Цивилизация
Британская прокуратура официально предъявила обвинения двум гражданам — Александр Петрову и Руслану Боширову — в отравлении экс-полковника ГРУ Сергея Скрипаля и его дочери в Солсбери в марте этого года. Общественности предъявлены фото этих двух мужчин с камер слежения и описан график их пребывания в стране. Эти обвинения также подтвердила премьер-министр Тереза Мэй, выступая в британском парламенте. Сами британские власти при этом утверждают, что подозреваемые — сотрудники ГРУ и запросто могли приехать в Великобританию под вымышленными именами и фамилиями, хотя их паспорта были подлинными. При этом Тереза Мэй подчеркнула, что Лондон даже не будет добиваться экстрадиции обвиняемых, понимая, что Россия все равно не признает обвинения и не выдает своих граждан другим государствам. Единственное, чего явно будет требовать и уже требует Великобритания прежде всего от своих западных партнеров — ужесточения санкций против России. Дело уже вынесено на обсуждение Совета Безопасности ООН.
Собственно, на этом дело Скрипалей формально заканчивается. В Великобритании его будут считать расследованным, в России — сфабрикованным. Более того, дело Скрипалей уже отыграно международными санкциями — была и массовая высылка дипломатов, и введенный 27 августа первый раунд американских санкций. Причем очевидно, что американцы руководствовались при введении этих санкций той же доказательной базой, которую сейчас официально предъявили британские власти.
Однако США не просто ввели санкции по делу Скрипалей, но и, по сути, выдвинули России ультиматум — в течение трех месяцев с момента введения первых санкций (то есть, примерно до 1 декабря) допустить международных наблюдателей на свои объекты, где предположительно может производиться и храниться химическое оружие, а также дать гарантии его неприменения в будущем. Россия едва ли пойдет на такой шаг, поскольку не производит химическое оружие — а как можно дать гарантии неиспользования того, чего нет?
Именно поэтому дело Скрипалей плюс продолжающееся расследование «русского следа» в американских президентских выборах становятся двумя долгоиграющими пластинками, под «музыку» которых против России могут ужесточать санкционные меры.
Уже никого не интересует, «было или не было» — вопрос только в том, как нас наказать. Причем, чтобы хоть что-то проверить, нужен официальный запрос — а его нет, напомнил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков.
«Мы неоднократно заявляли и можем подтвердить официально еще раз: Россия не имела и не имеет ничего общего с событиями в Солсбери. Россия никоим образом не причастна. Для нас являются недопустимыми какие-либо обвинения в адрес российского руководства», — добавил Песков.
Выходов у России в такой ситуации два — признать все, за что ввели санкции, правдой (этот сценарий невероятнен) или начать фундаментальную подготовку к тому, что санкции могут продлиться долгие годы. То есть относиться к ним не как к временным неприятным барьерам на пути развития, а как к «новой нормальности». К реалиям, в которых России придется жить и работать. Это уже не адаптация к санкциям, не выживание под их гнетом, а именно естественное существование.
Попытки подготовиться к жизни при санкциях Россия предпринимает. В частности, Совет безопасности России собрал с российских министерств и госкомпаний предложения по защите экономики от санкций США.
Среди обсуждаемых инициатив — включение в договоры России с другими государствами пункта о недопустимости использования норм американского права, а в международные коммерческие соглашения — оговорки о недопустимости обоснования форс-мажоров санкциями США, писало РБК. Это попытка защититься от института вторичных (экстерриториальных) санкций Америки, которые традиционно применялись в отношении Кубы или Ирана, но с принятием закона CAATSA стали угрожать и российским контрагентам. Например, санкции теперь угрожают любым иностранным покупателям российских вооружений, о чем недавно вновь предупреждал Госдеп.
Проблема таких идей состоит в том, что процесс перезаключения международных договоров с государствами не быстрый. А торговать надо «здесь и сейчас». Что касается международных коммерческих соглашений, то включение в них запрета на форс-мажор из-за санкций США может только еще сильнее отпугнуть иностранных инвесторов. В принципе, те, кто готов с нами иметь дело, не боятся американских санкций и сейчас. Опять же, появился целый бизнес юридических контор, направленный на обход санкционных запретов.
Возможно, именно такие точечные проекты с участием юридических фирм могут оказаться эффективнее, чем попытки перекраивать межгосударственные договоры и заключать такие коммерческие соглашения с «поправкой на санкции».
Кроме того, Россия активно пытается развивать систему альтернативных расчетов, но уповать на то, что нам удастся уйти от доллара в международной торговле, было бы слишком наивно.
Впрочем, одной своей стратегической цели Россия явно добилась. Мы хотели, чтобы с нами считались. Теперь это происходит. Правда, санкционная война стала следствием того, что нас не столько уважают, сколько действительно боятся. У Запада исчезла иллюзия, будто Россия со временем просто растворится в западном мире. Сейчас американские политики все чаще публично признают, что над «однополярным миром США» нависла угроза. А Россия наряду Китаем, Ираном и Северной Кореей фигурируют в этом картине мира в качестве главных стратегических противников Америки.
Вопрос в том, станет ли лучше России и россиянам от того, что нас теперь на полном серьезе боятся и собираются сдерживать? Готовы ли мы к долгосрочному экономическому противостоянию с Западом? Не обернется ли дело новой горячей войной, последствия которой даже трудно вообразить, учитывая, как изменилось оружие со времен Второй мировой? Все эти проблемы должны занимать нас гораздо больше, чем обвинения двух россиян по делу Скрипалей.
