Цивилизация
Если бы Кокорина и Мамаева не было, их надо было выдумать. Потому как уж очень вовремя они выступили. По упоминаемости в СМИ они, кажется, обошли «солсберийских» Боширова и Петрова, пенсионную реформу и даже аварию корабля «Союз» и разрыв Русской православной церкви с Константинополем. Потому что данный случай прост и понятен, он пробуждает в обывателе вполне предсказуемую реакцию (это важно в наше время), которую легко использовать для того, чтобы словить на этом «хайп». С таким «информационным материалом» легко, и, главное, политически безопасно работать любой редакции и продюсерам. Легко подбирать гостей в студию, спикеров-моралистов и спикеров-провокаторов. Тут даже команды сверху давать не надо: мол, «раскрутить историю, чтобы отвлечь трудящихся от актуальных проблем современности». Оно само все раскрутится. Грех не воспользоваться, - ведь интерес зрителя/слушателя/читателя обеспечен.
Жаль, нет возможности превратить это в «реалити-шоу», показав, как две «звезды» коротают дни на шконке и тренируются потом «на зоне». Рейтинг был бы чумовой. Народу гораздо приятнее всегда понаблюдать не на то, как «кто был ничем, тот станет всем», как в известном гимне поется, а на обратный процесс – «из князи в грязи».
Это не только наша специфика. Во всем мире скандалы с участием «звезд» — это всегда «информационный хайп». То они лечатся от алкоголизма и наркомании, то разводятся или избивают жену, то попались на харассменте. То они не платят налогов или вляпались еще в какую историю. Лучше бы, конечно, чтобы кого «замочили», тогда это полный «хайп». Большая информационная удача.
В принципе, это свойство людей известно давно. Поэтому с самых древних времен мудрые, а также все прочие правители использовали это свойство человеческой натуры для укрепления режима и сплочения граждан. Считается, что показательные публичные казни или телесные наказания производились исключительно в целях назидательно-устрашающих. Мол, дорогие верноподданные, будете себе плохо вести – и с вами такое можем проделать. Это, конечно, так, но этим все не исчерпывается. Одновременно народ как бы приобщался к «правосудию» и становился сопричастным к установлению той версии «справедливости», каковая на текущий исторический момент объявлялась «волей большинства».
Особенный кайф, конечно, для плебса было поприсутствовать на казни еще недавно знатного вельможи, боярина, вообще любого большого начальника или представителя знати. Еще вчера тот мог повелевать, понукать и унижать чернь – а сегодня его отрубленную башку можно пнуть ногой, едва она скатится с эшафота.
Прелестно и даже изысканно в этом плане были, скажем, обставлены аутодафе в средневековой Испании. Великая инквизиция, что и говорить, знала толк в человеческих душах и их потемках. Это была настоящая, роскошно обставленная церковная церемония, и по тем временам она успешно заменяла собой и театр, и шоу, и партийно-комсомольское собрание одновременно. В принципе, интуитивно в ней были соблюдены все будущие каноны оперы или мюзикла, а также кинематографического триллера. Открывала действо торжественная процессия попов, поющих псалмы. Затем, ясен пень, торжественные речи «во славу». Затем покаяние еретиков, тогдашних «врагов народа». Три-четыре действия – и развязка на высокой эмоциональной ноте.
Ни один народ, кажется, не может долго обходиться без явных или тайных врагов. Он от этого впадает в исторический пессимизм, излишний аполитизм и социальную фригидность. Он гораздо меньше любит своих правителей, как если бы они от врагов его мужественно и неустанно спасали.
Покаяние инакомыслящих – тоже важный момент. Плебс не любит, когда враг умирает не сдающимся и непокоренным. Так, к примеру, злодея в кино перед убиением надо непременно отмутузить, чтобы у него из носа пошли кровавые сопли. Враг должен быть жалок. И только потом, отмутузив, убить.
Покаяние, вернее квази-покаяние, без искреннего раскаяния (сожаление о последствиях содеянного и раскаяние – это не одно и то же) уже давно стало частью масс-культуры и ее подраздела «из жизни звезд», пункт «б» — «скандалы и криминал». Уличенный в сексуальных домогательствах Вайнштейн должен непременно каяться и извиняться. Но это ему не поможет, разумеется. Ляпнувший дурное слово про геев, негров, евреев, мусульман, женщин, инвалидов, отдельных национальностей и пр. тоже должен непременно распространить по сему поводу покаянное заявление, в котором всячески извиниться, должен издать специальный пресс-релиз, для изготовления которого нанять крутых и дорогих пиарщиков (Кокорин с Мамаевым, кстати, уже наняли, судя по всему). Но это тоже не поможет, его накажут, как того требует, с позволения сказать, общественное мнение.
А общественное мнение, по большому счету, требует к тем, кто «высунулся», всегда одного – «распни его!» А к тем, кто себе подобен, то есть состоит из того же плебса – разумеется, снисхождения и милости.
Впрочем, вернемся к милому городскому празднику народных гуляний и увеселений – аутодафе. Которые назначались по особым, торжественным дням и на которые принято было ходить с семьями и непременно с детьми. Там покаяние тоже, как правило, не приносило перемены участи. Можно было лишь выбрать форму принятия смерти. Если, скажем, покаяться, то тебя могли удушить, а если упорствовать в ереси — то сжечь. В других странах Европы обвиненных в колдовстве могли бросить в воду: если утонет – невиновна, если нет — сожгут как ведьму. Бывали и случаи помилования. Но это непременно должно носить характер снизошедшего сверху чуда. Как правило, милуют публично людей простых (типа того Вараввы, которому даровал свободу Понтий Пилат).
Представителей знати миловать в момент, когда уже собралась толпа для лицезрения расправы над ними, это как-то не комильфо. Не надо разочаровывать народ. Таких людей можно миловать только тайно, среди своих, оформив кулуарно сделку. А вот подтолкнуть-подкинуть дровишек в костер под еще недавно знатным человеком – это очень даже прикольно для пришедших на спектакль, он же детский утренник.
Впрочем, мы забыли про наших бесславных футболистов, которые сейчас купаются в грязных потоках «антиславы» и которые, на мой субъективный взгляд, если по общепринятым нормам нашего правосудия, вполне заслужили той самой «скрепоносной двушечки», так что защищать их мне не с руки. Адвокат Кокорина Умалат Сайгитов, как и присуще адвокату, выйдя на сцену со патетической «арией», заявил, что этих якобы несчастных «из любимцев и кумиров людей деклассировали практически до статуса террористов-экстремистов». Речь уже идет не просто о побоях, и даже не только о хулиганстве, но и о «предварительном сговоре группы лиц». И это уже «до семи лет». Кто больше? Народ жаждет продолжения и нагнетания.
Криминальная драма «Кокорин & Мамаев» становится своего рода сиквелом «назидательной» патетически-патриотической постановки в духе жесткого реализма — «Пусси райот». Да простят нам «К&М» тут слово «пусси». Но они ведь сами в это попали. И средневековье я тут вспомнил не зря. И не только потому, что в деле «оскорбительно поющих в храме» поминали всуе материалы Трулльского собора. И не только потому, что в деле «К&М» можно усмотреть признаки «информационного аутодафе». А потому, что наше общество реагирует на подобные события по-прежнему как общество весьма архаичное и сословное.
«К&М» во всех смыслах не на тех напали, в этом их главная проблема. Сначала им под руку попался «персональный водитель телеведущей». Точную принадлежность его к какому-то сословию установить затруднительно, зато телеведущая, которая имеет «водилу» (не будем вдаваться в рассуждения, на каких именно основаниях в данном случае) — это явно не последний плебей. Еще хуже вышло с двумя представителями Минпромторга, которые оказались непосредственно причастны к созданию президентского лимузина «Кортеж».
Фактически то ли «шуты», то ли уличные «менестрели» (футболисты – это ведь по части развлечений) наехали на «королевских извозчиков». А это серьезные пацаны. И ладно бы где-то в дворцовых кулуарах. Но публично! При всем честном народе. Если бы они кого в глубинке отметелили из простолюдинов – уже давно бы откупились, а менты бы дело замяли.
Если бы не было огласки — то скорее всего так бы и вышло. А простолюдин бы ограничился выкупом, составляющим малую долю от месячной зарплаты что одного, что другого. Однако у знатных господ принято получать сатисфакцию. И деньгами тут не откупишься.
К тому же народ, отвлекшись от пенсионной реформы и еще более постылых разборок с Украиной и «Омерикой» требует «зрелищ». Оно же в данном случае — правосудие. Как он, народ, его понимает. А он его в данном случае понимает как «наказать по всей строгости». Потому что это – «мажоры» распустившиеся, никакие не «кумиры», а фактически две Мары Багдасярян в бутсах.
Общественное мнение представляет себе правосудие так, что его всякий раз можно «подкрутить» в ту или иную сторону, в зависимости от того, кого это мнение воспринимает как «своего» или «чужого».
«Чужой» — это необязательно представитель «привилегированных сословий», это может быть и человек иной национальности, гражданства или даже политических взглядов. К примеру, последнее обстоятельство явно влияет на восприятие дела режиссера Кирилла Серебренникова в разных частях политического спектра. Когда, условно, либералы говорят о заказном характере дела и требуют отпустить, а охранители злопыхательствуют и требуют разобраться с этим «эстетом» по всей строгости, то есть посадить. Все при этом понимают, что «дышло» закона можно повернуть куда хочешь.
Дело «К&М» тут же получило высокое кураторство в лице Главного управления МВД по Москве. Потому что это «у них там» со звездами можно позволить разбираться абы какому среднему судье или пятому заместителю окружного прокурора. А у нас «повышенное кураторство» заранее предполагает, что дело будет рассмотрено не в рутинном порядке. Что позволит «подкрутить» то самое правосудие в нужном направлении – либо в пользу смягчения в «исключительном случае», либо в сторону «показательно жесткого наказания». К тому же наверняка там сейчас идут звонки влиятельных людей, покровительство которых до последнего момента позволяло двум футбольным шалунами выходить сухими из воды после уже случавшихся с ними скандалов. С этим рядовой российский судья никак справиться не сможет, не осилит тяжести политической ответственности.
Все, включая общество, понимают, что единого закона для всех у нас нет. А есть машина, которая по команде кого карает, а кого милует. Почему бы не попытаться повлиять на отдающего команду, чтобы он, как император, глядя на ристалище гладиаторов, поднял большой палец либо вверх, либо опустил вниз. Сколько веков прошло, а все то же…
Может, этого беспристрастного правосудия и нигде нет, и все в конечном счете решают деньги, связи, политическое давление на суд и т.д. Но хочется ведь стремиться к идеалу. А идеал состоит в том, чтобы сценарий каждого нового «аутодафе» все же был увлекательнее и более непредсказуем, чем предыдущего. Show must go on.
