Цивилизация
Итак, теперь это официально. Международная следственная группа (МСГ), ведущая расследование крушения «Боинга-777» в небе над Донбассом 17 июля 2014 года предъявила обвинения России. Утверждая, что это ее военнослужащие (53-я зенитная ракетная бригада ПВО из-под Курска) доставили установку «Бук» на Украину в конце июня того же года, а затем, после того как самолет был сбит, отправили ее обратно в Россию без одной израсходованной ракеты. Лидеры ЕС и НАТО, а также США призвали Москву «признать свою ответственность» и содействовать расследованию.
Американцы и британцы (официальные лица) при этом не смогли удержаться от комментариев типа «мы так и говорили с самого начала».
Мол, хорошо, что окончательная версия так удачно «подогналась» под первоначальные подозрения. Многие, впрочем, и не сомневались, что подгонится.
Громкое обвинение «подогналось» также под Петербургский экономический форум, под ЧМ по футболу в России и одновременно под июньский саммит ЕС, где, возможно, будет поднят вопрос о том, что надо что-то делать с государством, которое сбивает гражданские самолеты.
Общественники-расследователи из Bellingcat пошли дальше официальных расследователей и обнародовали имена российских офицеров, якобы причастных к операции по переброске «Бука» в Донбасс (МСГ называет только их позывные – «Орион» и «Дельфин»). Речь об Олеге Владимировиче Иванникове, которого называют офицером ГРУ («Орион») и некоем генерал-полковнике Николае Ткачеве. Иванникова Bellingcat выследила и идентифицировала, в частности, по специфическому (почти «женскому») голосу путем сопоставления перехваченных переговоров и разговора с ним же по домашнему телефону. Телефон был выявлен в результате анализа интернет-покупок данного человека (вот такие теперь «офицеры ГРУ»). Также все расследователи опирались на публикации в соцсетях. Последнее вызывает почему-то насмешки со стороны российских представителей, хотя соцсети теперь – это сродни «всевидящей» big data.
Впрочем, выводы относительно соцсетей уже сделаны: российским военнослужащим будет запрещено пользоваться смартфонами, а разрешено – только самыми простыми мобильниками.
Будут сделаны, возможно, и другие «оргвыводы». Например, Роскомнадзор уже анонсировал проверку Facebook в конце этого года.
В качестве доказательств расследователи приводили не только видеосюжеты с передвигающейся по прилегающим к месту трагедии установкой «Бук», номер 322, но и публикации в соцсетях «ополченцев-сепаратистов» о том, как они 17 июля 2014 года якобы сбили (чему радовались) украинский транспортный самолет АН-26. Я эти публикации и сам тогда читал. Потом они будут удалены.
Это, впрочем, лишь одна часть «правды». Она доминирует на Западе, не вызывая сомнений. И рано или поздно выльется в предъявление обвинений конкретным людям. Вопрос лишь в том, ограничится ли дело голландским гражданским судом или оно будет передано в Международный суд в Гааге. Будут ли это обвинения против отдельных военнослужащих, сбивший гражданский самолет по ошибке (это, слава богу, не ставят под сомнение), или же это будут обвинения против российского государства – за военное вмешательство на Украине и «незаконные» методы ведения войны.
Но есть и другая «правда». Она доминирует в российских СМИ, не только в государственных. Российские политики и чиновники недоумевают, почему к делу не были приобщены целый ряд представленных Россией документов. Так, были рассекречены и переданы Нидерландам технические и конструкторские характеристики системы «Бук». Были предоставлены результаты натурного эксперимента, выполненного производителем «Буков» концерном «Алмаз-Антей», были предоставлены первичные (не отредактированные) объективные данные радиолокационного контроля (расследователи сказали, что они их не поняли). Но поскольку, как утверждают в Москве, все эти данные противоречили возобладавшей версии (например, в части того, откуда производился пуск «Бука» — из зоны, контролируемой сепаратистами или же украинской армией), то они были проигнорированы. Откликнулось Минобороны России. Заявив, что упомянутые Bellingcat офицеры давно уволены из рядов вооруженных сил, и Минобороны за них не в ответе. Как говорится, «#ихтамнет».
В зависимости от приверженности той или иной версии произошедшего, одни и те же факты трактуются совершенно по-разному.
Например, МСГ предъявляет части корпуса злополучного «Бука», серийные номера которого говорят, что он был произведен в городе Долгопрудный в Подмосковье в 1986 году. На что Минобороны России отвечает: срок службы таких ракет был не более 25 лет, они уже утилизированы в России, но могли остаться на Украине. Спросите у них. Поверят на Западе Минобороны РФ? Вряд ли. Скорее всего, будет выдвинут новый контраргумент: значит, вы поставляли сепаратистам формально списанные (а на деле нет) виды вооружений, а «уволенные из рядов вооруженных сил» — это ваша давняя привычка скрывать свое гибридное присутствие.
Зато Минобороны России многие верят в самой России. Где также многие верят в то, что самолет «Малазийских авиалиний» сбили либо с земли украинские военные, либо с воздуха — они же. И приведут в пример «летчика Волошина», который якобы об этом проболтался, но теперь покончил жизнь самоубийством. Кстати, почему его нам так никто при жизни и не предъявил? Хотя бы с целью опровергнуть его «болтовню».
Мы имеем дело с типичным проявлением политики «постправды». Которую в 2016 Оксфордский словарь определил (признав «словом года») как феномен эпохи массовых коммуникаций, когда истина уже не важна. Куда важнее для формирования общественного мнения становятся не объективные факты, а обращение к эмоциям и личным убеждениям. Таким образом, дело со сбитым «Боингом» — это преимущественно вопрос веры, а не доказательств.
А вера возникает на основе определенных политических взглядов того, кто анализирует сюжет. Соответственно, человек видит одно и в упор не хочет видеть другое, что противоположной стороне кажется «очевидным и неопровержимым». Он не хочет видеть то, с чем его мировоззрению будет некомфортно. Так, любому нормальному россиянину некомфортно с мыслью о том, что три сотни невинных людей были убиты нашими военными, пусть и по ошибке, да ещё нас в это публично тыкают носом перед всем миром. Но даже если сознание и признает, что это было именно так, то на «помощь» приходят другие аргументы: так ведь и другие сбивали по ошибке. Украина сбила самолет компании «Сибирь» над Черным морем во время учений. США сбили иранский пассажирский самолет над Персидским заливом. И в том, и другом случае виновная сторона не признала свою ответственность, наказания никто не понес, хотя компенсации родственникам жертв были выплачены. Кстати, мне почему-то кажется, что через некоторое время, но нескоро, «в порядке жеста доброй воли» такие компенсации выплатит и Россия. Но вины не признает.
С другой стороны, многим западным политикам тоже некомфортно было бы жить с мыслью о том, что стрелять (или подвести его под обстрел, дав, скажем, диспетчерскую команду на снижение над Донбассом) по пассажирскому «Боингу» могли ради грандиозный провокации украинские военные. Чтобы, например, спровоцировать военный удар по «москалям». Потому что тогда рушится вся публичная линия защиты «молодой украинской демократии». Даже вопрос об ответственности Киева за то, что он не закрыл воздушное пространство над зоной боевых действий, особо не педалируется. Хотя в части получения материальной компенсации именно расследование этого вопроса куда вернее довело бы до соответствующего вердикта. Вообще действия Украины в те дни – ее диспетчеров, ее военной авиации — особо не рассматриваются.
Поскольку лишние подробности на сей счет могли бы не вписаться комфортно в ныне оглашенную линию обвинения. Потому что такова «постправда».
И это не вопрос выявления так называемой объективной истины. Этот вопрос отстаивания той версии, в которую поверит «своя» аудитория.
Глава российского МИД Сергей Лавров не зря сравнил «дело о «Боинге» с «делом Скрипалей». В котором британцы изначально обвинили российское государство и с тех пор упорно придерживаются именно этой линии, хотя конкретных доказательств тому – кроме highly likely — так и не появилось. В том числе не появилось ни одного подозреваемого. Это еще одно проявление «постправды». При этом для одной стороны, которая верит, что это «не могут не быть русские», все очевидно: травили Скрипаля-отца, мстя за предательство, но яд не сработал, а британские медики оказались на высоте. Это одна «правда».
Другая – российская — сторона настаивает на том, что боевое отравляющее вещество так не работает. Если бы оно действительно было применено, то Скрипали были бы мертвы. К тому же, как выясняется, технологиями производства таких веществ обладает не только Россия. Британцы явно в чем-то темнят, в расследовании видится много нестыковок и прямых противоречий. Недавнее обращение Юлии Скрипаль лишь добавило подозрений по этой части. Оно, как утверждают российские дипломаты, написано изначально на английском языке, причем именно носителем этого языка, и уж потом было переведено на русский, так и не избавившись от целого ряда определенно англоязычных языковых калек. Русские так не говорят, фразы так не строят и выражение «инвазивное лечение» всуе не употребляют.
Однако эта российская «постправда» никому на Западе неинтересна. И ходу этим аргументам, которые лишь запутают западный вариант «постправды», никто там не даст. Ровно как и у нас большинство искренне недоумевает, глядя на русско-британский скандал с высылкой дипломатов, разросшийся до «всеевропейской травли», а теперь уже и травли олигархов, — почему нас так не любят на Западе. Ясен пень, думает наш обыватель, что все это было придумано, чтобы: а) захапать богатства наших сбежавших воров и олигархов; б) чтобы придумать новые поводы для «давления на Россию», которой правит ненавистный Западом Путин; в) чтобы поддержать пошатнувшийся имидж кабинета министров Терезы Мэй, а заодно и замести следы аналогичных «провокаций», скажем, в Сирии.
Мы и дальше будем жить в эпоху «постправды», когда информационные картины одного и того же мира для разных стран все более будут расходиться. Мы будем жить во все более «разбегающихся» мирах.
Современные информационные технологии будут способствовать строительству все более прочных, высоких и непреодолимых стен. Которые проходят не по земле, а в головах. Там они как раз – самые прочные. Общественно-политические дискуссии все более будут апеллировать не к фактам, а к эмоциям и манипулировать фактами в угоду господствующему среди обывательской публики мировоззрению.
Не стоит при этом воспринимать «постправду» как синоним откровенной лжи. Хотя ложь, разумеется, присутствует там в той или иной степени. Однако ложь в привычном понимании — это когда человек, ее произносящий, точно знает, что врет.
Применительно к «постправде» часто бывает так, что говорящий неправду, уже сам уверовал в произносимое, потому что ему так комфортнее. Более того, он считает, что работает во благо и против тех, кто ведет против его страны информационную войну.
Такое поведение не только более комфортно вписывается в привычную ему картину мира, но и защищает эту картину мира от тех, кто пытается навязать «чуждую» или пытается манипулировать привычным информационным пространством посредством своих пропагандистов.
«Постправда» также обычно сопровождается и оформляется громкими и резонансными, часто эпатажными заявлениями, которые даже и опровергать всерьез неловко. Настолько они абсурдны и глупы. Однако расчет именно на то, что ни один разумный человек это опровергать не станет, а если станет, то сам попадет в неловкую ситуацию. Ну как, например, можно опровергнуть теорию «всеобъемлющего заговора Ротшильдов и Рокфеллеров»? Или что Америка хочет нас оккупировать? Или что Украина сбила пассажирский самолет потому, что он по раскраске напоминал российский «борт номер один»? Или что донбасские сепаратисты нарочно сбили пассажирский самолет? Или что российские власти в 2010 году сознательно угробили все польское тогдашнее руководство, устроив авиакатастрофу под Смоленском? Подача той катастрофы у нас и в современной Польше – еще один яркий пример политики «постправды».
«Постправду» также обычно сопровождает информационная буффонада, циничные шутки и вульгарное опрощение дискуссии. Форма побеждает содержание. Возможности так называемого «инфотеймента» дают для этого колоссальные возможности.
Теперь зрителю, как считается, скучно смотреть «умные дискуссии». Ему подавай ор в студии, битье морд и плескание воды в лицо друг другу. Смотря такие «информационные представления», обыватель попутно «хавает» и «постправду».
Также во главе каждого департамента информационной политики любого публичного ведомства должны быть теперь поставлены эдакие «совокупные Джейн Псаки», которые будут одной своей персоной постоянно подогревать интерес к тем или иным событиям, подаваемым в духе «пост-правды». На прямые и кажущиеся неопровержимыми обвинения можно отвечать «асимметрично». В духе «сам дурак». Неудобные факты можно замалчивать, игнорируя прямые вопросы на пресс-конференции. Нельзя верить никаким так называемым «срочным новостям», они могут оказаться «фейковыми новостями». Нельзя верить никаким якобы «скрываемым неопровержимым фактам», они могут обернуться банальный подтасовкой. А так называемые «истинные обстоятельства» — полной выдумкой.
«Постправда», как ни прискорбно, могла расцвести только в условиях демократии и стремительного расширения информационных возможностей. Она прикрывается свободой слова и свободой мнений, как броней, и постепенно замещает объективную картину мира. Которая все менее желанна, поскольку она все менее комфортна по отношению к взращенному в условиях «постправды» мировоззрению.
Постепенно, но неумолимо мы продвигаемся к информационному тоталитаризму. Мы продвигаемся к диктатуре иллюзий. Когда вся публичная политика становится, по сути, одним большим нонсенсом. И представлением. Впрочем, еще Макиавелли советовал Государю быть «великим притворщиком и обманщиком».
Теперь этим великим притворщикам и обманщикам еще и Photoshop пришел на помощь. И соцсети. И отредактированные ролики YouTube. И сломанная информационная иерархия, когда способность верифицировать источник информации по его важности и респектабельности атрофируется у широкой публики все сильнее. Публика верит тому источнику, который в наибольшей степени совпадает в подаче материала с ее собственным представлением о происходящем. Каким оно должно быть. Не какое оно есть.
Реально только то, что люди хотят видеть и знать.
Важна только та публика, для которой политик произносит свою «постправду». Либо она заведомо к тебе предрасположена, либо она заведомо враждебна. Непонятно, правда, зачем тратить деньги на то, чтобы пытаться кого-то переубедить, занимаясь контрпропагандой? Может, уже, наконец, перестать разговаривать друг с другом вовсе? И тогда «постправда» умрет сама собой. Мы останемся со своей единственной Правдой, которую никто, кроме нас, знать не будет. На что такое тогда будет эта наша Правда? И что такое так называемая объективная реальность? Да нет уже никакой больше объективной реальности. Все врут. Нет, не совсем так. Все говорят истинную «постправду». А вы — верьте им. Потому что так вам будет проще жить.
