Цивилизация
— О, лошади, как интересно! Я люблю лошадей! Возьмите меня инструктором, я когда-то ездил верхом, — шутливо восклицает молодой мужчина. Его рейс задержали, и он коротает время в баре, в компании таких же застрявших в аэропорту бедолаг.
Девушка отрицательно качает головой.
— А почему? — из голоса мужчины исчезает шутливость. — Потому что я кавказец?
— Вы извините… — мнется девушка.
— Вы считаете кавказцев дикарями, — с некоторым даже удовлетворением констатирует он. — А себя — цивилизованным человеком. И именно вы только что показали себя расисткой и ксенофобкой. Какая ирония.
На «расистку и ксенофобку» стали поглядывать.
— Слушайте, — нервно говорит девушка. — Мне не нужны сотрудники. Я никого не ищу.
— А если бы искали, то прям взяли бы, — в голосе мужчины звучит отчетливый сарказм.
Скажи «да», скажи «да», мысленно взмолилась я. И этот неловкий разговор, который происходит на глазах у двух десятков скучающих пассажиров, закончится бескровно.
— Нет, — ответила девушка. — Без шансов.
— Вы в курсе, что это называется дискриминацией по национальному признаку? — обрадовался мужчина.
— Не хотела я вас обижать, — громко сказала девушка, — но вы ж весите килограмм под сто пятьдесят. Какие вам лошади.
Мужчина налился багровым цветом и быстро пошел к выходу.
— Вот зачем вы так, — укоризненно заметила дама за соседним столиком. — Человек, может быть, болен. У него, может, диабет.
— А лошади мои тут при чем? — изумилась владелица конюшни.
— Вот поэтому у нас все так, — сокрушенно сказала дама. — В Америке вас бы за такое засудили. И, между прочим, правильно бы сделали.
— Да вашу ж машу, — вскипела «расистка», схватила свой рюкзак и, бросив на стол несколько купюр, тоже вышла из бара. Вслед ей неслось громкое бурчание победившей политкорректности.
Я подумала было, что столкнулась с двумя яркими представителями «человеков обиженных» — их теперь развелось очень много. Но на самом деле передо мной в полный рост выросла уже новая ступень эволюции: человек дискриминированный. В отличие от человека обиженного, он не просто обижается — он действует.
Не поймите меня неправильно: я сурово осуждаю любую дискриминацию. Мне глубоко неприятны оскорбления по признаку национальности, внешности, сексуальной ориентации.
Но в последнее время я все чаще ловлю себя на ощущении, что обычной, нормальной, свободной жизни больше нет, а есть напряженное существование сапера, крадущегося по минному полю. Потому что вокруг вдруг появилось огромное количество людей, которые готовы усмотреть дискриминацию в любом действии, не соответствующем их желаниям.
В 2001 году Франсис Вебер снял фильм «Хамелеон» — едкую сатиру о человеке, «продавшем» обществу свою гомосексуальность. Ориентация его была фейковой, зато полученные от торговли ею выгоды — увесисто настоящими. Не прошло и двадцати лет, как все это стало частью реальности. Борьба за равные права стремительно превращается в беззастенчивую спекуляцию.
Инаковость — любая! — становится ходовым товаром.
Да и сам фильм теперь, наверно, нужно сжечь, а то как бы его не сочли оскорбительным и дискриминирующим.
Не надо пожимать плечами: мол, чего от них ждать, в толерантной Европе. Нет больше никакой отдельной Европы и отдельной России. Раньше или позже мы все начинаем жить и думать примерно по одному образцу — так устроен современный мир.
Моя приятельница открыла мясной ресторан и получила обвинение в дискриминации веганов. Девушка пришла с компанией друзей и не нашла в меню веганских блюд. Друг, владеющий африканской дискотекой, оправдывался перед компанией белых парней: вас не пустили не из-за цвета кожи, а потому что клуб переполнен, а вас двадцать человек, и все пьяные. Они в ответ пообещали его засудить. Подруга-хореограф чуть не пострадала из-за отказа работать с клиенткой весом больше центнера — клиентка желала классического балета и требовала уроков. «У вас будут проблемы с опорно-двигательным аппаратом, — чуть не плакала хореограф. — Я не врач, не тренер, я танцам учу!» Вы запрещаете женщинам плюс сайз танцевать, торжествовала клиентка, я вас на всю Москву ославлю, по всему фейсбуку прополощу. Кстати, плюс сайз. Не «полная», не «крупная», а за «толстую» могут и расстрелять по нынешним-то временам.
Вопросы из серии «Почему в вашей футбольной сборной нет ни одного чернокожего» или «Почему за все время существования Большого театра партию Татьяны Лариной ни разу не отдали певице с ограниченной мобильностью» — они ведь звучат, хоть пока и тихо, но на полном серьезе. Социальные активисты подсчитывают, какой процент диалогов в фильмах сценаристы дают женщинам, какой — мужчинам. Женщинам меньше, ахтунг, дискриминация. Скарлетт Йохансон вынуждена публично отказываться от роли трансгендера — не потому что она бы не справилась, а потому что будет «справедливо», если роль трансгендера сыграет трансгендер! Работодатели, посмевшие указать в объявлении расовые и внешние параметры кандидатов, подвергаются общественному осуждению.
Мне все это кажется каким-то бредом. И бредом опасным, напрямую и жестко ограничивающим мою, например, личную свободу.
Почему я не могу нанять на работу человека с устраивающей меня внешностью? Почему я должна держать в меню веганские и безлактозные блюда?
Почему, рассказывая историю, я должна следить за тем, чтобы в ней в равной степени были представлены мужчины, женщины, представители ЛГБТ, люди с особенностями развития, аллергики, христиане, мусульмане… список бесконечен. Почему я — ну хорошо, не я, а продюсер фильма — не может отдать роль кого угодно тому, кому он хочет? Это его деньги и его риски, и потери будет нести он, а не дискриминированные всех мастей, что заставили его отказаться от кассовой звезды и снимать никому не известную актрису на основании одной только ее трансгендерности.
Это порочная практика, и ничего хорошего от нее ждать не приходится. В ситуации, когда дискриминацией можно считать почти что угодно, что мешает мне потребовать работу, например, бельевой модели — а что, хорошая ж работа! — напирая на то, что неприлично дискриминировать сорокалетних «плюс сайз» женщин? Почему бы мне не застыдить любого, кто не проявит ко мне личный интерес, напирая на свои национальность, вес, возраст, социальный статус? Это потому что я русская? Ты что, русофоб? Потому что мне сорок? Ты не в курсе, что это эйджизм? Караул, дискриминируют.
Манипулирование принадлежностью к какой-либо социальной группе для получения выгод сводит на нет все разговоры о равных правах. Мы не развиваемся как общество, мы топчемся на месте: одни люди по-прежнему равнее других, просто теперь это другие люди. Давление социального тренда заставляет игнорировать профессионализм и здравый смысл, и прежде чем пробормотать в мой адрес «ксенофобка» и «нетолерантное чудовище», задайте себе один простой вопрос: вы бы предпочли, чтобы вас учил, лечил, возил, одевал, кормил или развлекал — кто? Тот, кто умеет это делать хорошо? Или тот, кто получил эту работу потому, что работодатели побоялись быть обвиненными в дискриминации?
