Цивилизация
Два года назад я почти совсем окончательно осела в Португалии, но по-прежнему не люблю, когда меня называют эмигранткой. Во-первых, это не отражает сути ситуации, а во-вторых… тут уже личное. Мне не нравится само это слово, у меня с ним ассоциации абсолютно издевательские. Как писала Саган, «каждый второй русский в Париже – великий князь», шепоток Вертинского и прочий хруст французской булки. Ну не люблю я этот прокисший коктейль из ностальгии, фантазий и бесплодных страданий. Мутит от него.
Слава богу, думала я, в наше время пить его необязательно, да и не производят. Нет больше никакой эмиграции, есть переезд, который вполне может оказаться временным, потому что это нормально – пожить в другом городе или другой стране, а потом, если захочешь, вернуться на родину. Чего такого-то.
Народ из «понаехавших» в большинстве своем смотрит на это так же, без душной обреченности эмигранта, лишенного родных березок. Во-первых, березок и тут полно, если знать где искать. Во-вторых, путь к березкам родным, хоть и подорожал в последнее время, но по-прежнему довольно прост: купи авиабилет и через несколько часов можешь рыдать в белоствольную. Делов-то.
Мы тут в основном живем довольно просто: выправляем документы, работаем, учим по мере способностей язык. Кто-то старается ассимилироваться, кому-то все равно. У кого-то все относительно гладко, у кого-то нет. Обычная жизнь, которая в конечном итоге сводится к тому же, что у любого человека в любой стране: обеспечить себе комфортное существование, стабильный доход, устойчивый круг общения, и чтобы соседи уважали. Которых, кстати, совсем не волнует, кем ты был на родине и почему уехал. Дело личное.
Казалось бы, живи и радуйся.
Что, кстати, и делают ребята, с которыми я ходила на языковые курсы: водители, строители, слесари – представители класса, который в интеллигентских кругах России принято называть «пролетариат» или «ширнармассы». Или, как я вычитала у одной аристократки духа, «коллективный Василий».
И вот что удивительно: «Василий», на родине часто не знавший, куда себя приткнуть, лет через пять после переезда демонстрирует уверенное «жизнь удалась». У него уже вид на жительство, а то и паспорт, просторная трешка в ипотеку где-нибудь на окраине Лиссабона, записанный на фирму пикап и уважение окружающих. Потому что Василий, допустим, сантехник, который только за визит, за «посмотреть, чо там у вас» – берет от 50 евро. А поскольку Василий, в отличие от коллеги-португальца, готов подорваться на вызов в любое время дня и ночи, клиенты его боготворят, передают из рук в руки и всячески ценят. В выходные Василий жарит на гриле здоровенных креветок, дважды в год вывозит семейство к морю, виртуозно ругается по-португальски и не скрывает, что доволен жизнью и собой. Могло бы быть и получше, ясное дело, но ведь могло и похуже.
И на этом фоне активных, бодрых, работящих – а как по-другому, жить-то надо – соотечественников резко выделяется то, что в России называется творческой интеллигенцией. Это такие особенные люди, у которых, по меткому наблюдению «Василия», которого на самом деле зовут Игорь, и он автомеханик от бога, если кому надо, дам контакт… короче: если руки растут из одного места, и голова тоже там же, в этом месте, а понтов до того самого места – точно творческая эта самая. Так сказал Игорь, и я после длительного наблюдения готова подписаться под каждым из этих слов.
Если серьезно, судьба эмигрантов из среды творческой интеллигенции в Португалии действительно незавидна. Они никогда не бывают довольны, как «коллективный Василий», у них вечный душевный раздрай, за которым обычно следует раздрай финансовый, они страдают, задыхаются, портят отношения с окружающими, спиваются, сходят с ума – в общем, веселятся на полную катушку вполне по-русски. И было бы несправедливо говорить, что у них для всего этого совсем нет причин.
Я вам не скажу за всю Европу, вся Европа очень велика. Но в маленькой Португалии отношение к представителям творческой интеллигенции – оно такое… никакое. Потому что само это понятие отсутствует тут как класс. Есть интеллектуалы – журналисты, писатели, философы. Те, кто владеет словом, и кого здесь по-настоящему уважают, и к чьему мнению прислушиваются. Ни в одной европейской стране я не видела такого количества улиц, названных в честь литераторов, как в Португалии. И есть богема – музыканты, актеры, художники, причем не так уж важно, поет эта богема «Богему» Пуччини или двусмысленные песни про «просторный гараж симпатичной соседки». Для большинства португальцев Мария Жуан Пиреш, одна из лучших пианисток мира, и какой-нибудь гитарист-самоучка, играющий фаду в местном кабаке, – примерно одно и то же. Разве что гитарист ближе, понятнее и важнее, потому что свой. Но в сущности – богема. Com todo o respeito. При всем, значит, уважении.
И вот мнение ее, богемы, обо всем, что лежит за пределами ее, богемы, жизнедеятельности, никого не интересует. Певца могут любить, называть королем, следить за перипетиями его личной жизни, но никому и в голову не придет всерьез воспринимать его суждения о чем-либо, кроме песен и той самой личной жизни. Граница, возможно, не совсем справедливая, тем не менее проведена очень четко: мнение интеллектуалов интересно и важно, а богема пусть поет, играет, танцует, вызывает смех или слезы – короче, развлекает. И при этом не претендует на особое отношение, потому что петь, играть, танцевать и вот это все – просто профессия. Такая же, как врач, но менее полезная.
Такое устройство социальной лестницы для русского творческого интеллигента странно и непонятно. Потому что в России диплом Гнесинки или трудовая книжка с записью «Мариинский театр» – это статус. Знак принадлежности к творческой элите, даже если вся «элитарность» укладывается в знаменитый анекдот про мужика, который убирал за слонами и не хотел «уходить из шоу-бизнеса». А здесь вежливо покивают – да и все.
Нет, элита тут тоже есть: богатые и влиятельные собираются в своих клубах, у них дворцы, приемы, наследственные жемчуга и одна из фамилий непременно Браганса. Они ездят на дорогих машинах, живут в дорогих особняках и наверняка попиливают государственные бюджеты. Это вот те самые «сливки общества». Но штука в том, что никакую богему, будь она хоть трижды талантлива, они в свой круг не пустят. Потому как знакомы они все поколениями, давно между собой переженились и да, настоящие аристократы, никуда не денешься. Их не любят, над ними смеются, считают туповатыми и вороватыми – страна-то левая. Но никто не оспаривает их право на титулы и пожелтевшие кружева времен королевы Амелии.
И куда же податься бедному творческому интеллигенту? Местной элите он на фиг не сдался. Местной богеме тоже. Просто местные вообще не понимают, чего эта тетка ждет к себе какого-то особого отношения, потому что умеет играть на пианино. А внук соседа играет на кавакинью, и это не делает его меньшим бездельником. И зачем она рассказывает им о том, как плохо ей жилось в России, – а интеллигенты обожают такие разговоры, полагая, очевидно, что португальцам это приятно: мол, там было ужасно, а тут у вас хорошо. В скобках замечу, что ни португальцам, ни испанцам, ни французам такие разговоры не нравятся. Когда человек ругает свою историческую родину перед иностранцами, иностранцы обычно смущаются и стараются больше такого правдоруба в гости не звать, ну его.
А еще стараются не звать, потому что русский интеллигент не в состоянии скрыть некоторое презрение к стране, у которой нет своего Тарковского, а наш ей вообще неинтересен. За ним, за интеллигентом, Чехов, Шаляпин и Ростропович. А за местным кто? Васко да Гама? Камоэнс? Маловато будет…
Вот и получается, что умный, образованный, тонко чувствующий и со всех сторон интеллигентный человек – вроде как никому не нужен. Поговорить не с кем. Обсудить насущное – не с кем. Да все не с кем, потому что кругом быдло и мрак. Даже в Европе.
Да, «прозрение» обычно выглядит именно так: это дикая, отсталая, некультурная страна, в которой нет даже приличного симфонического оркестра! Нет нормальной оперной труппы! Балета нет! Население необразованное, темное и ленивое, потому что я принес им свет великой культуры, а они не ценят!
Клянусь, я своими глазами наблюдала такое — когда взрослый человек на полном серьезе вопил: Португалия должна быть счастлива, что я, музыкант такого уровня, вообще сюда приехал! Они мне в ноги должны кланяться!
А они не кланяются. И никто вообще не кланяется, потому что тут даже наследнику королевского дома Браганса не кланяются – еще чего. И тогда начинается активная сетевая жизнь, разумеется, в русскоязычном сегменте и, разумеется, со скандалами. Надо же на кого-то выливать свое недовольство, а на родном-то языке это делать и проще, и приятнее. Кто-то начинает мнить себя Дягилевым, кто-то просто спивается.
И не потому, что какие-то они особенно тонкие натуры, не нашедшие понимания в этом грубом мире. А потому что, как сказал Василий, который на самом деле Игорь – руки и башку из одного места вынь, понты туда засунь и работать иди. Нормальным будь. И все у тебя будет топчик. С тебя, кстати, за замену колодок три сотни. С чеком – на 23 процента дороже. Не мы такие, жизнь такая.