Цивилизация
Мне всегда казалось, что нет ничего труднее, чем быть женщиной хорошо за сорок. Молодость прошла, зато пришли птоз, климакс и общее ощущение ненужности – дети, если есть, выросли, а если нет – кошки, штук пять, да и те по кошачьему своему разумению тебя ни в грош не ставят. Карьерный рост и обмен веществ соревнуются кто медленнее. Отношения уж какие есть, других не будет, поздно. А лучезарные истории про «бабу-ягодку», что в пятьдесят начала новую жизнь, заработала миллионы, прославилась и вышла замуж по нечаянно нагрянувшей любви – это Даниэла Стил или ошибка выжившего. В общем, все плохо.
Так мне казалось. Да, сказать по правде, и сейчас временами накатывает.
Но когда я вижу, что творят со своими жизнями мужчины плюс-минус моего поколения, мне становится не грустно за себя, а страшно. Действительно страшно, это не преувеличение. И нет, речь не о том, что они бросают ровесниц ради юных и без птоза, это дело привычное и в некотором смысле даже на протяжении тысячелетий нормальное.
Проблема в том, что они стали жалкими.
Не все, конечно, нет. Есть нормальные, как есть и те, чье стремительное слетание с катушек абсолютно предсказуемо – процент лузеров со скверным характером в популяции всегда примерно одинаков. Однако количество мужчин состоявшихся, внешне благополучных, социально устроенных, которые – публично или не очень – собственными руками уничтожают свои репутации, серьезно озадачивает.
Ей-богу, если это постаревший кризис среднего возраста, то уж лучше бы и правда мятущаяся душа купила красный спортивный автомобиль и набила на руке многозначительную татуху. Нет денег на автомобиль – можно пойти по пути поручика Ржевского и облить кота водкой. В этом есть хоть какой-то пафос. А громкие разборки с бывшими, истерики в социальных сетях, постоянное стариковское какое-то брюзжание – наблюдать за этим неловко, грустно и страшновато.
Что с вами происходит, товарищи мужчины?
Как так вышло, что вы, еще вчера такие умные, успешные, снисходительно пояснявшие ровесницам за самодостаточность, превратились в ноющих, всеми обиженных, недолюбленных детей? В пятидесятилетних мамонтят, тоскующих на льдине и ищущих маму, потому что ничего ведь нет и никого нет – хотя на самом деле есть почти все. Есть семья, жена, дети, у кого-то уже и внуки. Работа, дом, отпуск на горных лыжах и какая-никакая даже мускулатура, ну, у некоторых.
Так чего грустим, мальчики? Разве ВОЗ всемогущий не объяснил, что пятьдесят – это новые тридцать? Или вы забыли, что возраст проблема исключительно женская, а настоящего мужика морщины и шрамы только украшают? Что не так?
А вот что: мамонтята на самом деле ищут маму. Разрушение репутаций, социальные самоубийства, конфликты и стремительный алкоголизм – вся эта дичь суть один-единственный вопль: меня никто не любит! И поэтому я буду вредить себе всеми доступными способами, а когда помру, вот тогда вы поплачете. Тогда оцените.
Понимаете, они просто заблудились. Раньше, не так, кстати, и давно, было как? Мужчина, хоть в тридцать, хоть в пятьдесят, чувствовал себя в безопасности. Уверенно себя чувствовал, знал, гад, что один-то в любом случае не останется. Если при деньгах – купит молоденькую. Ну да, купит, давайте называть вещи своими именами, в повальную страсть двадцатилетних красавиц к далеко не ален делонам вдвое старше себя я, простите, не верю. Нет денег – найдет ровесницу, вон их сколько, одиноких, с кошками, в очередь встанут, только выбирай. И никакой тебе недолюбленности, мужчина востребован в любом возрасте. Вот так раньше было.
А теперь как?
Да как-то странно.
Молоденькие теперь сами по себе. Это в девяностые они были голодные, испуганные и беспризорные. А теперь у них есть собственный ресурс, обеспеченный родителями и сытым детством. И этот ресурс обеспечивает им возможность выбирать «по любви», а не ради простейшего выживания. Что ей, молодой, в кедиках, чужой дядя? Что он может ей дать? Кожаную сумку? Это неэкологично во всех отношениях, понимаете? И сумка, и дядя с деньгами, и вот эта вся мачистская история времен Первой Пунической войны. Инстаграм не поймет.
А с ровесницами вообще засада. Вот уж откуда не ждали, но оказалось, что в очереди за отношениями они больше не стоят. Есть – хорошо. Нет – еще лучше, у меня работа, путешествия, подруги, хобби. Я с двадцатилетними дважды в неделю сальсу танцую, например. У меня своя территория, границы, осознанность и личный психолог. И ботокс я колю – если колю – для себя, а не чтоб мужикам нравиться. Они, мужики, вообще больше не показатель социального успеха и не центр мироздания. Для выживания не нужны, а нужны для радости. А ведь всем известно, что единственные существа, приносящие радость одним только фактом присутствия, – это коты. Всем прочим надо стараться.
Правда в том, что мы переживаем глобальный слом привычного мира, где мужчина был ценностью и авторитетом «на том простом основании, что он мужчина». Особенно мужчина с жизненным опытом, более или менее успешный, чего-то в жизни добившийся. Его, такого, уважали по умолчанию. К его мнению прислушивались. Его украшали морщины, а возраст добавлял значимости: неприлично возражать взрослому человеку, немыслимо над ним потешаться.
Все обнулилось, мужики.
Теперь недостаточно просто дожить до пятидесяти и принимать почет и уважение, сыто поглаживая пузо: дерево посадил, дом построил, сына вырастил. Ну посадил, ну построил, ну вырастил – и что? Все сажают, все строят, а кто растит, это еще надо разобраться.
И если смотреть на промежуточные итоги жизни под этим углом – а иначе вряд ли уже и получится – то выходит и правда неубедительно. Есть от чего сесть на льдину и заплакать, спрятав поникший хобот в косматые лапы. Не любят, не ценят, найдите для мамонтенка маму с ее безусловной любовью. Потому что жена, хоть и ровесница, хоть и с птозом, мамой чего-то быть не хочет. Веками хотела, чего ей еще в полтинник делать, а теперь не хочет.
У меня не так, а она опять рассказывает про каких-то друзей-слюнтяев, скажете вы. Или скажете: я вообще гей, меня эти гендерные истории никаким боком. А я внуков нянчу и счастлив. Да, может конкретно у вас и не так. Может, конкретно вы и не мамонтенок. Но перемены такого масштаба так или иначе касаются всех. На протяжении тысячелетий мир был абсолютно мужским. А теперь он перестает быть таковым. И всем нам, и мужчинам, и женщинам, приходится учиться в нем жить – в мире, где патриархат начинает казаться дикостью, где мачизм становится чем-то неприличным, где пол и возраст перестают определять социальный статус человека.
В каком-то смысле мы все сейчас ученики в средней школе этого нового мира. Мы, кому вокруг пятидесяти, лишились опоры в виде опыта поколений и вынуждены снова сесть за парту. Учить новые правила, не ссылаясь на привычное «Ну ты же девочка» или «Ну он же мальчик». А поскольку, что бы ни говорил ВОЗ, времени у нас остается все меньше, соображать надо быстро. Если, конечно, не хочешь провести остаток жизни на социальной льдине, обиженный, непонятый и никому не нужный. Старый мамонтенок, зовущий хоть кого-нибудь, – а никто не приходит.