Цивилизация
«Действительно, это конкретное дело породило большое количество вопросов. Мы это видим. Но отталкиваясь от этого дела, делать выводы о недоверии к целой системе я считаю неверным», — сказал пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков. И добавил: «Сама по себе ошибка возможна, потому что везде работают люди. Нигде и никогда нельзя исключать ошибки». Так официальный представитель главы государства прокомментировал прогремевший на всю Россию арест журналиста издания «Медуза» (организация включена Минюстом в список иноагентов) Ивана Голунова.
Ни одно из громких уголовных дел с подозрением на «заказ» (а их было немало) не вызывало такой массовой и бурной реакции людей, как дело Голунова. За право постоять в одиночном пикете с лозунгами в поддержку журналиста в Москве и Петербурге (прямо во время Петербургского международного экономического форума) образовалась очередь. Порядка 2 тысяч человек вечером 9 июня (уже даже почти ночью) у здания Никулинского суда, где Ивану выбирали меру пресечения, скандировали лозунги с требованием его освобождения.
В понедельник три ведущие деловые газеты — «Коммерсантъ», «Ведомости» и «РБК» — вышли с одинаковой обложкой в поддержку Голунова и совместным заявлением, в котором от полиции требуют не просто честного расследования, но и обнародования всей доказательной базы, а также привлечения к ответственности виновных, если этих доказательств не будет. Тысячи людей добавили к своей аватарке в фейсбуке стикер «свободу Ивану Голунову» (причем среди них далеко не только журналисты и точно люди очень разных политических взглядов, в других ситуациях — скорее враги друг другу, чем союзники). Голунова публично поддержали известные музыканты, писатели, кинематографисты (даже «Кинотавр» в Сочи открылся с заявления председателя жюри Константина Хабенского — точно не «либерала» и не «оппозиционера»).
Почему так получилось? Откуда такая массовая солидарность? Почему журналисты вдруг вспомнили о корпоративной солидарности, о которой не вспоминали даже в более жестких ситуациях? Почему практически никто даже из активных публичных сторонников власти не стал активно топить в соцсетях за то, что доблестная полиция успешно повязала реального опасного «наркодилера»? Почему суд, в России, если от чего и не зависимый, так только от общественного мнения, на сей раз избрал самую мягкую меру пресечения из всех возможных — домашний арест? Хотя знакомые с подобными делами юристы в один голос говорят, что «домашних арестов» в делах о сбыте наркотиков обычно не бывает.
О чисто процессуальных вопросах к следствию с 7 июня, когда стало известно о задержании Голунова (по факту оно произошло 6-го), написано немало. И о том, почему следователи изъяли наркотики в ходе «оперативно-розыскных мероприятий» (это не обыск), хотя по закону в ходе таких мероприятий нельзя ничего изымать. И о том, почему сотрудники УВД одного округа Москвы задерживали человека на территории другого округа. И про восемь фотографий с «места преступления», семь из которых оказались не оттуда (что практически сразу признала и сама полиция). И про то, что обычно поиски наркотиков в квартире наркодилера занимают несколько часов (торговцы наркотой как-то не имеют привычку хранить товар на видном месте), а тут нашли прямо сразу — будто заранее знали.
Но главные причины очевидного массового показного неприятия случившегося с Иваном Голуновым в другом.
Во-первых, использование подброшенных наркотиков для того, чтобы сажать неугодных или исправлять статистику раскрытых преступлений (выполнять этот странный полицейский KPI давно стало распространенной повcедневной практикой работы наших правоохранительных органов). И это широко известно в том числе людям, далеким от какой-либо активной гражданской и политической позиции. Показательно, что сейчас в России, не самой наркодилерской стране мира и не самой «употребляющей», по данным ЦСР, среди отбывающих наказание в исправительных учреждениях самая большая доля сидящих — 38% — получили срок за преступления, связанные с наркотиками. Причем, в первую очередь за их употребление. В частности, в 2017 году за приобретение, перевозку и хранение наркотиков без цели сбыта (ст. 228 УК РФ) осудили в четыре раза больше людей, чем за сбыт (ст. 228.1 УК РФ) — 85 857 человек против 20 051.
Во-вторых, эта история показывает критический уровень общего недоверия людей к полиции.
В мае прошлого года ВЦИОМ составлял рейтинг доверия населения к силовым структурам. Согласно этому рейтингу, полиции доверял лишь 21% россиян. Масса странных уголовных дел, возникавших как политические заказы или как способ передела бизнеса, пытки людей в полиции (часто вообще без всякой политики) создали у людей определенный негативный образ полицейского. Для людей он часто не защитник безопасности, а скорее источник опасности.
Но самая главная причина такой реакции — нарастающее в обществе возмущение наглостью, вседозволенностью и показной роскошью части чиновников и силовиков. Сначала задерживают полковника МВД, у которого в квартире находят 9 млрд рублей — их, в отличие от невесомых пакетиков с наркотиками, подбросить незаметно невозможно. Потом этот рекорд бьет полковник ФСБ и его друзья с 12 млрд рублей. Когда на таком информационном фоне у журналиста, спокойно, без политических оценок (Голунов никогда не был политическим журналистом и политическим активистом) расследовавшего легальные и теневые бизнесы чиновников и силовиков, «вдруг» находят наркотики — люди верят журналисту, а не силовикам.
Кроме того, выяснилось, что, по крайней мере, в журналистской среде еще возможна корпоративная солидарность.
Навык «цеховой солидарности» (не путать с «круговой порукой) вообще является одной из важнейших черт развитого гражданского общества. Собственно, подобные ситуации вообще являются индикатором наличия или отсутствия в стране общества, которое должно быть независимо от государства и спрашивать с государства за его действия.
Но никаких оснований для эйфории у общества, как и для паники у части, очевидно, заигравшихся силовиков и чиновников, пока нет. Неизвестно, кто реально стоит за всей этой историей, почему она случилась в разгар Петербургского международного экономического форума (впрочем, понятно, что владельцам теневых бизнесов есть дело только до своих денег, а не до «имиджа России» или каких-то форумов). Неизвестно, насколько гласно и честно будет дальше вестись расследование. Не захочет ли «силовая машина» просто замотать это дело, спустить его на тормозах, в частности, воспользовавшись начинающимся сезоном отпусков. Даже показательная порка полицейских и прекращение дела против Ивана Голунова за отсутствием состава преступления не станут однозначным доказательством того, что наше государство изменилось. Но все-таки надо с чего-то начинать.
По всем опросам, главный дефицит, который ощущают россияне всех возрастов, разных социальных статусов, с разным материальным положением — это дефицит справедливости. Если государство научится удовлетворять этот дефицит, прислушиваться к мнению общества в конкретных частных ситуациях, когда государственные органы, по мнению людей, чинят произвол, это станет очень важным изменением нашей государственной системы.
Пока мы можем говорить только о том, что в России есть зачатки гражданского общества, человеческой и цеховой солидарности. И большой уровень недоверия к тем, кто по долгу службы должен обеспечивать нашу безопасность. Иван Голунов писал расследования, направленные против конкретных людей. А оказалось — пошел против системы.
