, континента, планеты.
Старое пространство было неуютным, опасным, а порой и прямо враждебным. Плохие дороги, неудобный и дефицитный транспорт, отсутствие отелей, редкие бензоколонки и прочие трудности такого рода сильно ограничивали наши пространственные возможности.
Пространство человека было похоже на тугой клубок ежедневных привычных передвижений – дом-работа-магазин – из которого редко-редко вытягивались нитки более или менее дальних поездок. Надо прибавить, что веками, а то и тысячелетиями почти все люди жили там же, где работали. В первую очередь это касается крестьян, а также старинных горожан – ремесленников и лавочников, которые работали у себя дома. Впрочем, трубочисты и фонарщики тоже трудились в радиусе не более пяти верст от своего жилища. А рабочие селились в слободках рядом с фабрикой. Постепенно – вместе с дорогами и транспортом – пространство разрасталось, расширялось, превращалось в плотную сетку маршрутов.
И, хотя поезда везут людей далеко, а самолеты – дальше дальнего, но все равно главным агентом разрастания пространства стал автомобиль.
Много лет, начиная с подросткового возраста, я жил в поселке Советский Писатель, на 36-м километре Калужского шоссе. Я помню, как в начале 1960-х это была узкая асфальтовая дорога без разделительной полосы, и поэтому встречные автомобили разъезжались, чуть сдвигаясь к обочине, – но это не было проблемой, потому что машин было совсем мало. Потом шоссе стало полноценной двухполосной дорогой. Потом еще две полосы прибавилось – но все равно езда была легкая и просторная. Помню, как в конце 1980-х и даже в самом начале 1990-х я объяснял дорогу так:
– Езжай по Профсоюзной. Доедешь до МКАДа, езжай дальше, потому что Профсоюзная за Кольцевой превращается в Калужское шоссе. Это 21-й километр. Через 15 километров будет первый, да, самый первый светофор на этой дороге. На светофоре на стрелку направо, еще два километра, и упрешься в шлагбаум. Вот и приехал.
Повторяю – первый светофор. Как просто.
Но через несколько лет он стал одиннадцатым. А потом я вообще счет потерял. А потом наше уютное, такое загородное Калужское шоссе превратилось в огромную многорядную магистраль с мостами и развязками, вокруг выросли не только коттеджные поселки, но и целые кварталы высоченных домов. И вообще это теперь никакой не загород, а Новая Москва.
Но от того, что густонаселенный район назвали Новой Москвой, он не стал ближе к центру столицы, к офисам и традиционным местам развлечений. Поэтому движение по магистрали – ой-ой-ой…
Иногда кажется, что количество автомобилей постоянно обгоняет размах дорожного строительства. Не знаю, есть ли тут какой-то закон – социологический, психологический или технический – но факт остается фактом. Дорог в городе становится все больше, они становятся все лучше, все шире, все комфортабельнее – но пробки все туже и длиннее.
Смотрите, что получается. Постиндустриальный мир обозначил рост дистанционной занятости. Работник, студент, киноман, болельщик – сидят за компьютером у себя дома. Пандемия коронавируса, с ее локдаунами и карантинами, дала этому мощный импульс. Настолько мощный, что люди уже сомневаются в психологической возможности вернуться в офлайн. Однако количество автомобильных пробок растет так, как будто все как в старые годы едут на фабрику (в контору, в кино) и обратно.
Очевидно, автомобиль стал частью социальной ниши личности, необходимым и уже сильно мифологизированным инструментом ее формирования.
Постиндустриальное общество – это своего рода «массовое общество эгоистов». Забавный парадокс: главной общей ценностью становится индивидуализм. Хотя и грошовый, штампованный, но все равно позволяющий ощутить свою уникальность, захлопнув за собой дверцу машины. Теперь автомобиль уже не средство передвижения, и конечно, не роскошь (хотя, конечно, и роскошь тоже, но престиж дорогой марки, мне кажется, отступает перед самой возможностью закрыть двери салона).
Автомобиль – это граница между «я» и «не-я», это расширенное тело и одновременно маленький дом. Философ и психиатр Карл Ясперс писал о феномене «раковины» или «коробочки» (по-немецки Gehäuse, то есть этимологически «домик», от слова Haus). «Раковина» Ясперса – это метафора тех ценностей, установок, стереотипов, которые гарантируют устойчивость существования человека (рядового человека прежде всего) в обществе. Которые делают его тем, кем он себя считает. То есть формируют его идентичность.
Вышло так, что автомобиль стал вещественной реализацией этой метафоры – в виде домика на колесах, стальной раковины с мотором. Только так можно понять многочасовые страдания людей, которые, подобно леммингам, фаталистически ползут по городским магистралям в своих четырехколесных идентификаторах.
Поклонимся автомобилю – главному агенту расширения пространства. Величайшее техническое изобретение и мощный фактор социального и экономического развития! Но, вместе с тем, автомобиль – это паралич дорог и экологический кошмар, самое неудобное, дорогое, вредное и опасное индивидуальное транспортное средство. Но все остальные – еще хуже. На сегодняшний день. Пока.
Однако уже сейчас ясно, что инфраструктурные, энергетические, экологические и экономические проблемы автомобиля в ближайшее время потребуют более радикальных решений, чем переход на частичное электропитание (т.н. «гибридные автомобили») или повышение платы за въезд в центр города. В области малого, то есть индивидуального, транспорта должно что-то произойти. Трудно предположить, каковы будут очертания новых транспортных систем. Возможно, это будет некое поразительное техническое решение, которое сегодня трудно представить себе даже в самых смелых фантазиях. Капсулы-роботы? Общественный транспорт до самых дверей квартиры? Или, чем черт не шутит, молекулярная телепортация? Шучу, разумеется!
Так или иначе, но домик на колесах с бензиновым мотором будет, скорее всего, заменен или существенно потеснен чем-то другим. Такова логика любого кризиса – мы не знаем, каков будет выход, мы даже не знаем, когда он будет найден, но мы абсолютно уверены (и весь исторический опыт говорит нам об этом) – что выход есть.
Мне кажется, что речь пойдет о кардинальном изменении самого принципа подвижности: не человек будет ездить на работу, в магазин, в кино и так далее – а работа, товары, услуги и развлечения будут приходить к нему домой. То, что сейчас существует в виде тенденции или чрезвычайной необходимости (карантин), – станет повсеместной рутиной, единственно понятным и привычным образом жизни. Конечно, не всякую работу можно выполнять дистанционно или препоручать роботам. Когда-то давно фабрика строилась практически в чистом поле – и скоро обрастала поселками. Наверное, сейчас будет немного по-другому – рядом со скоплениями «человейников» будут возведены корпуса офисов и, возможно, производств. Большое скопление людей, которым трудно, дорого и далеко ездить на работу – это бесценный экономический ресурс, это прямо как пласт угля, выходящий на поверхность, как нефть, бегущая из земли!
Вслед за революцией пространства наступает контрреволюция.
Пространство снова – ну не как в Средние века, но чуточку сходным образом – съеживается, собирается в клубки ежедневных маленьких маршрутов – может быть даже, эти клубки будут еще более плотными, чем в старину. Тогда человек ходил в школу, на фабрику и в лавочку – а сейчас будет ходить от кровати к тренажеру, потом к компьютеру, потом к двери – встретить курьера, который привез еду. С пакетами еды на кухню – и снова к компьютеру. Такая вот новая деревня: встал, подоил корову, отнес корм курам, затопил печь, пошел копать или полоть огород…
Могучие широченные автострады, мосты-туннели-развязки – станут не то чтобы никому не нужными, а избыточными, излишними. Даже жалко. Но зато эти роскошные дороги станут комфортными, безопасными, а главное – просторными.
Потому что ездить на работу будут только самые богатые (топ-менеджеры) и самые бедные (курьеры).
Что же касается путешествий в дальние страны, то коронавирусная пандемия – прекрасный повод для государств и правительств вернуться к старинной и такой удобной практике визовых ограничений.