Цивилизация
История со священником Венедиктом Цирковым (фамилия подлинная — жизнь придумывает сюжеты покруче писателей), исполнившим (вполне качественно) знаменитую песню «Мурка» в трапезной московского храма иконы Божией Матери «Троеручица» в районе Орехово-Борисово, стала доказательством правоты Гегеля. Великий германский философ писал, что «история начинается как трагедия, а заканчивается как фарс». Шесть лет назад, в февраля 2012 года, панк-молебен группы Pussy Riot в храме обернулся самым громким на тот момент политическим уголовным процессом, знаменитой «двушечкой» для участниц и бурной дискуссией в обществе о роли и месте РПЦ. Кроме того, панк-молебен привел к появлению в России закона об оскорблении чувств верующих. Священник, спевший «Мурку» в храме, вряд ли получит реальный срок за оскорбление чувств верующих. Но главное, что изменилось с тех пор, — роль и место самой церкви в жизни общества и государства.
Руководитель пресс-службы патриарха Московского и всея Руси Александр Волков сообщил, что священника Венедикта Циркова выгнали из московского храма и отправили в Тирасполь — «по месту службы». «Святейшему патриарху было доложено об этом. Поскольку этот священник, исполнявший песнопение, не является клириком города Москвы, он является священнослужителем Тираспольской епархии, по благословению патриарха ему приказано сегодня же покинуть епархию города Москвы и отправиться в Тирасполь под наблюдение своего правящего архиерея. Дальнейшие решения по нему может принимать уже тот епископ, в ведении которого он находится», — пояснил он.
На своей странице в фейсбуке Волков высказался об этой истории гораздо более резко: «Появившийся сегодня (4 апреля — прим.ред.) ролик, где священник в подряснике, с крестом, в церковном, судя по всему, доме поет блатную песню про одесских урок — за гранью возможного и допустимого». Сам Венедикт Цирков, по свидетельству известного деятеля РПЦ диакона Андрея Кураева, является личным секретарем архиепископа Тираспольского Саввы. Видеозапись с поющим известную песню священнослужителем опубликовал в соцсетях журналист Александр Невзоров, снабдив ее ироничным комментарием: «Поп пошел на дело, выпить захотелось. Поп зашел в шикарный ресторан». В комментариях к ролику некоторые пользователи в шутку предложили священнику спеть «Владимирский централ».
Это было бы символично на фоне череды уже привычных криминальных сводок, где фигурируют священнослужители. Вот в Сургуте иерей, лишенный ранее прав за пьяную езду, оказывает сопротивление при задержании, вот настоятель храма в Ивановской области сбил велосипедистку, вот иеромонах на белом Mercedes Gelandewagen задавил рабочих в Москве. А вот священника обвиняют в онлайн-вербовке белорусских женщин в проститутки — и знакомый говорит, мол, не исключено, что помогал, а не вербовал. В принципе, на фоне историй про пьяного священника на дорогой иномарке, сбивающего прохожих, отсутствия достойной реакции руководства РПЦ на убийство в Пскове в августе 2013 года отца Павла Адельгейма, скандала с «часами патриарха», исполнение в храме священником «иконы» блатного репертуара не кажется чем-то из ряда вон выходящим.
Только, в отличие от прежних скандалов вокруг церкви, этот не только не удивляет, но уже и не вызывает сколько-нибудь бурной общественной реакции. Он даже не особо возмущает.
Дело не только в том, что мода на показную набожность в российской политике и обществе постепенно проходит. Чиновники всех уровней, особенно губернаторы, по-прежнему очень любят использовать в качестве пиара «близость к церкви». Но их рейтинг уже не зависит напрямую от демонстрации этой близости.
Был момент, когда поведение самой церкви и людей в церкви было предметом бурной общественной дискуссии. А РПЦ действительно являлась важнейшей политической подпоркой для только нащупывавшегося светской властью курса «духовных скреп» и неоконсерватизма. Сейчас, похоже, церковь вновь оказалась на обочине не только политической жизни государства, но и моральной жизни общества.
В такое положение поставила себя сама РПЦ. Безоговорочно поддерживая светскую власть, руководство РПЦ не смело возражать даже против тех политических действий, которые прямо вредили позициям и интересам самой церкви. РПЦ не нашла в себе мужества достойно реагировать и на обвинения в роскоши церковных иерархов. Кроме того, существенно пошатнулись финансовые возможности РПЦ — в том числе после краха главного «православного» банка «Пересвет», который в итоге спасали фактически на государственные деньги и отдали другому собственнику, сильно далекому от церкви.
В результате церковь перестала быть важнейшим политическим элементом в жизни России, каковым казалась еще лет пять назад. Теперь светская власть в своей риторике «духовных скреп», борьбе с кажущимися сомнительными или прямо «антинародными» произведениями искусства и наращивании рейтинга вполне может обойтись без помощи священнослужителей. Близость к РПЦ больше не повышает личный политический капитал любых представителей светской власти. Более того, после присоединения Крыма для значительной части россиян светский руководитель России стал гораздо более сакральной фигурой, чем иерархи церкви. А политический капитал самой церкви оказался сильно девальвирован.
При этом для самой церкви утрата политических позиций может обернуться скорее благом, чем злом. Россия, несмотря на всю квазирелигиозную риторику светской власти, не является по-настоящему религиозной и набожной страной — десятилетия торжества воинствующего советского атеизма не могли пройти бесследно. В такой ситуации церкви важно сохранять (а во многом и восстанавливать) моральный авторитет среди своей паствы, а не пытаться быть чем-то вроде младшего политического партнера государства.
К тому же Россия при своем нынешнем устройстве в принципе не может стать исключительно православной державой. Причем не только потому, что по самой Конституции у нас светская страна, в которой всякая церковь отделена от государства и никакой «государственной религии» нет по определению. Просто даже по объективным демографическим причинам в нашей стране становится все больше мусульман (и так будет происходить дальше), а по социокультурным параметрам Россия по-прежнему близка к западной, тоже по преимуществу не православной цивилизации.
Собственно, никого давно не шокирует священник РПЦ с айфоном или постящийся не только во время Великого поста, но и на фейсбуке. Хотя при желании это легко можно было бы счесть не меньшим кощунством и святотатством, чем исполнение «Мурки» в трапезной храма.
В конце концов, для самой церкви не так страшна «Мурка» в храме, как утрата моральных оснований учить кого-либо праведной жизни. РПЦ активнейшим образом пыталась вмешиваться в светскую жизнь, влиять на государственную политику в области образования и культуры, но мало заботилась о собственном облике. Теперь этот облик в глазах многих людей куда ближе к облику Маруси Климовой, а не, например, Сергия Радонежского. И в этом, возможно, самая главная проблема церкви.
