Цивилизация
Когда я встречаю совсем новых репатриантов (и кажусь себе старожилом), понимаю, какие неправильные вещи их волнуют. Почему нет батарей в квартире при таком климате, почему обувь дорогая и некачественная, почему на улице много мусора. Оно и понятно. Пособие хоть и не очень большое, но позволяет поразмышлять о разной лирике. Однако через полгода оно прикажет долго жить, закончится ульпан, и новые репатрианты обнаружат себя в ситуации поиска работы и ивритом на уровне «Повторите, я не понял».
Здесь совсем по-другому относятся к работе, но это понимаешь не сразу.
Это вовсе не потому, что в Израиле серьезная безработица. Нет. Работа есть. На заводе, на уборке, по уходу за стариками. Такое есть всегда. И нельзя сказать, что это непрестижно, вот в чем дело. Любая работа вызывает уважение. Проблема в том, что она тяжелая, монотонная и за нее мало платят. И вот ты рассылаешь резюме в те места, которые кажутся тебе подходящими по уровню квалификации, а тебе отказ приходит только в лучшем случае. В худшем тебя просто не удостаивают ответом.
Ты мечешься, депрессируешь, я начала поглядывать на нищих, которые роются в мусорном контейнере с мыслями: «Вот она, твоя судьба». Серьезно так думала. Потом послала свое резюме в большой супермаркет и в контору, которая занимается уходом за пожилыми людьми.
И вот тут моя депрессия приобрела блеск и завершенность. Меня не взяли туда, куда берут всех.
Представляете, злобные старожилы демонически хохотали и требовали, чтобы я шла мыть полы. Как все. И вот тебе отказывают в этом праве. Хотя я отчасти понимаю великого и ужасного менеджера, который ищет женщин резать колбасу. Кого он возьмет? Журналиста, телеведущую, человека с какими-то регалиями и автора нескольких книг или нормального продавца? Я бы взяла нормального, потому что так надежнее.
Я уже хотела написать фантазийное резюме (все равно трудовую книжку никто не спрашивает), но тут случилось чудо и меня взяли на телевидение. Иначе как чудо я квалифицировать это не могу, потому что нынешняя алия сплошь гуманитарная и журналистов в ней пруд пруди. Прыгают как блошки на собаке. Так появилась моя первая запись в резюме новой жизни, и стало легче. Я не шучу, когда говорю, что легче.
Если ты уже работал в новой стране, это гораздо лучше выглядит, чем поиски первой работы.
Кроме того, Израиль — маленькая страна больших связей, и когда ты уже работаешь, ты их худо-бедно заводишь, поэтому вторую работу я искала не три месяца с депрессией, а неделю, и даже не успела испугаться, как снова вышла «пахать».
О пахоте, кстати, хочется сказать особо.
Нет, в Израиле есть блатные должности, где пахоты нет, а есть много всяких конфеток. Но вот тут уже нужны такие связи, которых у нового репатрианта точно нет. А в остальных местах надо работать без дураков.
Очень плохо проходит «забрать ребенка из садика», «болит голова» и «Луна в знаке Марса влияет на выработку». К врачу — в свободное время. Меня это не очень удивляет, я всю жизнь привыкла так работать, но многие несколько теряются.
И теряются еще от того, что очень хорошо о себе раньше думали. Цена эмигранта в любой стране невысока. Про Большую Алию девяностых рассказывают байки, как они за своим мытьем полов хвастались, что работали главными инженерами. Про ребят своего призыва я тоже могу рассказать немало таких историй.
Я как-то сразу поняла, что махать былыми заслугами бесполезно. Держи почетную грамоту на стене на память, особенно если твоя профессия была связана с русским языком.
Принял решение прожить вторую жизнь, начинай с нуля. Лукавлю. Конечно, если мозги на месте, руки есть — не совсем с нуля. Зато груз соответствия своим амбициям уже не давит.
И вот тут хорошие новости. Я вижу, как через пару лет многие начинают выкарабкиваться с уборок, заканчивают курсы, находят работу по специальности. Иногда блестящую, если программист или инженер, иногда приемлемую, если специальность неконвертируемая или образование в заборостроительном институте подкачало.
Более того, я знаю, что для этого нужно. Железные нервы и упорство обреченного. Это страшно трудно и горько. Две подушки покроются плесенью от слез, прежде чем что-то начнет получаться. Но еще раз повторю. Вы приняли решение начать все сначала — наверное, у вас были причины. Теперь плачьте и пытайтесь попробовать головой крепость стены, только не нойте.
В российских СМИ я последнее время читаю много статей на тему, как эмигрантам было плохо и они вернулись, потому что им приходилось много работать. А также экономить воду и электричество. Спешу вас успокоить. Вода в кране есть. Свет горит. Интернет на приличной скорости.
А вот что экономика создается работой, а не продажей нефти, эту мысль, конечно, трудно переварить. В голове не помещается. Но мы все тут постепенно ее перевариваем.
И когда оказываешься внутри другой системы координат, перестаешь понимать, например, сумочку «Шанель» в метро. Потому что на эту сумочку можно учить детей. Или поехать в отпуск. Или заплатить ипотечный кредит. Цена эмигранта невысока, но он зато идет в первый класс и ему объясняют цену денег. И его штанов из прежней жизни, где он выпендривался не по средствам.
Многие меняют профессию. Просто для того, чтобы разумно распорядиться этой новой жизнью.
Одна моя подруга журналистка выучилась на медсестру. А медсестра в Израиле работа с хорошей зарплатой и очень востребована на рынке. Да, тяжелая. Очень. Но не это определяет. Другая подруга, редактор, закончила курсы поваров и работает в кафе. Очень довольна.
Есть ли те, которые получают нокаут, от которого не поднимаются? Есть. Но отъезд — это такой риск. Жизнь пощупает ваши кости, это я точно могу вам обещать. Ничего другого не гарантирую, но ваше мужество пройдет такой экзамен, который раньше вас сдавать никто не требовал.
Напоследок расскажу историю, которая мне самой страшно нравится. Есть у меня друг, который приехал в Израиль немного за тридцать, что для актера довольно солидно. И не собирался быть актером, реалист. Мечтал работать на мусорной машине. Потому что иврит не требуется кроме двух слов — «оп» при подъеме контейнера и «са» (двигайся) — это водителю. На сленге так и зовется эта работа «опса».
Но работа государственная, при муниципалитете. Не всех берут. Он даже характеристики от соседей собирал. И вот. Его взяли. Жена обнимала Володю со слезами.
После первого рабочего дня ему сказали, что он не годится. Хотя парень хороший.
Делать нечего, пришлось стать звездой израильского кино. На иврите. А потом звездой международного масштаба. Снимался у Натали Портман в «Повести о любви и смерти» и сейчас закончил съемки в голливудском боевике.
Отличается ли он от московских звезд московского разлива? Очень. Он настоящий. Не знаю, как объяснить. Он человек, а не манекен для пластических операций и дизайнерских пиджаков. Со своими, а не выученными словами. Для чего я вам это рассказала? Просто так. К тому, что жизнь вообще любит ломать. Что в эмиграции, что нет. Но человеческое обязано победить.
