Цивилизация
Серия «послаблений» началась с того же дела, с которым пару лет назад некоторые ассоциировали начало нового этапа «закручивания гаек» — на сей раз против творческой интеллигенции, отношения с которой у российской власти исторически были особые. Собственно, именно эти отношения являлись главным определяющим критерием «жесткости режима». Иными словами, по тем «поблажкам», которые власть делала творческим людям, можно было определить, у нас на дворе «оттепель» или «репрессии» (скажем мягче — политические заморозки).
И вот Мосгорсуд освободил под подписку о невыезде режиссера Кирилла Серебренникова, продюсера Юрия Итина и бывшую сотрудницу Минкультуры, директора Российского академического молодежного театра Софью Апфельбаум. Хотя неделей ранее суд низшей инстанции продлил на очередные три месяца срок домашнего ареста всем трем обвиняемым.
Серебренников находился под домашним арестом с 23 августа 2017 года. За это время вышли несколько его новых постановок, а сам он получил премии «Золотая маска» и «Ника». За него просили многие влиятельные люди, в том числе лично у президента. Возможно, нынешнее решение Мосгорсуда тоже результат чей-то просьбы? Или некий более значимый сигнал? Обычно, согласно неписанным законам российской «непознаваемой» правоохранительной системы, смягчение меры пресечения является косвенным свидетельством того, что либо дело разваливается, либо приговор уже фактически написан следователями (как это на практике обычно и бывает), и этот приговор относительно мягкий. В то же время в деле «Седьмой студии» настораживало то, что в отдельное дело производство было выделено следствие в отношении главного бухгалтера «Седьмой студии» Нины Масляевой. Многие считали это дурным сигналом. Она единственная признала вину. И активно давала показания на всех остальных. Обычно в таких случаях показания «расколовшегося», даже если это оговор или самооговор (на чем и настаивали остальные обвиняемые), могут быть использованы против других, считаясь уже доказанными.
На судебном процессе над Масляевой, казалось, все пошло именно по такому сценарию. Подготовленный текст она зачитала по бумажке: «Я выполняла все указания Итина, Серебренникова, Малобродского и обналичивала огромные денежные средства. Выделяемые средства были потрачены на проект «Платформа», а часть из них была похищена. Я принимала участие в хищении и получала вознаграждение, выполняя их указания. В АНО «Седьмая студия» были похищены более 130 млн рублей, по моим подсчетам», — заявила Масляева. По подсчетам следствия, сумма примерно та же (133 млн). Удивительное совпадение.
И вдруг Мещанский суд Москвы возвращает дело в прокуратуру. Обоснование: обвинительное заключение составлено с нарушениями, а следствию не удалось конкретизировать роль Масляевой в хищении. Все, кто знаком с российской правоохранительной машиной, тут же скажут, что это совсем не характерное для наших судов решение. Которое обычно означает, что в деле что-то пошло совсем не так. И это «не так» обычно относится к вопросам, непосредственно к сути данного дела не имеющим. Как говорят в таких случаях, «вмешалась большая политика». Или не вмешалась, а просто суд решил судить по совести и впрямь счел, что самооговора, простите, признания, Масляевой недостаточно, а такое признание вины — не есть «царица доказательств»? Мы не знаем, но хотим верить во второе.
Этим признаки уголовно-процессуальной «оттепели» не исчерпываются. Спустя пару дней уже само следствие попросило Басманный суд перевести под домашний арест основателя инвестиционного фонда Baring Vostok американца Майкла Калви. И суд это ходатайство, как ни странно, удовлетворил. Хотя даже президент не давал вроде бы какой-то косвенного «сигнала». Вместе с американцем выпущен под домашний арест бывший председатель правления банка «Восточный» Алексей Кордичев. В то же время ранее были оставлены в СИЗО еще на три месяца директор по инвестициям Baring Vostok Иван Зюзин, партнер инвестфонда Филипп Дельпаль, другой партнер инвестфонда Ваган Абгарян и гендиректор Первого коллекторского бюро Максим Владимиров.
По версии следствия, шестеро обвиняемых похитили 2,5 млрд рублей у банка «Восточный». Защитники Калви утверждают, что данный спор носит сугубо арбитражный характер. Такой арбитражный процесс, кстати, параллельно идет в Лондоне, и там у противников Калви все складывается пока совсем не в их пользу. Кроме того, по отношению к Калви и другим обвиняемым по этому делу, связанным с предпринимательством, вообще не должны были применять меру пресечения, связанную с лишением свободы. Так предусмотрено принятыми в свое время поправками в Уголовно-процессуальный кодекс. Правда, следствие настаивало, что преступление это не вполне предпринимательское.
Еще более примечательно то, что решение суда об изменении меры пресечения состоялось на фоне угроз со стороны Американской торговой палаты бойкотировать Петербургский международный экономический форум. Неужели это сыграло роль? Или заступничество неких людей, считающихся «особо приближенными»? Или же просто Калви и Кордичеву теперь предстоят непростые закулисные «переговоры» с акционерами банка, которые и инициировали данное уголовное дело, привлекши, по сути, на свою сторону силовиков. Как деликатно в присущей ему манере выразился по этому поводу премьер Дмитрий Медведев, «очевидно, что внутри этого конфликта лежит конфликт акционеров, который получил вот такое разрешение». А тем временем в СИЗО остаются пока четыре «заложника» по данному делу.
На этом фоне вряд ли решение по Калви можно считать хоть «оттепелью», хоть вкладом в улучшение инвестиционного климата. Тем не менее оно состоялось, и многими воспринимается как сигнал о «послаблениях».
Впрочем, по ряду других резонансных дел подобной «мягкости» пока не наблюдается. Например, в деле бывшего министра Михаила Абызова, чей арест Мосгорсуд 12 апреля признал законным — чиновник останется в СИЗО. В этом деле многие усматривают ряд странностей, косвенно указывающих на некую иную (истинную?) подоплеку, нежели события 7-летней давности, которые там фигурируют. Свои странности и в деле бывшего губернатора Хабаровского края и полпреда в Дальневосточном федеральном округе Виктора Ишаева. Полпреды у нас по «уголовке» еще не проходили. Тем более с такой смешной, если судить по его доходам и прежней влиятельности, суммой ущерба в 5 млн рублей. Но Ишаев хотя бы не в «кутузке». Наконец, совсем не милосердно выглядит следствие над футболистами Кокориным и Мамаевым, которым арест в СИЗО был продлен еще на полгода. Дело даже не в том, сколь суровым должно быть наказание за причинение физического вреда и хулиганство, а в том, что данное дело чуть ли не полтора десятка следователей «расследуют» уже больше полугода. Что там расследовать? Почему нет приговора до сих пор? Или речь идет не о правосудии, а о «показательной порке»?
Возможно, вообще бесполезно искать во всех этих процессах некую общую закономерность. Какой-то курс на «смягчение нравов».
В случае с футболистами порка, кажется, оказалась возможной лишь потому, что нашла коса на камень — Кокорин и Мамаев обидели чиновника. А прошлые их (и других «звезд») дебоши оказывались как бы незамеченными. Это вообще свойственно российскому государству и правосудию — почти не замечать обиженного маленького человека, будь то потерпевший или подследственный. За главврача калининградского роддома ведь влиятельный чиновник не заступится, а на последовательность правоохранителей или судов рассчитывать не стоит. Право у нас не прецедентное, приговоры за одно и то же могут быть кардинально разными.
На маленьких людях и мелких преступниках карательные органы делают статистику, а на больших — пиар, поэтому искать вчерашний день на перевале Дятлова куда перспективнее.
Поскольку в каждом деле есть свои собственные уникальные обстоятельства. Хотя, наверное, все же можно найти что-то общее. Во всех этих делах правоохранители как бы посылают сигнал обществу: мы ж не звери все-таки. К тому даже в части таких дел (Абызова и Ишаева, а также дела бывшего сенатора Арашукова) речь идет о борьбе со злоупотреблениями со стороны высшей номенклатуры, а это народу должно заведомо понравиться. Можно считать это признаком приближения власти к народу — тоже своего рода «оттепель». Да и тем же Кокорину и Мамаеву уже могли вполне «впаять двушечку» и отправить на зону куда-нибудь на Колыму. А они даже вон в футбол могут играть в тюремном дворике. Чем не «оттепель», спрашивается?
Другое дело, что во многих резонансных делах и как бы «мягких решениях» часть общества действительно уже хочет видеть хотя бы некое подобие «оттепели». Резонно замечая, что методами дальнейших ужесточений в самых разных сферах жизни – от экономики до интернета и социальных сетей, от выборов (и отбора на них кандидатов) до публичных мероприятий и третирования НКО — мы не совершим прорыва ни в этой самой экономике, ни в технологиях, ни в создании инвестиционного климата и привлекательного образа нашей страны в мире. Поэтому часто эти общественные силы, предъявляя все более четкий и сильный запрос на перемены, выдают желаемое за действительное. Ключевое слово тут--– именно «желаемое».
