Цивилизация
Громадная бабища, не вылезающая из туфель на каблуках и держащая дома корову. Позвольте представиться, это я – в представлении своих соседей снизу. Соседи, впрочем, не лучше: глухое как Бетховен семейство, потерявшее слуховые аппараты, владельцы стаи волков-оборотней, что воют в полнолуние, а полнолуние у них каждую ночь. Иногда, довольно часто, и день. Те, что напротив, кажется, открыли нелегальный детский сад для девиантных младенцев. А сверху живут удивительные порождения людей и строительных инструментов: Человек-Дрель, Человек-Болгарка и их потомок Человек-Лобзик.
Жить в многоквартирном доме – все равно все спать в оркестровой яме во время репетиции свихнувшегося оркестра, дирижер которого безнадежно пьян. Иногда дирижер отрубается, но, как правило, ненадолго, и никогда не знаешь, какой адский звук взорвет внезапно наступившую благословенную тишину.
Однажды, когда я еще жила в ховринской многоэтажке 70-х годов постройки, какие-то родители-садисты купили ребенку скрипку. И через два дня весь дом понял, что концертный рояль и даже барабанная установка – милость божья в сравнении с любым представителем семейства струнных. Звуки, которые маленький мученик извлекал из скрипки, были настолько ужасны, что добрая половина соседей внезапно полюбила проводить время во дворе. В любую погоду. Потом родители опомнились и отдали бедолагу учиться играть на гобое. Очень своевременно, учитывая, что наступили зимние холода. Гобой, впрочем, тоже был жуток, и от митингующих под дверью соседей меломанов спасло только то, что мы не могли точно определить, в какой квартире происходит эта звуковая вакханалия.
Все дело в этом: соседи для нас все равно что привидения. Мы их не знаем, почти не видим, но зато постоянно натыкаемся на физические следы их присутствия. Например, когда вам на голову падает хранящаяся в общем коридоре ледянка. Или когда вы спотыкаетесь о ведро грязной воды, выставленное на лестничную площадку с непонятной целью. Хотя почему непонятной? Цель – чтобы вы споткнулись, что же еще.
Привидения эти – сущности довольно неприятные. Они ревут и стонут по ночам, роняют мебель, вгрызаются в стены и сотрясают дом песней «Белая, белая метелица» в исполнении Вадима Казаченко. Недружественные, в общем. И непобедимые.
А в условиях московских реалий – еще и постоянно меняющие состав: только договоришься с соседями о том, что не надо сверлить стены в семь утра, а они уже нашли другое жилье и переехали, квартира-то сдается. И вот ты пытаешься втолковать то же самое нескольким дружелюбным мигрантам из Средней Азии, которые, кажется, получили в наследство от прежних жильцов перфоратор и ледянку и немедленно пустили их в дело.
Вы скажете: купи беруши и сделай звукоизоляцию. А я скажу: бесполезно. Все это не работает, если – смотрите выше – рядом с вами живут ремонтные маньяки, ученики музыкальных школ и молодые родители. То есть вообще – люди.
Переезжай в дом, скажете вы, желательно на дальнем хуторе, чтобы до ближайшего жилья три дня на оленях. И оформи охотничью лицензию, чтобы пристрелить того гнусного дятла, который вздумает поселиться на ближайшем дереве.
Это, конечно, выход, но уж очень радикальный. Поэтому я решила двигаться постепенно – поселиться для начала не в многоэтажке, а в маленьком, на шесть квартир, домике, милом, старинном, с узкой деревянной лестницей, которая пахнет пчелиным воском, и соседями-алфасинья. Да, домик в Лиссабоне, а алфасинья – это местные уроженцы, что-то вроде коренных москвичей. Значит, подумала я, люди интеллигентные, спокойные и Вадима Казаченко по ночам не слушают.
Единственное, на что у меня хватило ума, – это все-таки выбрать квартиру на верхнем этаже. Потому что уже через неделю жизни в «прелестном старинном домике» мне захотелось устроить вечеринку в стиле техасской резни бензопилой. Я слышала вообще все. То есть, понимаете, все.
Невозможно, говорят, скрыть две вещи: любовь и кашель.
Плохая новость: любовь, вернее, ее физические проявления, соседи скрывать даже не пытались. Иногда мне казалось, что они делают это нарочно, желая побольнее уесть окружающих – вот у нас отношения и страсть, а вы старые, скучные, и фертильность ваша давно усохла и, как говорится, «превратилась в две изюминки». Новость еще хуже: за два года страстную пару дважды навестил чертов аист. Любви стало меньше, потому что пространство захватили младенцы. Кашель я, конечно, слышала тоже. А также чихания, сморкания и просмотр футбольных матчей, во время которых я всерьез пугалась и думала даже звонить в «скорую»: когда «Бенфика» проигрывала, сосед издавал звуки столь душераздирающие, словно собрался помирать.
Встречая соседей в кафе или на улице, я не могла поверить, что весь адский шум, который превращает мою жизнь в фильм «Мачете убивает», производят эти милые, улыбчивые люди. Как будто, переступая порог дома, они превращаются в ужасных чудовищ. Как будто слово «сосед» – синоним слова «зомби». А жизнь рядом с ними – зомби-апокалипсис.
А потом настал карантин.
И я в первый раз за много месяцев не смогла нормально уснуть – потому что наступила тишина. С улицы, где вечно орали пьяные туристы и собачились местные старожилы – ни звука. В доме тоже, потому что детей увезли подальше от бабушек и дедушек и никто не топал, не вопил и не слушал музыку. И это оказалось по-настоящему страшно: точно знаешь, что все сидят по домам – а кажется, будто дом вымер. И город. И весь мир.
И оказалось, что звуки, которые нас так бесят, – это звуки жизни. Нормальной, обычной, правильной жизни. Дети должны бегать. Собаки должны лаять. Футбольные болельщики – страдать, такая у них планида. Живой мир производит шум. Это хорошо и правильно, и чтобы оценить, насколько, надо, наверное, на какое-то время этого шума лишиться. Понять, как страшно жить в мире без звуков. Без соседей. Без людей.
На днях в нашем доме снова появились толпы детей: дедушкам и бабушкам повезло разжиться внуками на длинные выходные. Начался Адвент, все ставят елки, привязывают к балконам страшненького вида санта-клаусов и вешают на дверь рождественские чулки. Все это под бодрые детские вопли, звон бьющихся елочных украшений и сдержанные – дети же рядом! – ругательства мужиков, которых дернула током прошлогодняя китайская гирлянда.
А еще… еще кто-то в нашем доме купил канарейку. Так что весной, когда мы снова станем жить с открытыми окнами, наш прелестный старинный дом окончательно превратился в сумасшедший. Но вот что я вас скажу: лучше жить в веселом дурдоме с канарейкой и соседями, чем на кладбище, в тишине и без канарейки.
