Цивилизация
Мир навсегда изменился, жизнь уже не будет прежней, а какой — это пока непонятно, говорят все, от врачей и экономистов до футурологов. Будущее туманно, очертания новой реальности тоже туманны, и вообще все туманно кроме того, что надо «сплотиться», «не сдаваться» и «оставаться людьми».
Призывы, прямо скажем, не менее туманные, чем эта самая новая реальность, в которую на всех парусах несется корабль европейской цивилизации — довольно, как оказалось, утлый, а местами так и прогнивший аж до самого днища. Под «европейской цивилизацией» я, понятное дело, имею в виду не только Европу. Ну да ладно, бог с ним, с кораблем. Поговорим о пассажирах. Не тех, что пьют коктейли на верхней палубе — а они, поверьте, именно этим по-прежнему и занимаются, прерываясь для того только, чтобы рассказать, что мы все в одной лодке. Поговорим о нас, которые на той же лодке, но палубы другие. Которые второй и третий класс, и для которых переселение в трюм уже не кажется худшей из перспектив.
Для нас новая реальность не таит ничего нового. Мы станем больше работать, меньше зарабатывать, а еще многим из нас предстоит пережить тот факт, что мы не совсем те, кем привыкли себя считать. Или даже совсем не те, а какие-то совершенно другие существа, которым и жить отныне придется по иным правилам.
С богемой покончено.
Дело даже не в бессрочном запрете массовых мероприятий. И не в закрытых театрах, которые пытаются что-то делать онлайн, но это, конечно, гальванизация трупа. И не в отмененных кинопремьерах, фестивалях и концертах. Покончено с богемой как с образом мыслей и способом жизни, который был чрезвычайно популярен в последние десять лет среди людей, изначально от этой самой богемы сильно далеких.
Давным-давно в прошлой жизни, когда границы были открыты, нефть чего-то стоила, а интернет еще не стал единственным источником общения, было модно делать так: «Я понял, что впустую трачу жизнь в офисе, купил камеру и стал снимать, и теперь у меня выставка, и я счастлив». Или так: «Родители хотели, чтобы я стала стоматологом, но мое призвание — быть актрисой, я играю в экспериментальной труппе и собираюсь снова поступать в театральное».
Еще было модно делать авторские украшения, шить странную одежду, расписывать икеевские комоды и сбывать все это добро в виртуальных лавках или через социальные сети.
Вы вспомните, вспомните. Несколько лет назад у каждого из нас было полно знакомых художников, писателей, дизайнеров и прочих деятелей искусств.
Про них мягко язвили, мол, «Вера Кобылкина решила стать фотографом…». Им немного завидовали — это было принято, восхищаться теми, кто «сумел пойти за мечтой» и «изменить жизнь». И в конечном итоге их поддерживали — и добрым словом, и деньгами. Ну а почему бы не заказать авторский торт у хорошего человека, не заплатить за фотосессию знакомому знакомого и не купить самодельные бусы у симпатичной ролевички на «Ярмарке мастеров»?
Да, торт может быть кривоват, фотосессия страшновата, а самодельные бусы ролевичка собрала из китайских запчастей, но это, право, такие копейки, с нас не убудет. Во-первых, люди хорошие. Во-вторых, это же так приятно — иметь «своего» ювелира, кондитера, мыловара, не говоря о психологе или лайф-коуче, которых примерно в это же время расплодилось просто невероятное количество. Это как «наш мясник», или «наш семейный доктор», или даже «наш садовник», а мы как будто общество с традициями. Даже если это традиция покупать самодельные свечи у виртуальной знакомой, которая в добогемной своей жизни была аудитором.
Этот уютный крафтовый мир не был изобильным, но на прокорм хватало. Когда дела у кого-нибудь шли совсем плохо, призыв «давайте поможем», раскинутый по соцсетям, приносил богеме немного хлеба с маслом: благодушная публика охотно делилась.
Покупая что-нибудь ненужное, мы, в общем, прекрасно понимали, что просто подкармливаем голодного художника. Переводя небольшие деньги на какой-нибудь утопический проект, мы допускали мысль, что он никогда не осуществится, но не видели в этом проблемы. Ну нет так нет, с нас не убудет.
В последние несколько лет я наблюдала в Лиссабоне удивительный феномен: молодежь подалась петь фаду. Массово. Профессионально — хотя с этим можно и поспорить. Профессионально в том смысле, что это стало источником заработка. Они не занимались ничем, кроме пения, иногда, очень часто, это пение было откровенно плохим. Но за него платили, и на жизнь хватало: ну а что, туристов много, заведений много, а звезд мало, и все где-то гастролируют. И вот уже девочка, которая вчера стояла за аптечным прилавком, называет себя артисткой и ждет к себе соответствующего отношения. И получает его, потому что — ну пусть цветут все цветы. Ну хочет человек быть артистом — пусть будет. А спрашивать «где ты снималась?», «где ты выставлялся?» или «твою книгу купило издательство?» бестактно и неприлично.
И вот теперь, когда рестораны закрыты, туристов нет и денег нет тоже, этим милым ребятам, привыкшим считать себя профессионалами шоу-бизнеса, надо мучительно осознавать свое истинное место в этом мире. Например, попытаться вернуться за аптечный прилавок, молясь, чтобы это место еще не было занято.
Это касается всех, а не только фадишт и Лиссабона. Потому что никто и нигде не захочет или не сможет теперь покупать ненужное.
Потому что в новой реальности все это крафтовое, авторское, уникальное и ручной работы — роскошь, на которую больше нет ресурса.
Вот такая вот роскошь в виде куска «авторского мыла» и «крафтового варенья». Потому что роскошь настоящая-то никуда не денется, да и не делась, она все там же, на той самой верхней палубе, откуда нам кричат, что мы в одной лодке.
Возможно, это один из самых жестоких уроков, который преподнесет нам новая реальность — переоценка самих себя.
Нам придется найти в себе мужество признавать: я не художник, не дизайнер, не артист, но из меня может выйти неплохой водитель. Или няня. Или переводчик. Или бухгалтер, если я не потрачу все свои деньги на дурацкие курсы по продвижению личного бренда, а пойду и займусь чем-нибудь, что даст мне возможность зарабатывать.
Нам придется научиться говорить себе и тем, кто нам небезразличен: ты неплохо рисуешь, но на жизнь ты этим не заработаешь. Рисуй, пой, пляши и сиди за гончарным кругом в свободное от основной работы время. И да, работа — это то, что приносит тебе деньги и дает возможность оплачивать счета. Все прочее есть хобби, отдушина, развлечение — что угодно, но не работа.
Кто-то может найти в этом хорошее: развелось, понимаешь, бездельников, а заводы стоят. Кто-то скажет: настоящий талант пробьется в любом случае. А я пойду и закажу себе напоследок что-нибудь приятное и ненужное. Пусть будет память о временах, когда можно было махнуть рукой и добродушно сказать: да ладно, с меня не убудет.
