Цивилизация
Да-да, я отлично помню эту олимпийскую смену в пионерлагере 1980 года, правда, не в Поволжье, а в Анапе! У нас были такие же деревянные дачки, такие же сосны, такое же редкое и вожделенное купание, те же линейки и игры. Такие же неумелые дискотеки и волнующие прикосновения, такие же страшилки перед отбоем и разборки с хулиганьем. Такие же строгие или понимающие взрослые, такая же дружба, казалось, навеки, а вышло – до конца смены… Все так и было. Ну, кроме вампиров, конечно.
Или не кроме? Давайте разберемся.
Сериал построен так, что многие найдут в нем что-то свое. Молодежь увидит нашего родного Гарри Поттера (герой даже внешне похож), который осваивает магическое искусство и с помощью верных друзей побеждает вселенское зло. Ностальгирующие по СССР пенсионеры – ту прекрасную страну в зените своей славы, когда девушки были молодыми, достижения неоспоримыми, а люди – братьями друг другу. Ну, кроме вампиров, конечно.
А те, кого от советской ностальгии корежит, опять-таки увидят злую пародию на советский строй, который только сам себя называл торжеством свободы, равенства и братства, а на деле был сплошным кровопусканием, к тому же основанным на строгой и несменяемой иерархии. И все это описано подробно, в малейших деталях реалистично – кроме, сами понимаете, все тех же вампиров.
Зачем они вообще сдались, при чем они тут? С самого начала сериала вампирские сюжеты мне, признаюсь, мешали, а последняя серия с ее голливудскими сценами прямо-таки разочаровала и огорчила. Ну неужели это всего лишь еще одна примитивная история про то, как добрые люди мочат монстров, пока сами монстры их не замочили? И еще эта нарочитая православная линия сюжета: от нечисти избавляет исключительно вода из речки, которую некогда освятил архиерей, да еще в развалины старой церкви нечисти входить нельзя. Получается, борьба со вселенским злом – дело не этическое, а сугубо магическое, брызгай святой водой и ни о чем не задумывайся.
Но смотрите… Ключ к этому сериалу, как и к книге Алексея Иванова, по которой он снят, – история гипсовых горнистки и барабанщика, рассказанная в самом начале (строго говоря, она для дальнейшего развития сюжета вообще не нужна). Мальчишки после отбоя лежат и слушают страшилку, которую для них сочинил вожатый (так в книге) или один из них (так в сериале). Смысл ее очень прост: не шляйся после отбоя по территории, не нарушай режим, иначе тебя покарают непреодолимые мистические силы. Ну, а потом всю книгу и весь сериал мальчик Валерка вместе с этим вожатым именно что шляются по ночам по территории, ищут на свою, кхм, голову приключений – и, прямо скажем, находят. Правда, гипсовая горнистка тут совсем-совсем ни при чем.
Вся эта история может быть истолкована просто как длинный ночной кошмар, навеянный послеотбойной страшилкой. Разве вам такие в детских лагерях не снились? Ну вот наслушался Валерка всякого, ему и померещилось: и про товарищей, и про хулиганов, и про миленькую девочку, и, разумеется, про вампиров, которых он победил.
Но есть тут и еще один пласт… В том самом позднесоветском пионерстве я, как и многие ровесники, обожал повести Владислава Крапивина. Они вырывали нас из мутной брежневской повседневности, звали к шпагам и парусам. Их главные герои – дружные и отважные мальчишки как раз того самого волшебного возраста, лет по 12, когда пубертат еще не вскружил голову, но многое уже понятно, когда хочется подвигов и отчетливо видно, что взрослые бывают неправы. У Крапивина мальчишки всегда побеждали: они салютовали шпагами молниям, проводили свои почти настоящие корветы и бригантины сквозь бури и шторма, рисковали ради спасения друга. Они были идеальными, эти мальчишки. Их жизнь была трудна и прекрасна, иногда обрывалась слишком рано, но всегда была предметом восхищения, особенно у милых девочек в белых платьицах.
На Крапивине выросло целое поколение романтиков, да, пожалуй, и не одно. И многим захотелось с ним поспорить. Сергей Лукьяненко написал на заре девяностых книгу «Рыцари сорока островов», где такие же мальчишки в такой же блистательной романтике вдруг оказывались… жестокими, трусливыми, даже похотливыми, какими и бывают настоящие подростки. Мол, на тебе, учитель-романтик, прочитай правду о настоящих детях. И да, это были девяностые. Мы отрезвлялись как могли.
Мне кажется, «Пищеблок» – это еще одна реплика в том самом споре романтиков и циников. И очень непростая реплика, особенно если не довольствоваться сериалом и заглянуть в книгу, ну хотя бы в ее финал. Валерка – тот самый идеальный крапивинский мальчишка (ведь и Иванов из нашего поколения), причем он поставлен в идеальные, казалось бы, условия для совершения подвигов. Крапивину приходилось наполнять свои сюжеты штормами и грозами, чтобы было что преодолевать и с чем бороться, а у Иванова, пожалуйста, как у Роулинг, идеальное зло живет себе неподалеку, борись – не хочу.
И вдруг (а это уже как у Шварца с его драконом) выясняется, что зло в принципе неуничтожимо. Победив дракона, сам им становишься… ну, или по крайней мере вызываешься им стать. Что делать теперь? Кусать только плохих? А как определить, кто плохой? Постараться преодолеть вампирскую свою природу? Понадеяться на помощь взрослого друга, Игоря, который… который, впрочем, не поможет, потому что сядет в тюрьму, притом по собственному признанию, за убийство случайного человека. Не за убийство врага, а за нелепый выстрел. Просто потому, что подброшенный на стену пистолет (теперь привет Чехову) однажды должен выстрелить, притом без промаха.
В конце книги звучат слова, которые нам, пионерам 1980 года, показались бы бессмысленными или пророческими, а сегодня выглядят грустным воспоминанием о былых надеждах: «После восьмидесятого года придет и девяностый, а после девяностого – двухтысячный. Они увидят, как сменятся тысячелетия и все вокруг станет новым, совершенно новым… И там, в невообразимом две тысячи двадцатом, все, что происходит сейчас, уже покажется старой доброй сказкой. И они безмятежно рассмеются, вспоминая, словно сквозь радужную мглу, как однажды жарким олимпийским летом они храбро сражались с вампиром».
Книга и сериал – они про борьбу со злом. Допустим, зло настолько омерзительно и опасно, что бороться с ним совершенно необходимо, хотя трудно бывает ребенку понять, кто именно на его стороне (Роулинг, привет!). Да, в подростковом возрасте так и видишь мир. Допустим, ты убедился, что зло намертво встроилось в советскую вертикаль, что кровопитие – неотъемлемый ее признак с 1917 года, допустим, ты пришел к выводу, что ровно по этой причине она должна быть уничтожена. Многие из нас ощутили это уже к началу восьмидесятых, потому Перестройка и стала временем расцвета, порой надежд.
Мы победили дракона – но оказались кем, Ланцелотом или Бургомистром? Или просто случайными прохожими, которых тоже краем зацепило? И есть ли он, тот путь, который позволит прервать череду кровопролитий? В силах ли самый-самый крапивинский мальчишка спасти этот мир?
Вот, как мне кажется, о чем «Пищеблок». И вовсе он не про вампиров.