Цивилизация
Когда-то Наполеон изрек: «Народ, который не желает кормить свою армию, будет кормить чужую». Он сказал это больше двух веков назад, когда Франция первой в мире ввела всеобщую воинскую обязанность, и сражения выигрывал не только военный гений Наполеона, но и способность его страны поставить под ружье максимальное количество обученных солдат. И, соответственно, заплатить за них.
С тех пор эту фразу повторяли бесконечно и превратили в банальность … Только сегодня это анахронизм. Война снова изменилась, и победу приносят не марширующие в ногу колонны солдат с грозно развернутыми знаменами, а современные технологии, которые позволяют уничтожить противника прежде, чем он тебя обнаружит. Да и в нашем веке страны не захватывают, как правило, территорию друг у друга – намного ценнее идеи, технологии и информация.
Так что я бы сказал так: народ, который не желает кормить свою науку, будет кормить чужую. А заодно, вполне возможно, и чужую армию. Я заговорил об этом в связи с военными технологиями, потому что для многих наших соотечественниках сегодня любая тема сводится к противостоянию с Западом, но ведь и в мирной жизни то же самое: мы ходим в айпадами и айфонами, а не американцы со сколковской продукцией, невзирая на периодические громкие заявления. Да кто о них помнит через месяц после того, как их сделают?
И это уж не говоря о том, что уровень жизни в стране зависит сегодня от научных ресурсов куда в большей степени, чем от природных: достаточно сравнить, как живет Швейцария и как – накачанная нефтью Венесуэла.
Это понимает сегодня любое государство, не исключая и нашего, а значит, по крайней мере, в теории, готово кормить свою науку. Период научной бескормицы в девяностые привел к колоссальному оттоку ученых за рубеж, особенно тех, кто занимался естественными науками, они ведь говорят на универсальном языке формул. И вот нам сообщают, что этот отток возобновляется, причем средний возраст оставшихся ученых превышает 50 лет – в такие годы и в самом деле поздно начинать академическую карьеру за рубежом.
Как же так, ведь в последние годы государство показательно выделяет ученым деньги? Знаменитые «майские указы» требовали довести среднюю зарплату научных сотрудников до двух средних зарплат по региону, и в начале этого года ФАНО доложило об их исполнении – очень неплохо получать бюджетнику в Москве полтораста тысяч…
Но у нас, как мы видим на множестве примеров, многие вещи делаются для красивой отчетности перед начальством. Что может сделать руководство научного института, если ему дано указание в обязательном порядке поднять в несколько раз зарплаты, но финансирование пропорционально не поднимают? Собственно, арифметика оставляет два варианта: массовые увольнения или перевод сотрудников с полной ставки на половину или даже меньшую долю. То есть человек делает всё то же, что и раньше, получает за это такие же деньги, но формально его ставка выросла в разы. И это, в конце концов, просто обидно.
Но даже не в том основная проблема.
Государство вполне справедливо полагает: если оно платит ученым-бюджетникам, оно должно контролировать их работу. На заводе или в колхозе всё понятно: сколько изготовили деталей или собрали зерна, столько денег и заработали. А как проверить ученых: насколько они продвинули науку на бюджетные средства?
Чиновники узнали, что есть во всем мире такое понятие, как «наукометрия»: количество научной продукции измеряется, к примеру, по числу публикаций, выпущенных конкретным ученым или научным институтом, а ее качество – по цитируемости этих публикаций. Соответственно, чем выше уровень того и другого, тем лучше работают ученые.
И всё бы, казалось, хорошо, только… при условии полной добросовестности всех участников процесса.
Мой почтовый ящик ломится от предложений опубликовать за небольшую мзду «научные статьи» в никому не известных «научных журналах» (без кавычек тут не скажешь) и тем самым резко повысить свои научные показатели.
Да и с цитируемостью нетрудно всё устроить: сотрудники одного института по договоренности постоянно цитируют сотрудников другого, и наоборот. В результате продукцию выдавать можно тоннами, только ценность ее будет нулевой, что прекрасно понятно всем участникам процесса, кроме, пожалуй, администраторов от науки. А может быть, понятно и им, только им ведь отчитываться надо о неуклонном росте и новых победах.
Примерно таким образом в позднем СССР догоняли США по выплавке чугуна и стали на душу населения, не обращая особого внимания на микропроцессоры – кто его разберет, зачем они там нужны?
Ну, а где строгая отчетность, там и соответственное планирование. Научные институты и отдельные сотрудники составляют перспективные планы: сколько они выпустят статей и монографий в очередном периоде и, грубо говоря, какие конкретно сделают открытия. Только настоящую науку это просто убивает. Напомню, что в 2010 году Нобелевскую премию по физике получили ученые Гейм и Новоселов, которые родились и выучились в России… а пригодились на Западе. В своей лаборатории они занимались сущей ерундой: например, заставляли левитировать в магнитном поле лягушку или налепляли на графитовые стержни липкую ленту, а потом отдирали ее, соревнуясь, у кого слой графита тоньше. За лягушку получили юмористическую Шнобелевскую премию, а вот за графен (принципиально новый материал) – уже Нобеля.
Дело в том, что большая, настоящая наука – она по сути своей похожа на игру. Люди погружаются в нее и сами придумывают себе правила, они сто тысяч раз делают что-то такое, что кажется окружающим смешным и нелепым – а на стотысячный у кого-то выходит великое открытие.
И предсказать заранее, где и когда оно произойдет, просто невозможно. С тем же успехом можно было требовать от Колумба, чтобы он заранее запланировал открытие нового материка и обосновал, какие именно запасы парусины и пресной воды нужны ему для этого мероприятия. От ученых в России сейчас требуют именно этого.
Так что же, я против всякого контроля над наукой? Вовсе нет. Но надо понимать, что прекрасная наукометрия сложилась в тех научных обществах, где ученые сами могли расставить приоритеты и дать оценки своим коллегам. Интуитивно все понимали, сколько какой диплом весит, и решили создать систему численных показателей, объясняющую, почему это так. Но формальная наукометрия немыслима без цеховой солидарности, без ценимой репутации ученых – ну не будет оксфордский профессор строгать липовые публикации в левых журналах, ему это не нужно. А если будет – ему перестанут подавать руку и предлагать новые интересные позиции, к нему не пойдут учиться аспиранты.
Проблема российской науки заключается прежде всего в том, что государство в лице ФАНО спускает всю эту лавину формальных показателей сверху и совершенно не оставляет места для такого понятия, как репутация. И научные институты, скрипя и охая, перестраиваются на волну новой отчетности – и нет сомнения, что они в массе своей выдадут плановые показатели. Только… бывают гениальные ученые, которые мало публикуются (например, Ю.В. Кнорозов, дешифровавший письменность народа майя), а бывают графоманы от науки, выпускающие ежегодно новые тома.
А дело в том, что наукометрия не может подменять собой сложившейся репутации внутри самого научного сообщества – она может ее только объяснять. Так что мы рискуем получить очередную схему, которая ради отчетности перед начальством имитирует процесс, но отнюдь не обеспечивает его в реальности. И последствия могут быть страшными, а главное, незаметными для постороннего (в том числе и начальственного) взгляда. Впрочем, в нашей стране сейчас строительство потемкинских деревень и производство отчетности становится самым прибыльным бизнесом…
И снова вернемся к военной теме. О необходимости перестройки в СССР, говорят нам военные историки, наверху задумались после того, как летом 1982 года израильская авиация практически без потерь уничтожила сирийскую систему ПВО, снабженную новейшим (по отчетности) советским оружием… предыдущего поколения. Стало очевидно, что технологическое отставание от Запада не преодолеть без перемен в информационной политике и производственных комплексах, что на поле настоящего боя бравурная отчетность бесполезна. И кормить науку надо не только спецпайками для закрытых НИИ…
Кажется, и в этом отношении мы заходим на новый круг…
