Цивилизация
В МГУ недавно прошел форум Научно-образовательной теологической ассоциации. Сам факт причисления теологии к научным дисциплинам вызывает много споров в научной среде: да, на Западе так исторически сложилось еще в Средние века, но в России теологии в университетах не было и при царе. Можно ли ее считать наукой — мнения расходятся. С моей точки зрения, теология может быть наукой примерно в том же смысле, что и философия — если она изучает историю идей, применяя при этом научный метод. Но может она оказаться чем-то совсем другим, например, идеологией, которая некритически навязывается всему обществу, с уголовным преследованием для несогласных. А это уже ни с какой наукой несовместимо.
Для главы думского комитета по развитию гражданского общества и взаимодействию с общественными и религиозными организациями Сергея Гаврилова вопрос решен: «Противостояние религиозных знаний и светской науки нам просто навязывалось! Теология должна быть обязательной дисциплиной для всех вузов России, включая светские. А то любому светскому ученому непросто понять без теологических знаний сложнейшие закономерности современного мира!»
Я бы для начала задал вопрос: кем именно навязано это противостояние? Вашингтоном или либеральной пятой колонной? Как вообще может быть навязано противоречие разных мировоззрений?
Оно, несомненно, есть, это противоречие. Простейший пример — спор эволюционистов с креационистами. Современная биология немыслима без теории эволюции, а эта теория приходит в явное противоречие с буквальным пониманием библейского текста, согласно которому мир был сотворен Богом за шесть дней, притом разнообразие живых существ присутствовало в нем изначально.
Решить это противоречие можно по-разному. Можно принципиально отказаться от современной науки или от библейского текста. Можно попытаться их совместить: например, сказать, что рассказ о сотворении мира надо понимать не буквально и что сама эволюция была инструментом в руках Творца. Но здесь возникает следующее противоречие: согласно Библии, смерть появилась в мире как результат грехопадения Адама и Евы. А согласно биологам смерть — изначальное свойство жизни, благодаря которому стало возможным, в частности, появление человека как биологического вида.
Здесь можно, к примеру, сказать, что библейское повествование о сотворении мира и грехопадении первых людей описывает не наш мир, каким мы его знаем, а какую-то другую, духовную реальность, из которой первые люди были изгнаны в наш падший мир. Но тогда получается, что теология и биология говорят о двух совершенно разных мирах, один из которых в принципе не доступен для научных методов исследования. Точек пересечения нет.
Нередко, впрочем, есть о чем поспорить историкам и теологам. На русском языке выходят книги американского автора Барта Эрмана об «историческом Иисусе» (той личности, память о которой стала основой евангельских текстов), недавно свою книгу на сходную тему выпустила Юлия Латынина. Неискушенному российскому читателю все это кажется какой-то сенсацией, чем-то скандальным и удивительным. Но споры на эту тему ведутся в «большом мире» уже не первое столетие, на эту тему каждый год выходит несколько серьезных монографий и десятки научных статей. Что мы знаем об историчности евангельских событий, какие критерии позволяют нам ее оценить, где в реконструкциях проглядывают скорее пристрастия реконструктора, чем историческая реальность? Это сложнейшая научная проблема на стыке нескольких дисциплин.
Надо полагать, эта проблема подробно обсуждается на теологических кафедрах, в духовных семинариях и академиях? Отнюдь нет. Там обычно воспроизводится старое доброе богословие докритической поры, в основном еще XIX века, а новая информация дается скупо, дозированно, с соответствующими комментариями, призванными скорее обойти или заболтать, нежели решить проблему.
И нередко бывает так (я сам тому свидетель), что свежий выпускник семинарии открывает книгу Эрмана и… теряет веру. Ему объяснили, что есть исчерпывающий список из, условно говоря, ста вопросов, на которые давно даны правильные ответы. И тут он узнает, что вопросов — многие тысячи, и единственного, всеми признанного ответа зачастую вовсе нет…
Наука по определению работает со спорным, неоднозначным, переменчивым — иначе она не наука. Конфессиональная теология (именно такую и хотят ввести), необходимая для подготовки священнослужителей, старательно всего этого избегает, потому что ей нужна стабильность. И кажется, именно тем она и привлекает.
Прочитав новость о выступлении Гаврилова (а надо признать, что его слова вполне созвучны выступлениям иерархов РПЦ, которые стремятся как можно шире ввести конфессиональную теологию), я задумался вот еще о чем… Неужели сторонники обязательной вузовской теологии ничего не забыли из советского прошлого и ничему не научились? Тот же Сергей Гаврилов закончил МГУ в 1989 году, а значит, как и я сам, сдавал обязательные для всех факультетов экзамены по истории КПСС, историческому и диалектическому материализму, демонстрируя верность заветам Ильича. Но ведь не помогло: всего через несколько лет КПСС не стало, а заветы Ильича были отправлены в архив. И вот сегодня депутат Госдумы от КПРФ мечтает вернуть на место истмата-диамата теологию… Ильич бы точно не одобрил.
Я даже не буду спрашивать, по какому принципу будут делить студентов на лекциях и экзаменах по конфессиональной теологии: на каждом курсе будут группы для православных, мусульман, буддистов и иудеев – представителей четырех «самых равных» конфессий? А куда девать баптистов и пятидесятников, которых у нас тоже немало?
И как будут загонять на эти лекции агностиков и атеистов?
Вот и до революции Закон Божий был строго обязательным предметом во всех школах — и что? Тот же Ильич, пока был гимназистом (православным, кстати), по нему имел твердую пятерку. Не помешало стать революционером. И если мы хотим вырастить поколение пламенных атеистов — нет более верного способа это сделать, чем навязать молодежи религию в виде скучной обязаловки. Да и кто будет преподавать во всех вузах страны, интересно? Насколько я знаю, в настоящее время по специальности «теология» защищены только две диссертации (П. Хондзинского и К. Неклюдова). Видимо, перегруженные приходские батюшки с небогатым образованием, или переквалифицировавшиеся преподаватели, которых сократили с основных их кафедр…
А потом я вспомнил одно официальное собрание в самом начале девяностых, на котором обсуждалась учебная программа нового православного учебного заведения. Как тогда ждали подобных учреждений, как надеялись, что теперь-то наконец преодолеем массовое невежество и отрыв от современного уровня богословских знаний… И вот выступил будущий ректор, он сказал примерно следующее. СССР развалился потому, что был построен на неправильной идеологии, которую навязывал всем своим гражданам. И теперь мы должны избежать той же самой ошибки… (и не навязывать никому единственного правильной идеологии, подумал я, но нет)… мы должны построить новую Россию на другой, правильной, православной идеологии.
Просто иначе они не умеют, похоже.
Словом, прошлые грабли оказались не той модели. Попробуем наступить на другие, идеологически выдержанные, правильные — авось, на сей-то раз выйдет?
