Цивилизация
Недавно, на книжном фестивале в Благовещенске, я принял участие в дискуссии «Какой будет литература в 2114 году». Попытаюсь дать ответ на столь необычный вопрос. Мне кажется, ответ почти очевиден.
Но сначала – некоторые пояснения. Почему именно в 2114 году? Это никак не связано с двухсотлетней годовщиной Первой мировой войны. Это просто такой проект, я бы даже сказал – «проект», красивый и бессмысленный. Задумала его шотландская художница Кэти Патерсон. Суть состоит вот в чем. Сейчас модно говорить, что бумажная книга умирает, а уж через сто лет умрет совсем. Но Кэти Патерсон не сдается. В 2014 году недалеко от Осло она организовала посадку 1000 саженцев. Выросшие деревья пойдут на печатание книг. Книг будет сто. И эти книги – написанные в наше время – будут напечатаны через 100 лет (от момента начала проекта) – то есть в 2114 году. Из этих деревьев будет сделана не только бумага, но и здание библиотеки-читальни. Авторам же предлагается передать свои книги для напечатания в столь далеком будущем.
Уже откликнулись известные писатели – например, Маргарет Этвуд, та самая, создательница «Рассказа служанки». Свой новый роман она передала на хранение организаторам проекта. Этвуд родилась в 1939 году, так что у нее нет ни малейшего шанса увидеть эту свою книгу напечатанной.
Другие писатели, которые уже приняли участие в проекте – гораздо моложе, например, Сьон Сигурдссон и Дэвид Митчелл, но и им не светит подержать в руках новенький томик… Разве что тем, кто включится в проект ближе к его окончанию. Не говоря уже о нас, читателях.
Проект, повторяю, очаровательный и добрый. Но у него есть один существенный недостаток.
Когда-то очень давно, когда мне было 16 лет, я тоже задумал грандиозный проект под названием «Подарок женихам и невестам». Замысел мой был таким: отобрать сто или даже двести парней и столько же девушек восемнадцатилетнего возраста. Красивых, но разных: высоких, среднего и небольшого роста, стройных и не очень, худых и полноватых, светло- и темноволосых, и, самое главное, с разными типами лиц. Фотографировать их раз в три года. Лицо и фигуру, спереди, в профиль и сзади. А потом, через пятьдесят два года, выпустить альбом, в котором наглядно будет видно, во что превращается человек к семидесяти годам.
Чтобы девушка, влюбленная в симпатичного, стройного парня – могла понять, как будет выглядеть ее избранник в тридцать, сорок, пятьдесят пять и так далее. То же и для парней насчет девушек.
Я поделился этим замыслом со своей мамой. Она сказала: «Представим себе, что ты преодолел все трудности. Нашел таких людей, и они согласились фотографироваться раз в три года, и тебе это тоже не надоело. И ты к 2018 году успешно завершил все это дело. И что этот альбом будет издан. Но никакого практического смысла не будет, никакого «подарка женихам и невестам» не получится! Уверяю!» - «Почему?» - «А потому что ты приготовишь это подарок людям примерно 2000 года рождения, — сказала моя умная мама. – Женихам и невестам XXI века, так? А покажешь им парней и девушек, которые родились за полвека до того!» «Ну и что?» «А то, что люди за полвека становятся другими, просто в смысле внешности! Самый стиль лица и фигуры, само понятие красоты и симпатичности за это время сильно изменится».
Я не поверил. Мама достала какую-то книгу мемуаров и показала мне фотографии. «Вот, к примеру, Лика Мизинова, в которую был влюблен Чехов, — объяснила она. — А вот его любимая жена Ольга Книппер. Нравятся они тебе?». «Какие-то крокодилы! – изумился я. – Даже странно. Что Чехов в них нашел?».
Вернемся к проекту «Книги 2114». Как минимум две трети, а то и 80% книг, которые будут торжественно представлены читателям через сто лет, будут безнадежно устаревшими.
В начале XIX века творили чудесный поэт Жуковский и хороший прозаик Карамзин – но я с трудом представляю себе, что читатели начала ХХ века прямо накинулись бы на их дотоле неведомые строки. И читатели нашего времени вряд ли станут с интересом читать «неопубликованного Горького» — хотя сто лет назад это был самый модный писатель России. Да что там Горький! Далеко Горький! Мне кажется, что большая часть прозы 1980-х тоже устарела.
Маргарет Этвуд – хорошая писательница. Для нашего времени. Как ее текст будет выглядеть в 2114 году? Боюсь, примерно так же, как сейчас выглядят Дагни Юлль, Мизиа Серт, Сидони Колетт и прочие роковые богемные красавицы рубежа XIX – XX веков. Немножечко музейно и совсем не сексапильно.
Тем более что литература XXII века будет отличаться от нынешней куда более радикально, чем нынешняя – от литературы эпох модернизма, реализма, романтизма, классицизма и далее вглубь веков.
Дело не в стилистике и не в тематике. Дело в кастомизации. То есть в приспособлении текстов под индивидуальные требования читателя.
Литература для всех превратится в литературу для каждого. Почувствуйте разницу.
Прежняя (да и нынешняя) литература – это массовый продукт. Чем больше всего хвастаются писатели? Тиражами, то есть количеством читателей. Тиражи – даже главнее премий. Писатель, увенчанный самыми почетными премиями, но известный узкому кругу почитателей – фигура трагикомическая. А писатель, которого читают десятки, сотни тысяч, миллионы читателей – вызывает уважение даже у тех, кто его презирает как творца, как стилиста или философа. Вот такой парадокс!
«Незаслуженной популярности не бывает», — сказал мне один умный человек и прекрасный писатель; наверное, он в конечном итоге прав.
Кастомизация литературных текстов, кстати говоря, имеет давнюю историю. Прежде всего – это сокращения и пересказы исторических повествований (традиция, идущая с античности). Далее – антологии, сборники отрывков. В Новое время к этому прибавляются разнообразные адаптации – для детей, для юношества, просто для не слишком прилежного читателя, для изучающих иностранный язык, и так далее. Чтобы ознакомить людей с чрезвычайно громоздкими шедеврами старинной литературы, издаются книги «Из Махабхараты», «Из Шах-наме»; или с подзаголовком «сокращенный перевод с…».
Особое место занимают цензурные изъятия и поправки – как политического, так и морального толка, и стилистического тоже (в предсмертном восьмистишии Державина в последней строке слова «общей не минет судьбы» заменили на «общей не уйдет судьбы» — дабы школьникам не было соблазна хихикать).
Но эти адаптации тоже имели в виду массового читателя, это тоже было «для всех», пускай входящих в какую-то большую группу – детей, например, или неподготовленных читателей. Сюда же относятся распространенные в интернете краткие пересказы содержания.
Но уже сейчас видны предвестники более прицельной кастомизации (хотя тоже – пока – нацеленной на группу). Обсуждается возможность того, чтобы из классических текстов изымались расистские, сексистские и прочие неполиткорректные пассажи, а также сцены насилия, которые могут кого-то оскорбить, а кого-то чрезмерно растревожить, вызвать депрессию.
Думается, что этот процесс будет нарастать.
Каждый «читающий человек» — по крайней мере, в России – за свою читательскую жизнь, то есть примерно за 50-55 лет, прочитывает в среднем от 1000 до 3000 книг. Обычный читатель – 18 книг в год, продвинутый – 50 или чуть больше.
Разумеется, специалисты – редакторы, критики и прочие литературные работники – читают больше, но ненамного. Рекорд поставила Анна Кузнецова, литературный обозреватель журнала «Знамя»: в течение 10 лет она вела рубрику «Ни дня без книги», и каждый месяц публиковала обзор то 30, то 31 книги (в феврале чуть поменьше).
Итак, среднему активному российскому читателю нужно 35 книг в год. Активных читателей у нас примерно 50 миллионов. Если все читают одно и то же, то каждый год надо издавать 35 новых книг десятимиллионным тиражом каждая (поскольку одну книгу, как правило, читают несколько человек). Естественно, так не бывает. Разнообразие читательских потребностей и вкусов заставляет издавать тысячи книг весьма скромным тиражом каждая.
Но рассмотрим обратный случай – все, абсолютно все, читают разное, причем абсолютно разное. Тогда нужно было бы издавать в год 1 млрд 750 млн книг разных книг тиражом один экземпляр каждая. Это вообще фантастика и безумие.
Но жизнь движется именно в этом направлении. Пусть не в столь грандиозных цифрах.
Мне кажется вполне реальным, что через сто лет все художественные тексты (а скорее всего, и нон-фикшн тоже) будут кастомизироваться. Делать это будет искусственный интеллект, разумеется. Ведь смешно себе представить, что на каждого читателя будет приходиться по 35 писателей! Но ИИ с успехом и легкостью возьмет на себя эти функции.
Дело будет происходить так.
Первый вариант: читатель будет заказывать написанную реальным писателем новую книгу, о которой он узнает в рекламе или от друзей. А ИИ, рассмотрев профиль читателя – то есть его возраст, образование, гендер и ориентацию, политические, социальные и культурные предпочтения, а также покупки, поездки, здоровье и т.п. – пришлет для него кастомизированный вариант текста, который – по мнению ИИ – оптимально подходит именно для него.
Второй вариант: читатель будет сам заказывать кастомизацию текста. «Пришлите мне роман Джеймса Джеромсона «Гватемальский дебют», но чтоб там было побольше настоящих драк и поменьше жирной пищи».
Или даже: «Хочу перечитать старинный роман о студенте, который зарубил топором старушку-ростовщицу – но с точки зрения следователя, чтобы было поменьше философии и побольше оперативно-разыскных мероприятий».
Читателю, который интересуется классикой, ИИ сам будет предлагать самые различные варианты. Например, из бессмертного, но уж очень длинного романа «Анна Каренина» можно настричь-налепить интересные, динамичные повести – «Кити и Костя», «Анна и Вронский», «Алексей Александрович», «Стива и Долли», «Княгиня Бетси» и так далее, включая две сентиментальные повести для детей – «Сережа» и «Фру-Фру». Но разумеется, эти тексты будут предоставляться потребителям тоже в кастомизированном виде, с учетом возраста, образования, гендера и прочего – см. выше…
И, наконец, третий вариант – когда читатель будет требовать классический роман или современный бестселлер в авторской редакции. Но для этого читателю надо будет заполнять специальную форму, подтверждать, что он принимает на себя все моральные и эмоциональные риски.
Вот примерно так и будет выглядеть литература XXI века. Поэтому долгожданный новый – то есть через сто лет ставший безнадежно старинным – роман Маргарет Этвуд будет беспощадно кастомизирован. Нет, не беспощадно, а наоборот – ради пощады нежных чувств и тонких вкусов читателей 2114 года.
«Какой ужас! Кошмарная антиутопия!» - воскликнет коллега-писатель, прочитав эту колонку.
«Брат мой писатель! – отвечу я. – Во-первых, не надо трястись над своим текстом, как над драгоценностью. А, во-вторых, лучше уж так, чем по-другому».
«А как по-другому?» — спросит он.
«А по-другому, это если писатель XXI века будет записывать свои сочинения острой палочкой на глиняной табличке. Вероятность этого, увы, весьма велика».
