Русские флудят

«Мягкая сила» отличается от «информационной войны» тем же, чем шпионы от разведчиков, — с какой стороны смотреть. Если «наши» — то это «мягкая сила», если «так называемые партнеры» — то это «информационная война».

Правилами международных отношений всегда, в общем, вертели, как хотели. Но, кажется, сейчас, на фоне всеобщей информационной открытости, жонглирование двойными и тройными стандартами приобрело особенно циничный до гротеска характер.

1 ноября представители Twitter, Facebook и Googleбудут давать показания в Конгрессе США перед расследователями «Раша-гейт» (вмешательства России в выборы США). Накануне Twitter обвинил Russia Today (RT) и информагентство «Спутник» в том, что те, давая «политическую рекламу», манипулировали американским избирателем. В связи с чем им было отказано в праве давать рекламу в Twitter вообще. Притом, что по утверждению RT, в прошлом году Twitter сам выходил на телеканал с инициативой увеличить свое рекламное присутствие. Всего с 2011 года RT закупила там рекламы на 1,9 млн долларов.

Под подозрением находится 201 якобы «фейковый аккаунт», с помощью которых коварные русские зомбировали доверчивого американского избирателя.

Но что такое эти 201 аккаунт в масштабе 328-миллионной ежемесячной аудитории «Твиттера»? Неужели столь малыми силами – притом по цене не самой роскошной московской «двушки» («подозрительной» рекламы насчитали примерно на 275 тыс. долларов) удалось провернуть спецоперацию по внедрению Трампа в Белым дом?

Ранее и Facebook поведал, что русские – и тоже через некие «фейковые аккаунты» — купили около 3 тысяч рекламных объявлений на примерно 100 тысяч долларов. 40% из них, правда, были куплены еще до начала президентской кампании. Для справки: ежегодный доход от рекламы Facebook составляет 27 миллиардов долларов. Целью в этом случае якобы было «разжигание ненависти» в американском обществе, а также межрасовой неприязни. Поэтому такая реклама была «таргетирована» на города, где происходили массовые беспорядки на расовой почве.

Также русские вроде бы специально вбрасывали на обсуждение наиболее «острые темы» — связанные с нелегальной иммиграцией, свободным владением оружием и т.д.

А еще они задействовали, как известно, покемонов, побуждая людей ловить их там, где происходят беспорядки. Так что если кто-то раньше смеялся над нашими мракобесами, усматривающими происки ЦРУ за каждым углом и в рысканьях каждого покемона, в том числе в церкви, то теперь можно свой смех забрать обратно.

Паранойя накрыла российско-американские отношения плотным покровом. От Калининграда до Сиэтла и Вашингтона.

«Подозрительная» реклама от русских обнаружена и в Google. В частности, нашли платежи по продвижению в поисковой системе аж на 4700 долларов и еще на 53 тыс. рекламы с «политическим контекстом», купленной через русских интернет-провайдеров, биллинг и т.д. Один связанный с Россией аккаунт потратил 7 тысяч долларов на ролик о том, как Трамп построил гольф-клуб в Шотландии. Что именно в этом предосудительного, неясно. Другой ресурс потратил 30 тысяч на продвижение призыва к Обаме подать в отставку. Правда, тот не послушался. Ежегодный объем доходов Google от рекламы – 70 миллиардов долларов.

RT была недавно также «отлучена» от GooglePreferred, с помощью которого Google продает рекламодателям пакеты самых популярных каналов своего видеохостинга YouTube. На YouTube у RT около 2 млн подписчиков. А Facebook только что объявил о новых правилах для рекламодателей: они должны будут предоставлять паспортные данные. Можно предположить, что вслед за этим появятся и основания для отказа в рекламе – причем на основе принципа дискриминации по страновому признаку, как это произошло с Twitter.

Поскольку российские власти жестко следят за соблюдением принципа «зеркальности» в наших отношениях, то

можно предположить, что своими действиями для начала Twitter, а затем и Facebook, и Google (это уж как пойдет) приблизили себя на шаг, а то и на два к блокировке на территории России.

Основание – отказ переносить обработку персональных данных россиян на территорию РФ — законодательно оформлен уже давно. Прямо как знали.

То есть «побочный эффект» от охватившей Америку «Раша-гейт-паранойи» будет еще и в том, чтобы подталкивать Россию по пути «северокореизации», на которую в таких масштабах, мы вроде бы идти до нынешних пор не собирались.

А предпочли бы (испытывая при этом, конечно, определенные надежды на победу Трампа) «перевернуть страницу», исписанную гадостями при Обаме. То, что потом той же Америке придется решать проблему еще более антиамерикански и антизападно настроенной России, но уже на более сложномуровне, сегодня в расчет не принимается.

В условиях информационных войн, как известно, сначала чаще «выстреливают», а лишь потом думают.

Средства, понимаемые Россией как «мягкая сила», воспринимаются либо как «враждебная пропаганда» — отсюда настойчивое стремление записать RT «иностранным агентом» на основании закона FARA 1938 года (она до сих пор этого не сделала, хотя ультиматум Минюста США истек 17 октября, притом что «RTAmerica» является американским юрлицом, и в истории не было ни одного случая применения закона FARA к таким юрлицам), либо как кибервойна. Вариант – гибридная война.

Когда появился сам термин «мягкая сила», никто не подозревал, что постсоветская Россия столь дерзко возьмет на вооружение соответствующие методы.

Мы теперь считаем, что стали хорошими учениками «наших западных партнеров», но нам говорят, что мы «не тому научились».

Термин «мягкая сила» ввел в оборот выдающийся американский политолог из Гарварда Джозеф Най в 1990 году в книге с характерным названием «Bound to Lead: The Changing Nature of American Power» (можно перевести как «Обязанность вести за собой: меняющийся характер американской силы»).В отличие от «жесткой силы», силы принуждения, мягкая рассчитана на то, чтобы формировать политические предпочтения партнеров путем создания привлекательных образов – в области культуры, общественных ценностей и т.д. Затем понимание «мягкой силы» расширилось на сферу НКО, разных инструментов влияния на общественное мнение той или иной страны, в том числе с помощью СМИ, а теперь и соцсетей.

Сегодня, когда в соцсетях можно одним кликом «расшарить» нужную информацию на миллионы пользователей, агентами «мягкой силы» стали не только живые «френды», но и роботы-боты, а также «зомби-тролли».

Термин родился по итогам осмысления Западом итогов холодной войны как победоносных для себя. Привлекательность западного, прежде всего, американского образа жизни разъела Советский блок изнутри, он оказался неконкурентоспособным по этой части, хотя тратил на пропаганду немало сил и средств. Притом не успев толком проиграть (имеется ввиду — с непоправимыми для себя последствиями) ни космическую гонку, ни гонку вооружений, ни соревнование в области высоких технологий. Отставание было большим. Но Запад его не успел реализовать. До того все решилось в мозгах советских обывателей без единого выстрела со стороны НАТО. Казалось, что так будет и впредь.

Однако новые информационные технологии открыли неожиданные новые возможности для, казалось, «навсегда побежденных» (согласно теории об окончательной победе всемирного, а именно западного либерализма). Произошло это в условиях, когда Америка сама сделала немало для дискредитации своей «мягкой силы».

В 2011 году все тот же Най («The Future of Power») осторожно уточняет: вообще-то «мягкая сила» может быть использована и в «низменных целях», такие деятели, как Гитлер, Сталин и Мао Цзедун тоже использовали ее, она вовсе не обязательно присуща только «всемирному либерализму». В 2012 году он же признает:

в новую информационную эпоху «доверие становится самым редким ресурсом».

К тому времени США в полной мере взяли на вооружение «мягкую силу» в ее расширительном толковании. Скажем, шеф Пентагона в 2006-2011 годах Роберт Гейтс (должность примечательна) накануне второго срока Обамы – в унисон с усилиями тогдашнего госсекретаря Хиллари Клинтон — призывал к резкому увеличению расходов на использование таких гражданских инструментов в области национальной безопасности, как дипломатия, иностранная помощь, экономическое развитие, взаимодействие по линии гражданского общества.

Однако к тому времени оружие «мягкой силы» взяли на вооружение и другие страны. Вот оно как! Оказалось – экая историческая невидаль — некогда изобретенное «оружие» больше не находится в монопольной собственности его изобретателей и разбрелось по свету.

В 2011 году, когда на 17-м съезде КПК нынешний руководитель Си Цзиньпин заступал на место своего предшественника, отдельное заседание съезда было посвящено задаче превратить Китай в «культурную сверхдержаву», оказывающую влияние на внешний мир. Председатель Си теперь последовательно проводит этот курс, число «центров Конфуция» растет по всему миру. Есть они и у нас. При президенте Медведеве соответствующие изменения (использовался термин «культурная дипломатия») были внесены и в российскую внешнеполитическую доктрину.

Сегодня державы рейтингуются по степени влиятельности своей «мягкой силы» по десяткам показателей

Это и распространение культуры, и качество дипломатии и образования (его привлекательность для иностранцев), и число олимпийских медалей, и качество государственных институтов, и число культурных «миссий» за границей, в том числе языковых школ и курсов, и известность архитектурных памятников и корпоративных брендов.

Согласно самому авторитетному рейтингу в этой области «Soft Power 30», составляемому ежегодно «Portland Communications» и USC Centeron Public Diplomacy, самым влиятельной с точки зрения «мягкой силы» в нынешнем году признана Франция. США, Великобритания, Германия, Япония, Швейцария, Канада, Австралия, Швеция и Нидерланды вошли в первую десятку. Россия в этом рейтинге находится на 27-м месте.

По данным финского Института международных отношений, российская внешнеполитическая пропаганда в настоящее время неэффективна и не оказывает практически никакого воздействия на курс других стран. Опрос, проведенный в конце прошлого года чикагским Советом по международным делам, показал:

«популярность» нашей страны среди американцев сегодня на самом низком уровне со времен холодной войны – с 1986 года.

Означает ли это, что с нашей «мягкой силой» что-то пошло не так? Или мы просто находимся в разных, не пересекающихся системах координат, и все зависит от того, кто считает? Ну как на выборах. Потому, как если бы, скажем, та же «мягкая сила» в исполнении RT была столь неэффективна (стало быть, безобидна), то к чему весь этот шум вокруг нее?

У все того же Джозефа Ная есть свой ответ. Недавно он написал, что Владимир Путин, дескать, просто «не так понял» значение «мягкой силы». С точки зрения Путина, полагает Най, использование «мягкой силы» привело к «арабской весне» и другим «цветным революциям», а ответом Москвы стала концепция «гибридной войны», сформулированная начальником Генштаба Валерием Герасимовым в 2013 году.

Возможно, кое в чем Най и прав, но кое в чем он, возможно, уже и сам запутался, а что-то недоговаривает. В частности, применительно к событиям «арабской весны» стоит заметить, что небезызвестный телеканал «Аль Джазира», с которым еще пару лет назад сравнивали RT, изначально весьма настороженно рассматривался в США как ресурс исламистской пропаганды. Однако --удивительное дело!— после того, как он выступил не только, по сути, координатором «арабской весны», но и стал, понекоторым данным, сверять свои действия с соответствующими ведомствами США (а Вашингтон поначалу приветствовал «арабскую весну» в контексте заигрывания Обамы с исламским миром, который он по инерции хотел «переделать», как ранее Буш), то риторические гонения на «Аль Джазиру» в США практически прекратились. Так «шпионы» стали «разведчиками», а «враждебная пропаганда» — «мягкой силой».

Но между Россией и Америкой аналогичного примирения на уровне соответствующих структур сегодня не предвидится.

Нам предстоит пройти длинный путь в новой –уже и «цифровой» — холодной войне.

По пути «суверенизации» информационного пространства и ужесточения конфронтации в сфере пропаганды и кибератак. Это как минимум. Неизбежные «сопутствующие потери» — это закручивание гаек в самой России. Вряд ли ответом наших властей на вызов по типу «осажденной крепости» будет большая открытость общества, экономики и интернета.

Ну а затем, рано или поздно, наступит новая «разрядка напряженности», которой будут сопутствовать и ограничение «гонки вооружений» — в кибер- и информационном пространстве. Однако будет это, похоже, не скоро. А, главное, неизвестно, на чьих именно условиях.