Цивилизация
«Мирового православия» больше нет. Долгие годы мы привычно называли так совокупность поместных православных церквей, которые (при всех мелких обрядовых различиях и временных конфликтах) взаимно признавали друг друга и считали, что рядовой верующий может посетить богослужение и участвовать в таинствах любой из них в любой точке планеты. С окончательным оформлением новой автокефальной церкви на территории Украины стало понятно, что теперь «с этими мы молимся, а с теми нет». И это, похоже, надолго — сдвиг, на самом деле, примерно того же масштаба, что и в середине XI века, когда греки поссорились с латинянами, и вскоре оказалось, что православные и католики друг друга не признают. Сдвиг произошел медленный, но тектонический, мы только начинаем ощущать его масштаб.
Да, но что приходит на смену? Я бы назвал это явление «гибридным православием». Чтобы пояснить смысл, приведу только одну историю. По поручению патриарха Варфоломея на интронизацию митрополита Епифания, предстоятеля новой украинской церкви, должен был приехать архимандрит Ефрем, настоятель знаменитого и очень популярного у русских паломников Ватопедского монастыря на Афоне. Тот самый, который привозил в Россию «пояс Богородицы», а потом был арестован в Греции по обвинению в спекуляции земельными участками. Тогда еще по всей нашей стране собирали подписи в его защиту, и по дипломатическим каналам оказывалось всевозможное давление… И вот теперь — участвовать в интронизации Епифания и так дать публичную пощечину Москве, куда он еще, поди, надеется приехать? Или ослушаться своего патриарха?
Отец Ефрем послушался, поехал в Киев. И как бы заболел. И лег как бы в больницу, на интронизацию не пошел. Потом по сети разошлась фотография, где он, лежа в рясе и камилавке (!) на кровати, совсем не похожей на больничную, улыбается и жмет руку митрополиту Епифанию. Вроде запросто, по-человечески здоровый навестил больного — но зато в торжественном обряде больной так и не участвовал.
И получаются две взаимоисключающих версии — сердечная встреча двух духовных отцов или внезапное бегство одного из них подальше от другого… Одна для Киева, другая для Москвы.
Дальше — больше. В своем интервью Епифаний одновременно призывает верующих, принадлежащих к приходам Московской патриархии, по-братски присоединяться к новой церкви — и тут же называет эти приходы щупальцами агрессора, которые необходимо отсечь.
Так кто они — братья во Христе или щупальца Ктулху? А по обстоятельствам.
И наконец, создание новой церковной структуры — ПЦУ — которой управляет Епифаний, вроде как подразумевало упразднение старой под названием УПЦ КП и под управлением патриарха Филарета. Но нетрудно убедиться, что никуда не делась ни структура, ни предстоятель. По одной версии (ее высказывает Филарет), на самом деле все осталось, как было, это временный тактический ход и скоро Киевский патриархат будет признан другими поместными церквями. А по другой, которую активно продвигают «для внешних», — никакого Киевского патриархата больше нет, просто пожилому Филарету во избежание скандала позволяют называть себя патриархом и дальше.
Где правда? Кажется, одной уже нет. Для каждой аудитории, для каждой ситуации — своя версия. Еще одно следствие «гибридных войн» эпохи торжествующей постправды. Да не так ли и у нас? Те же афонские монастыри, которые относятся к Константинопольскому патриархату — официально общения с ними нет, но… как же отказать членам «Афонского клуба», как импортозаместить духовность? Нельзя или можно участвовать в богослужении в константинопольских храмах — этот вопрос тоже решается по ситуации. И, в конце концов, безо всякого официоза каждый верующий сам для себя решает, как ему поступать. Пропускной системы нет, он может приступать или не приступать к таинствам в храмах другого патриархата в соответствии со своими убеждениями и ни с кем это в дальнейшем не обсуждать. Но формально — причащаться нельзя.
А убеждения очень разные у людей, принадлежащих к одной церкви, и кризисные ситуации не меняют этого обстоятельства — они лишь выявляют его и подчеркивают. Пожалуй, «мировое православие» как смысловое единство стало распадаться задолго до гибридных войн… да и существовало ли оно на самом деле? Если один верующий перечитывает книги Александра Меня и дневники Александра Шмемана, а другой почитает святым Григория Распутина и зовет Иосифа Сталина благоверным правителем, вера этих людей далеко не одинакова даже при принадлежности их к одной и той же церковной юрисдикции.
Вот уже десятилетие говорят о необходимости нового катехизиса РПЦ… и не могут составить и принять его официальную версию. Труд, казалось бы, невелик, но как обозначить в нем все эти спорные моменты? Кто такие, к примеру, католики? Схизматики, еретики — но тогда как же патриарх Кирилл встречался с папой Франциском в Гаване? Или наши братья, отношения с которыми были разорваны по недоразумению — но тогда что же с многотомной антикатолической полемикой, которую не вычеркнуть из православной истории? Единую версию не составить, можно только предлагать разные риторические модели применительно к случаю.
Пестрота версий выплескивается и на карту мира. Православные… но по какой версии? По московской или константинопольской?
Чей Крым или чье Косово — к этим вопросам мы уже привыкли, но вот чьи у нас святые отцы? Ответить будет непросто, ведь до сих пор православное Предание понималось как нечто извечное, всеобщее, тождественное самому себе всегда и во всех случаях…
Но было ли оно таким? Любой, кто соприкасался с литературой по церковной истории, поражался, насколько она не соответствует обычной картинке для воскресной школы: все святые от апостолов и до наших дней хором говорили одно и то же, обряды и традиции не менялись… На самом деле это история конфликтов и борьбы самых разных версий, лишь часть из которых была передана потомкам.
Да и когда в русской церковной истории царило полное единообразие? Всматриваясь вглубь веков, видим то раскол никониан со старообрядцами, то спор иосифлян с нестяжателями… Если поглядим в сторону Украины, обнаружим еще и униатов-грекокатоликов и их распри с православными. Что принципиально нового в нынешней ситуации — одна и та же сторона может выдавать обе версии, смотря по обстоятельствам. Церковь победившего постмодернизма…
«Мирового православия» больше нет, и «православный мир» уже не будет прежним. Можно об этом скорбеть, можно обсуждать, какие возникают при этом опасности — а их и правда немало. Но мне сдается, что тут есть одна хорошая новость. В девяностые годы людям, массово приходящим в церковь, обычно казалось, что существует некое сферическое православие в вакууме, неизменное и совершенное, которое, если хорошенько потрудиться, можно построить в одном отдельно взятом приходе и монастыре. Теперь уже предаваться таким иллюзиям не выйдет.
Иллюзии умерли, да здравствует постмодернизм?
