Подписывайтесь на Газету.Ru в Telegram Публикуем там только самое важное и интересное!
Новые комментарии +

Шариат и мусульманские гетто: что ждет ислам в России

Константин Казенин и Ирина Стародубровская — о госполитике в отношении мусульман

Ждет ли Россию резкий рост доли мусульманского населения? Есть ли угроза новой волны радикальных исламских настроений в нашей стране? Надо ли распространять нормы шариата на светское государство? Об этом «Газете.Ru» рассказали директор Центра региональных исследований и урбанистики ИПЭИ РАНХиГС Константин Казенин и руководитель направления «Политическая экономия и региональное развитие» ИЭП имени Е.Т.Гайдара Ирина Стародубровская.

Недавно глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин заявил о том, что в Москве уже 3-4 миллиона мусульман, что необходимо строить как можно больше мечетей, а также публично предложил узаконить многоженство в мусульманских регионах России.

— Действительно ли можно ожидать в обозримом будущем резкого прироста мусульманского населения и его доли в общем составе населения России?

Константин Казенин: — Предположения о «радикальном приросте» основаны прежде всего на более высокой, чем в России в целом, рождаемости в регионах Северного Кавказа и в странах Средней Азии, откуда в Россию идет интенсивная миграция.

Если говорить о Средней Азии, прежде всего надо отметить, что страны, откуда идет интенсивная миграция (Киргизия, Таджикистан, Узбекистан), в последние десятилетия сами далеки от демографической стабильности. В Киргизии, например, рождаемость заметно упала в первое постсоветское десятилетие, затем с начала 2000-х, по мере улучшения экономической ситуации, стала постепенно восстанавливаться, но в последние годы опять снижалась. Похожие флуктуации происходят и в соседних странах — донорах трудовых мигрантов. Скорее всего, в них в ближайшие годы продолжатся колебания рождаемости где-то вблизи уровня трех детей на одну женщину, как это имеет место в последние десятилетия в ряде стран Ближнего Востока, где массовое переселение в города существенно меняет семейные нормы.

— Значит ли это, что рождаемость в странах Средней Азии, дающих наибольший поток мигрантов в России, будет приближаться к европейской?

Константин Казенин : — Нет оснований думать, что это приведет к снижению рождаемости до нынешних «европейских» уровней. Но примеров, чтобы с позиций, на которых она сейчас находится в той же Средней Азии, рождаемость «прыгнула» обратно к уровням в полтора-два раза более высоким, в мире пока нет.

При этом рождаемость международных мигрантов обычно не копирует рождаемость на их исторической родине. Тут важнейший вопрос — как рождаемость будет меняться у последующих поколений мигрантов, то есть у тех, кто уже родился на «новой» родине.

Второе поколение мигрантов — дети переселенцев — в демографическом плане самое непредсказуемое. Оно может «подстраиваться» под нормы семейного уклада, которые видит на принимающей территории, а может ориентироваться на устои предков. Но в любом случае практически всегда у второго поколения мигрантов рождаемость ниже, чему первого.

Что касается третьего и последующих поколений мигрантов, то они в подавляющем большинстве случаев неотличимы от других жителей страны по репродуктивному поведению. Правда, есть исключения, но они всегда имеют какое-то объяснение. Так, выходцы из Пакистана и Бангладеш в Великобритании уже в нескольких поколениях сохраняют весьма интенсивные контакты внутри своей общины и имеют более высокую рождаемость. Относительно более высокая рождаемость многих поколений выходцев из Мексики в США часто объясняется их низким социальным статусом, принадлежностью к тем общественным слоям, где ограничение рождаемости не является общепринятой нормой.

Так что я бы не усматривал явных параллелей между этими диаспорами и выходцами из Средней Азии в РФ и уж точно не разделял бы алармистских предположений о «взрывном росте» их численности . Но и не забывал бы, имея в виду эти примеры, что социальное положение мигрантов может влиять на их рождаемость иногда не самым очевидным образом.

— А что происходит с рождаемостью в регионах России с большим количеством мусульман, на том же Северном Кавказе?

Константин Казенин: — Что касается российского Северного Кавказа, в его западной части (Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Адыгея, Северная Осетия) рождаемость очень мало отличается от общероссийской. В Дагестане, Чечне, Ингушетии ситуация действительно иная. Точный уровень рождаемости там определить трудно из-за проблем с официальной статистикой, но ясно, что, например, доля женщин, имеющих трех и более детей, в этих республиках заметно выше, чем по России в целом. Однако в Дагестане переселение в города, носившее в 1990-е годы обвальный характер, рождаемость заметно снизило. В Чечне, а отчасти и в Ингушетии высокая рождаемость во многом может быть объяснена «восстановительным» ростом после военного периода, в который многие откладывали браки и рождение детей. Но влияние этого фактора в ближайшие годы должно ослабнуть. В целом картина такая, что рождаемость в этих регионах в обозримом будущем имеет шанс остаться выше общероссийской, но точно не будет превышать ее в разы.

— Можно ли говорить о какой-то исламской угрозе России? В 2000-х тема исламского терроризма и борьбы с ним была одной из важнейших в официальном российском внутриполитическом дискурсе, а сейчас практически сошла на нет — значит ли это, что такая угроза в России исчезла?

Ирина Стародубровская: — На этот счет существуют разные точки зрения. Ситуация может развиваться по нескольким сценариям.

С одной стороны, вполне возможно, что мы имеем дело с понижающейся фазой цикла религиозно мотивированного насилия, за которой последует новый всплеск. Если посмотреть на страны, в которых действуют практикующие насилие протестные движения, то мы увидим, что во многих случаях процесс развивается циклически. Противостояние достигает своего пика, затем накал снижается: лидеров и наиболее активные участников движения арестовывают либо убивают; «группы поддержки» устают от постоянного стресса; очевидная несправедливость масштабного насилия, когда страдают невинные люди, отталкивает возможных сторонников.

Однако, если глубинные причины, толкающие людей к насильственным действиям, не преодолены, новое поколение вполне может снова взяться за оружие, оправдывая это в том числе и радикальной исламской идеологией. В России эта проблема сегодня ушла с повестки дня как в результате «силовой зачистки» перед Олимпиадой-2014, так и из-за массового отъезда радикально настроенной исламской молодежи в Сирию.

Впрочем, участие в последних террористических актах в Чечне совсем молодых ребят показывает, что риск прихода нового поколения в основанный на насильственных практиках протест вполне реален.

С другой стороны, я не считаю такой сценарий неизбежным. Радикализм во многом вырастал из хаоса и неопределенности постсоветского кризиса, из характерных для этого периода масштабных процессов урбанизации, из чеченских войн, запустивших «спираль насилия». Сейчас ситуация в определенной мере «устаканилась». Если государство будет в своей политике учитывать интересы исламской молодежи, втягивать ее в диалог, допускать мирные формы протеста и не позволит заново запустить «замкнутый круг насилия», думаю, наиболее негативного сценария вполне возможно избежать.

— Надо ли существенно увеличивать количество мечетей в крупных «немусульманских» городах России? Должны ли они строиться за счет государства или только за счет уммы?

Ирина Стародубровская: — В соответствии с Конституцией РФ, в нашей стране провозглашен принцип свободы вероисповедания. Это означает, что религиозные люди в любых российских городах — «мусульманских» или «немусульманских» — по закону должны иметь возможность практиковать свою религию. Им для этого должны создаваться комфортные условия. Поэтому я считаю, что количество мечетей должно быть достаточным для того, чтобы обеспечить всех практикующих мусульман возможностью посещать коллективную пятничную молитву, когда наибольшее число верующих приходит в мечеть.

Наличие достаточного числа мечетей в разных районах крупных городов не только сделает их посещение более удобным для верующих, но и предотвратит перспективу формирования «мусульманских гетто» вокруг незначительного числа имеющихся мечетей.

Уже сейчас можно наблюдать, что мусульмане массово селятся поближе к мечети, чтобы был удобнее ее посещать, а люди других вероисповеданий начинают чувствовать себя неуютно и из этого района уезжают. Между тем опыт европейских стран показывает, что формирование гетто по религиозным или этническим основаниям создает серьезные проблемы и усиливает радикализацию.

В светском государстве я не вижу оснований для того, чтобы бюджетные средства шли на строительство культовых сооружений. Причем не имеет значения, к какой религии они относятся — церквей, мечетей, пагод. Но важно, чтобы государственные органы не препятствовали мусульманским общинам строить мечети, содействовали в выделении земельных участков, в оформлении документов. Если мусульмане понимают, что им никто не мешает практиковать ислам, если они не ощущают дискриминации по религиозному признаку — это важнейшая предпосылка того, чтобы циклический подъем насилия, о котором я говорила выше, не стал реальностью.

На самом деле, нельзя не сказать о бытующем представлении, что мечети становятся рассадником радикализма, и если их будет много, органы власти не смогут осуществлять достаточный контроль. Это представление не соответствует действительности. «Рассадниками радикализма» могут быть любые места, где люди общаются и обмениваются мыслями: кафе, спортзалы, летние лагеря, интернет. Тотальный контроль за всеми ними в любом случае вряд ли возможен. С радикализацией необходимо бороться другими способами. Если же мечетей недостаточно, возникают незарегистрированные молельные дома, и там уже вообще нет никакого контроля. Так что таким образом проблема не решается, а загоняется вовнутрь и обостряется.

— Насколько велика угроза импорта радикального ислама в Россию через трудовых мигрантов?

Ирина Стародубровская : — У этой проблемы есть два аспекта.

С одной стороны, действительно, если мигранты приезжают из мусульманских регионов, где среди молодежи распространены радикальные исламские идеи — не важно, внутри страны или из-за рубежа — весьма вероятно, что среди приезжих окажется некоторое число носителей этих идей.

С другой стороны, покидая привычную среду, где их поведение определялось сложившимися социальными регуляторами, мигранты оказываются на перепутье различных кругов общения, идеологий, моделей поведения и вполне могут попасть под влияние радикалов.

И в том, и в другом случае ощущение чуждости отторгающей их среды, реальная или иллюзорная дискриминация, социальная замкнутость могут подтолкнуть мигрантов в отдельных случаях перейти от слов к делу.

Важнейший способ противодействия этой угрозе — отработка эффективных механизмов адаптации и интеграции мигрантов. Пока подобные механизмы в основном направлены на создание дополнительных барьеров — ограничение времени пребывания в стране, экзамен по языку, необходимость различных разрешений. Между тем, для снижения рисков нужно развивать механизмы поддержки мигрантов в поиске жилья, работы для членов семьи, устройстве детей, социализации женщин-домохозяек. Привлекать к этому некоммерческие организации, местные сообщества. Это позволит ограничить влияние на мигрантов тех кругов, которые, помогая им устраиваться на новом месте, одновременно втягивают их в радикальные сети, а также снизит чувства дискриминации и отчуждения, способствующие радикализации.

— Надо ли распространять исламские законы (многоженство, суды шариата) на российские регионы с преимущественно исламским населением или допускать возможность таких законодательных норм в отдельных регионах страны в федеральном законодательстве?

Ирина Стародубровская: — В мире сейчас все большее распространение получает модель так называемого ассиметричного федерализма — системы взаимодействия центра и регионов, в рамках которой регионы с выраженной религиозной, этнической, культурной спецификой получают возможность существовать в режиме, отличающемся от общестранового, в том числе и в сфере законодательства. Причем, если раньше считалось, что это ведет к ослаблению государства, а последние десятилетия практика доказала, что все наоборот — это укрепляет его устойчивость.

Я не вижу проблемы в том, чтобы в мусульманских регионах люди могли (но не были обязаны) пользоваться нормами шариата, например, в семейном или коммерческом праве.

По факту это происходит и сейчас — некоторые аналоги шариатских судов официально действуют при региональных муфтиятах, образованные в исламе люди могут неформально решать по шариату интересующие их вопросы и урегулировать конфликты.

Однако есть некоторые тактические соображения, которые не позволяют мне поддержать предложения полной легализации применения шариатских норм. Во-первых, это может обострить конфликт между различными исламскими течениями, втянув их в борьбу за контроль за формируемыми шариатскими судами. Во-вторых, в мире есть прецеденты, когда легализация шариатских норм в отдельных сферах давала повод радикалам принуждать мусульман пользоваться лишь шариатскими судами, а также толкала их на борьбу (в том числе и вооруженную) за полномасштабное введение шариата, в том числе в сфере уголовных наказаний.

Поэтому оптимальной политикой мне кажется подход «не легализовывать и не запрещать». Не препятствовать тем неформальным практикам, которые вполне успешно действуют в некоторых российских регионах, но и не вводить их формально в законодательство, дабы не усиливать конфликты.

Новости и материалы
В Курской области повредили плитку у мемориала павшим воинам
Беременная Жизель Бюндхен показала фигуру в облегающей майке и легинсах
Россиянам дали совет, как произвести хорошее впечатление на собеседовании
Сербия попросила Россию помочь с реализацией проекта отвода от «Дружбы»
Бывший муж Бритни Спирс снялся с голым торсом
Соцсети удивил способ Илона Маска есть картошку фри
Новый китайский кроссовер продают по цене бюджетного отечественного автомобиля
Ковальчук считает, что Запад должен платить России за очистку воздуха
Microsoft обвинили в навязчивой рекламе новых компьютеров с Windows 11
Норвегия выделит Киеву $45 млн на поддержку оборонной промышленности
Российский шестиклассник украл из столовой нож и угрожал им школьникам
Врач заявила, что кофеин мешает усвоению витамина C
Великобритания ввела санкции против бизнесмена из Украины
Санитар и строители спасли семилетнего ребенка, провалившегося под лед в Курганской области
Названа дата выхода фильма «Руки Вверх!» в сети
Россиянам назвали три обмана автосалонов, предлагающих большие скидки в «Черную пятницу»
Нефть резко подорожала
Стоимость биткоина побила новый рекорд
Все новости