Цивилизация
О Пакте Молотова-Риббентропа (23 августа 1939 года) советская историческая наука рассказывала строго выверенными словами (и не как о пакте, а как о Договоре о ненападении), где шаг влево – шаг вправо считался антисоветской ересью. Термин «секретные протоколы» не употребляли. Потому что «первое в мире государство рабочих и крестьян» не занималось, дескать, секретной дипломатией. А только и делало, что боролось за мир во всем мире. Представление о том, что Сталин мог пойти на «сговор с Гитлером» не должно было смущать умы советских людей после тех зверств, которые сотворили нацисты на нашей земле. Соответственно, не могли Сталин и Гитлер «делить сферы влияния». Каноническая трактовка состояла в том, что СССР, во-первых, выиграл время заключением Договора о ненападении (без подробностей), во-вторых, после начала Второй мировой с наступления немцев на Польшу СССР вернул себе многие территории, отторгнутые от России после революции и гражданской войны, ну и заодно Бессарабию, Буковину и еще кое-что по мелочи. А народы Прибалтики «попросились» в СССР сами. Наличие «секретных протоколов» категорически отрицалось до тех пор, когда они в конце 80-х на волне гласности впервые были опубликованы, кажется, в одной эстонской молодежной (комсомольской) газете. Но и тогда официальная перестроечная пропаганда подлинность этих документов отрицала.
Горбачев, говорят, хотел и вовсе эти документы уничтожить. Съезд народных депутатов в конце 1989 года протоколы осудил (это решение не отменено), отметив при этом отсутствие их подлинников. Советский вариант документа был рассекречен и опубликован лишь в 1992 году.
Молотов до самой смерти отрицал наличие секретных протоколов. Хрущев в воспоминаниях, опубликованных на Западе, признавал, что были некие «секретные части» Договора. На деле они были не совсем секретными. Во-первых, все эти тексты, включая доставшуюся американцам дипломатическую переписку СССР и Германии, были опубликованы Госдепартаментом США еще в 1948-м. Советские люди, конечно, тогда бумаг Госдепа не читали. Однако, во-вторых, карта, на которой были зафиксированы (нарисованы) все соглашения о «разграничении сфер интересов», была опубликована в газетах «Правда» и «Известия» еще в сентябре 1939 года как приложение к советско-германскому Договору о дружбе и границе (в учебниках о нем вообще не упоминали).
В годы перестройки публикация текстов протоколов стала для многих шоком – как продолжение разоблачений «преступлений сталинизма». Иных, не черно-белых трактовок, тогда не предполагалось. Разбуженная историческая память играла важнейшую роль в формировании и самой перестроечной идеологии – направленной на ниспровержение власти КПСС и ее идейного наследия.
Все, что раньше вбивалось в головы как каноны марксистско-ленинской исторической науки, предлагалось выбросить на свалку истории. Появился новый «канон»: два кровавых палача Сталин и Гитлер спелись, поделив Европу, но потом второй палач кинул первого.
23 августа 1989 года, в день 50-й годовщины пакта, два миллиона жителей трех советских прибалтийских республик выстроились в живую цепь на 670 километров, чтобы «привлечь внимание мирового сообщества» к тому, что эти республики были в свое время «оккупированы». Это был решающий шаг на выход прибалтов из СССР. «Историческая правда» вновь выступила инструментом большой политики. В той цепи «Балтийского пути» стояли наверняка и многие из тех, кому потом в новых государствах не дадут гражданства, а их детям со временем запретят учиться на русском языке. Предполагали ли они такой поворот истории?
А наблюдая сегодняшние отношения с той же Польшей или то, как мстительно наши бывшие солагерники по Варшавскому договору стирают с лица земли памятники воинам Красной армии, освободившей их от нацизма (наверное, еще и в попытках изжить в себе комплексы умеренно комфортного коллаборационизма с «оккупантами» при родных коммунистах), – наблюдая все это, многие ли из тех, кто был шокирован и возмущался сговором Сталина с Гитлером, сегодня будут с тем же пафосом настаивать на его преступности? По отношению к кому? И перед теми, перед кем можно, конечно, еще покаяться? И за пакт, и за Варшавский договор, и за Катынь. И за то, что Галицию отдали Украине, ей не принадлежавшую. А также Буковину. И отдельно за Виленский район в пользу Литвы. Но ведь все равно не простят. Будут смотреть как на скифов и варваров, хоть ты какой вакциной привейся (а вакцина, изготовленная варварами, по определению, в «цивилизованном обществе» полноценной считаться не может).
Так что теперь, когда и мы, и они откровенно демонстрируем друг другу каждый свое «мурло», можно уж «вернуться к истокам»: Договор о ненападении, как и секретные протоколы к нему, исторически, именно в тех условиях, были правильным шагом. Некрасивым, даже мерзким, но правильным. Но тогда вообще вся политика была некрасивая, а хороших вариантов не было. Сталин, оставаясь при этом кровавым диктатором (одно другому не мешает), выбрал меньшее из зол. И именно 23 августа 1939 года был начат путь к 9 мая 1945-го.
Гитлеру тогда было почти все равно, с кем заключать временный пакт о ненападении – с Англией и Францией или со Сталиным, чтобы не воевать на два фронта. Сталину, по большому счету, тоже было почти все равно, с кем идти на временный союз (хотя с англичанами предпочтительнее), чтобы оттянуть неизбежную войну, а в идеале – направить агрессию Германии в противоположном направлении от своих границ. Аналогично – направить Гитлера на восток – хотели в Лондоне и Париже. Верил ли при этом Сталин Гитлеру, предлагая Договор о ненападении на 10 лет (Риббентроп приехал с предложением подписать на 25)? Есть сомнения, учитывая его патологическую недоверчивость. Хотя он точно просчитался со временем начала войны, полагая, что ему удалось оттянуть ее минимум до 1942 года.
Важно понимать, что на тот момент Гитлер не был ведь для Европы тем исчадием ада, каковым стал к 1945-му.
Он был «одним из европейских политиков», отчасти – своим, носителем одного и того же цивилизационного кода. Хотя да, диктатор, да, жестокий, установивший тоталитарный режим. Но гораздо более чуждыми были как раз русские со своим азиатским сатрапом Сталиным во главе и дикими непонятным коммунизмом в головах. Они и сейчас – иные со своим Путиным. Пойти на союз со Сталиным было ментально куда сложнее, чем попытаться договориться с Гитлером.
Стоит напомнить, что Нюрнбергским трибуналом ни один нацистский преступник не был осужден за то, что гитлеровский режим творил в самой Германии до начала войны. Ну а что, «обычная политика» тех времен. Не без эксцессов, конечно, но то было «внутреннее дело суверенной державы». Такие были нравы. Ноль международного права. Нулевые понятия о правах человека как факторе мировой политики. И гуманитарных беженцев из Германии особо никто у себя принимать не хотел, включая евреев. В том числе американцы разворачивали корабли с такими нелегалами.
Сталин предлагал союз Англии и Франции, в том числе в плане предоставления военных гарантий Польше. Переговоры на сей счет велись до момента приезда в Москву Риббентропа. Однако в Париже и Лондоне хотели бы просто направить удар Германии на восток, против СССР, который вообще не воспринимался как приличное государство.
Если бы Гитлер просто разгромил сначала Польшу, а потом СССР, не тронув великих западных соседей, вослед уничтоженным на востоке миллионам советских людей было бы выражено в лучшем случае небольшое сожаление – мол, упс, ну и ладно, жизнь продолжается. Никто бы на защиту СССР не встал.
Западные демократии не только пошли на Мюнхенский сговор с Гитлером (и это было одно из многих соглашений с ним, ими подписанных) за счет Чехословакии (СССР был готов послать войска на помощь, но Польша отказалась пропускать русских варваров и пригрозила сбивать самолеты), но и готовили аналогичный сговор по Польше. И пошли бы на него, просто Гитлер уже к тому времени так зарвался, что хотел весь мир целиком, а не кусочками.
Примечательно, что от премьеров Великобритании и Франции Чемберлена и Даладье, которые лично неоднократно встречались с Гитлером и подписывали с ним не одно соглашение, да и вообще были в постоянном контакте, Сталин не дождался ни одного не то что телефонного звонка, но даже письменного послания. Кто он такой, мол, чтобы снизойти до общения. В британском посольстве в Москве были примерно такие настроения летом 1939-го: Германия быстро разгромит Польшу и подойдет к советской границе. После чего предложит западным державам сепаратный мир с условием, что ей предоставят свободу для наступления на восток. И те бы его приняли.
А еще было секретное (чтобы в США никто не узнал) послание Рузвельта Сталину от 4 августа, в котором тот дает понять, что Америка, стоявшая тогда на позициях изоляционизма, не станет вмешиваться в европейскую политику, и пусть европейские державы сами разбираются со своим Гитлером.
Германия одновременно прощупывала позиции и Англии, и СССР, готовясь напасть на Польшу. Британии было предложено принять 23 августа для переговоров о заключении договора о ненападении Геринга, а СССР – Риббентропа, и тоже для подписания такого же договора. И Москва, и Лондон ответили согласием. И если бы не был подписан германо-советский пакт, то был бы заключен германо-английский.
Польшу бы все равно сдали. Но она еще об этом не знала и потому гордо и уперто, как умеют поляки, отказывалась идти на какие-либо военные соглашения с Советами. Ее никто так и не смог уговорить. В Варшаве все еще мерещился дух Тухачевского, видимо: мол, этим русским только открой границу. Хотя к тому времени автор «броска на Варшаву» 1920 года уже был два года как расстрелян.
Буквально за день до приезда в Москву Риббентропа Чемберлен в личном послании Гитлеру, по сути, предлагает повторить опыт Мюнхена и договориться по Польше, которой, в свою очередь, предлагается пойти на максимальные уступки Германии. Миролюбивое послание фюреру отправляет и Даладье. Но Гитлер уже не хочет нового Мюнхена. Он хочет договориться со Сталиным (льстя ему заочно, называя одним из трех великих правителей, наряду с Муссолини и собой любимым), а затем, расправившись с Англией и дождавшись смерти советского вождя (он полагал, что тот сильно болен) разгромить и полностью уничтожить СССР. Потом он, правда, пересмотрел последовательность своих действий.
Советско-германский договор действительно отсрочил момент нападения на СССР. В 1939 году мы выглядели бы против немцев еще более бледно, чем в 1941-м. Границы были намного отодвинуты, и потом немцам пришлось преодолевать эти расстояния. И даже снова брать Брестскую крепость, которую они, преодолев героическое сопротивление польского гарнизона, сначала заняли, а потом в конце сентября вместе с городом Брестом отдали СССР. В СССР прибавилось 23 млн человек населения.
Важно и то, что советско-германский пакт поссорил Берлин с Токио. Японцы посчитали это предательством в рамках Антикоминтерновского пакта.
Так что не только разгром на Халхин-Голе (как раз одновременно с подписанием пакта) повлиял на поведение Японии, которая так и не вступила в войну на Дальнем Востоке против СССР до тех пор, пока ее не начал сам Советский Союз. Япония направила свою агрессию на Тихоокеанский регион. Чем и спровоцировала Америку вступить в войну (после катастрофы в Перл-Харборе), в которую та вступать не спешила. И, возможно, так и не вступила бы.
Война СССР с Японией тоже стала результатом «сговора» – в Ялте – с Черчиллем и Рузвельтом. Если бы аналогичный «сговор» состоялся в 1939-м году, то Второй мировой войны могло вообще не быть. В Ялте же заодно снова «поделили мир» – на сферы влияния, опять же в полном соответствии с тогдашними политическими нравами. Это тоже могло выглядеть довольно беспринципно. Однако до поры до времени никого особо не смущало, позволив избежать Третьей мировой войны.
Теперь время таких масштабных и циничных сделок прошло. Что по-своему даже жаль. Поскольку хаос становится слишком неуправляемым. Но никакой «новой Ялты» и даже пакта с нами никто теперь заключать не станет.