Американские гонки

Завтра Америка идет на выборы. Да, в рабочий день, как было установлено отцами-основателями 200 с лишним лет назад, так и осталось по сей день. Прибегая на избирательные участки едва не в 7 утра перед работой или, наоборот, заезжая вечером, американцы будут выбирать треть сената и полный состав палаты представителей.

Сроки, опять же, изложены в американской конституции, и никто с тех пор не менял их в сторону сокращения или увеличения: палата представителей переизбирается вся каждые два года, сенат обновляется каждые шесть лет. А между ними — президент, которому отведено четыре года.

Уход Барака Обамы состоится через два года. Но кто придет вместо него, активно начали обсуждать уже сейчас.

В этот вторник демократы должны потерять вторую палату конгресса — сенат. Палату представителей они уже потеряли – там с 2010 года доминируют республиканцы. Для «взятия» сената им нужно набрать лишь пять дополнительных мест к уже имеющимся, а разочарование в демократах столь велико, что могут взять и все девять.

Да, в американской истории такое не просто случается, а случается регулярно: президент теряет законодателей. Они начинают принадлежать к другой партии, и более своих инициатив, особенно тех, что касаются внутренней политики, налогов и распределения бюджетных средств, он провести не может. Даже популярные президенты это проходили — например, Франклин Делано Рузвельт.

Американцы вообще не любят всю свою любовь и поддержку концентрировать вокруг одной партии и одного человека.

Страх к монополии – одной фигуры, партии, ветви власти – привит нации еще отцами-основателями. Они создавали представительство в федерации, но не строили – об этом в России все время забывают – демократию. Больше того, после восстания Шейса они опасались демократии. (Был такой герой войны Дэниел Шейс, который в 1786 году поднял в Массачусетсе восстание масс.)

Народное согласие не есть само по себе гарант свободы. Свобода, полагали авторы конституции США, связана не с демократией, а с собственностью.

Отцы-основатели боялись диктатуры большинства и строили систему, которая «сделает менее вероятным, чтобы воля большинства слилась в едином побуждении нарушить права других граждан».

Как замечал четвертый президент США Джеймс Мэдисон, люди достаточно хороши, чтобы иметь свободную форму правления, но недостаточно хороши, чтобы сделать ее неизбежной.

Уже в середине XX века другой мудрый общественный деятель напоминал: «При отсутствии информации, обсуждения и власти, способной сделать решение эффективным, демократически выраженное мнение людей имеет значение не большее, чем аплодисменты на спортивных соревнованиях».

Если ни до, ни после опускания бумажки в урну гражданин более не может повлиять на своих избранников, это не демократия, а избирательное шоу. Причастность без последствий.

Мэдисон предвидел и другую опасность, а именно: заигрывание властей с массами. Поэтому он считал, что правительство должно сохранять некоторую дистанцию от народа, чтобы не было желания потакать сиюминутным прихотям толпы, но в то же время быть подотчетным народу, чтобы не впасть в искушение своеволия и авторитарного правления.

С тех пор нация периодически консолидируется вокруг фигуры лидера. Так, в частности, было в Гражданскую войну вокруг Авраама Линкольна, так было в период президентства Франклина Рузвельта. Так было после 11 сентября вокруг Джорджа Буша, когда его рейтинг взлетел к 90 процентам.

Однако вслед за этим, как правило, на протяжении двух последующих лет страна возвращается к балансу партий и интересов.

Что, собственно, и происходит сейчас. Хотя дела в экономике выправились, люди, как отмечают наблюдатели, «не почувствовали этого на своих зарплатах», отчего рейтинг демократов оставляет желать лучшего. Больше того, сложилось мнение, что, голосуя за демократа, голосуешь за Обаму, и это понижает шансы даже умеренных партийцев.

Кампания вообще чрезвычайно политизирована, ее называют чуть не «войной партий».

Борьба за легислатуры штатов, места в сенате и палате представителей ведется скорее на основе идеологических разночтений, чем на более традиционных для американцев деталях будущих отчислений на содержание школ, дорог и медстраховок.

Явка на этих выборах будет меньше, чем на президентских, тут все, как в России. Но принципиальное отличие в том, кто на эти выборы не придет. Прежде всего представители именно низкооплачиваемых слоев электората, испаноговорящие и темнокожие. Именно они обеспечивали хорошие проценты демократам на последних выборах.

Главная борьба идет в Канзасе, Колорадо, Айове, Луизиане, Арканзасе и на Аляске. Неочевидны победы демократов в Мичигане, Северной Каролине и Нью-Хэмпшире.

Что будет означать провал демократов, помимо еще большей скованности в действиях? Фактически ничего. Они уже и так часть инициатив приостановили, понимая, что через конгресс их не провести. Означает ли это, что через два года, когда пройдут президентские выборы, Овальный кабинет займет республиканец? Совершенно не означает.

Все может быть наоборот. Потому Хиллари Клинтон и называют главной претенденткой на Белый дом.

Вокруг семейства Клинтонов уже концентрируются толпы сторонников и миллионы спонсорских денег. Оба политика активно ездят по штатам, где демократы еще имеют шанс выиграть во вторник.

Прорыв, совершенный нацией с избранием Барака Обамы, завершается разочарованием и прежде всего — разочарованием элит. Будучи выходцем из обычной семьи, работником социальных коммьюнити да еще и темнокожим, он представлял собой принципиально нового для Америки лидера, десятилетиями придерживавшейся более элитарной системы отбора.

Это, кстати, еще одна ошибка российских наблюдателей. Считая Джорджа Буша этаким разухабистым малым с техасского ранчо, они совершенно забывали о том, что он в полной мере относился к американскому истеблишменту. Выпускник Йеля и Гарварда, сын президента, внук сенатора и правнук генерального менеджера одного из заводов Рокфеллера, занимавшего посты в системе федерального резерва и президентском комитете Гувера.

Обама принадлежал к типажу совершенного иного рода, и это вызывало гордость нации и ее элит. Гордость сменилась унынием, граничащим с раздражением, и теперь, похоже, истеблишмент намерен исправить ошибку.

Семейные узы в политическом процессе Америку не пугают, что подтверждает и нынешняя кампания. Например, в Джорджии на выборы идет дочь хорошо известного в России сенатора Сэма Нанна.

Три семьи дали Америке по два президента — Адамсы, Рузвельты, Буши. Теперь такой семьей могут стать Клинтоны. Американцы не боятся, что это может превратиться в монархию либо в монопольный семейный подряд. Не дадут. Никому они не дадут получить полный контроль над страной.

Конечно, за два года еще многое может произойти. Но пока складывается впечатление, что американский правящий класс более не хочет экспериментировать и делает ставку на клан. Понятный, маститый, с политическим опытом и мощными связями.

А уж этого у семейства Клинтонов не отнять. Как и колоссального прагматизма, привитого многими годами пребывания в разных ветвях и уровнях власти. И если женщина, прошедшая громадный публичный скандал, угрозу импичмента супруга, госдеп, станет президентом, Москве будет с ней очень непросто.