Цивилизация
Итак, Орджоникидзевский районный суд Екатеринбурга решил отнять у жительницы города Юлии Савиновских приемных детей на том основании, что она сделала операцию по удалению груди седьмого размера, на что у нее были медицинские основания. Также в социальных сетях женщина вела блог от имени якобы трансгендера (она утверждала, что это позволяло ей морально подготовиться к операции), что, по всей видимости, еще больше укрепила судью Александру Груднову в том, что Юлия затеяла недоброе, а именно — превратиться в мужика.
В то же время собственных детей у нее пока не отобрали на этом же основании. Не признали также недействительным ее брак с нынешним супругом. Видимо, решив, что само по себе намерение стать мужчиной еще не является основанием для расторжения брака в связи с тем, что однополые браки в нашей стране запрещены. Разумно.
У Юлии Савиновских одна 17-летняя дочь от первого брака и двое детей (4 и 6 лет) от второго. Формулировка суда, приведенная в обоснование приговора, заслуживает того, чтобы ее процитировать (по скриншоту с документа, опубликованного адвокатом):
«Идентификация Савиновских себя в качестве представителя мужского пола с учетом состояния ее в браке с мужчиной, стремление к принятию социальной роли, свойственной мужскому полу, по своей сути противоречит принципам семейного законодательства нашей страны, традициям и менталитету нашего общества».
Таким образом, если бы в нашей стране существовало прецедентное право, то судья Александра Груднова вошла бы в историю отечественного правосудия как автор подлинной революции.
Поскольку все старые нормы определения пола согласно первичным половым признакам, которые применяли в роддомах с незапамятных времен и до недавних пор и на основании которых записывали при рождении ребенка в метриках либо в графу «муж», либо «жен»,
теперь надо решительно бросить и принять в качестве критериев, определяющих гендерную принадлежность такой фактор, как «самоидентификация» и «стремление к принятию социальной роли».
Если бы судья осознала в этот момент, сколь опасно близко она подошла к самому что ни на есть «либеральному западному» пониманию гендера, она бы в ужасе сбросила бы себя мантию и криками «Чур меня!» выбежала бы вон.
Слава богу, что она не вникала судя по всему, в тонкости этих «либерастических» дебатов. Ведь именно вокруг так называемой «самоидентификации» и ведут сейчас нешуточные споры адепты туалетов-унисекс, с одной стороны, и сторонники, так называемых традиционных ценностей, с другой. Именно на основе «самоиндентификации» в ряде стран позволяется себя записывать в ту или иную «гендерную графу».
Что в нашем общественном дискурсе неизменно сопровождается комментариями в духе «какой ужас, куда катится этот мир!»
Что касается упомянутых в приговоре суда принципов семейного законодательства нашей страны, ее традиций и менталитета, то, видимо, судья в данном случае ориентировалась скорее на стереотипы, свойственные скорее XIX – середины ХХ, когда гендерные роли, а именно совокупность социальных ожиданий, предписывающих человеку определенное поведение в зависимости от его принадлежности, были определены гораздо более четко, чем в наше время, в период торжествующего феминизма, с одной стороны, и снижения «маскулинности» и агрессивного «мачизма» мужчин с другой.
В нашей стране эти гендерные роли до определенного времени определялись патриархальной общественной моделью. Притом что в других мировых культурах, к примеру, в скандинавской, гендер традиционно никогда и не являлся значимой социальной категорией и, соответственно, там не было традиционной в нашем понимании мужской гендерной роли, к примеру.
Нынешнее российское общество довольно далеко отошло от патриархальности ХIХ – начала ХХ века. Поговорите с современными женщинами – и вы услышите, что «мужики нынче пошли не те».
Однако означает ли это, что любой суд на основании того, что мужик, скажем, «обабился», согласно характеристике его окружения, может юридически признать его «бабой», расторгнув брак, при его наличии, отобрав родительские права и изменив соответствующую графу в паспорте?
Согласно закону о судьях, в каждом конкретном случае, принимая решение, суд руководствуется законом, правосознанием, своим внутренним убеждением, основанным на рассмотрении всех обстоятельств дела в в совокупности. То, что суд и чиновники опеки углубились в изучение страниц в соцсетях Юлии Савиновских, уже не должно удивлять. Хотя остается вопрос, имели ли они на это право, если, к примеру, аккаунт был не для всех открыт.
Остается вопрос и о том, насколько использование записей в соцсетях может быть использованы против подсудимого без его согласия. И это лишь один из немногих возникающих в связи с делом Савиновских вопросов. К примеру, очевидно, что наше право отстало от реалий ХХI века по многим параметрам: в понимании эволюции современной семьи, к примеру.
Речь даже не о признании/непризнании однополых браков – хотя если абстрагироваться от смущающего ханжеские умы однополого секса, то что предосудительного, скажем, в гражданском союзе (не браке) двух одиноких людей, с соответствующими последствиями в плане наследства и имущества, например? Почему полностью вне закона остается так называемый «гражданский брак»? Почему, на деле, нет никакого равенства отцов и матерей в правах на детей в случае развода? Почему нет такого же равенства в предоставлении декретного отпуска по уходу за ребенком?
Так что судья Орджоникидзевского райсуда Екатеринбурга руководствовалась, очевидно, не только законом, но и правосознанием и своими внутренними убеждениями. И эти внутренние убеждения, видимо, подсказали судье, что женщина, сознательно уменьшающая себе грудь седьмого размера по медицинским показаниям, а также ведущая блог от имени, страшно сказать, трансгендера, есть лицо подозрительное.
Эдак, попадись под наш суд румынская теннисистка Симона Халеп (она уменьшила грудь, чтобы удобнее было играть), ее отправили бы играть в мужскую сетку. А Анжелину Джоли (удалившую грудь и яичники, опасаясь рака) также лишили бы прав на приемных детей.
К своим кажущимся порой, мягко говоря, «экзотическими» выводам наши судьи приходят, прежде всего под воздействием той общественной атмосферы, которая царит в нашем обществе. Бесконечное осуждение «тлетворного Запада» и его якобы «преступно либеральной политики» в отношении лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, гневно-истерическое восприятие таких явлений, как однополые браки, изменения законодательства ряда западных стран, где признается существование некого «третьего пола», неизбежно оказывает влияние, в том числе, на то, что называется внутренним убеждением судьи.
Эти судьи приходят к выводу о том, что поскольку мы являемся чуть ли не последним в редутом в мировой войне за отстаивание «традиционных ценностей», то этот редут надо защищать до конца.
И если надо, то в этой священной войне можно в том числе пожертвовать здравым смыслом.
Когда в обществе нагнетается атмосфера архаики, а то и откровенного мракобесия, нетерпимости к любым проявлениям поведения, которое по тем или иным, даже второстепенным параметрам, не вписывается в консервативный мейнстрим, на уровне по крайней мере районных судов возможны и не такие решения.
В определенной мере можно провести аналогию с известным «обезьяним процессом» в штате Теннеси в 1925-26 годах, когда школьный учитель Джон Томас Скоупс был обвинен в нарушении так называемого «закона Батлера», запрещающего преподавать в любом финансируемом штатом Теннесси образовательном учреждении «любую теорию, которая отвергает историю Божественного Сотворения человека, которой нас учит Библия, и учит вместо этого о том, что человек произошёл от животных низшего порядка».
В свою очередь «закон Батлера», принятый на волне подъему правого консерватизма в Америке тех, был назван так по имени его инициатора – простого фермера-фундаменталиста Томаса Батлера. То есть это был в буквальном смысле «глас народа», вернее – так называемого морального большинства.
Скорее всего, в деле Юлии Савиновских сыграли свою роль и чисто обывательские представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, чиновников, ведающих опекой над приемными детьми. Это уже отражение не только состояния мировоззрения среднестатистического российского чиновника, но и состояния нашего законодательства. В нем, как мы видим, нет не только четкого юридического определения, что такое мужчина и что такое женщина и как можно трактовать намерения по смене пола, что считать уже свершившейся сменой пола и так далее.
Но нет жестких стандартов, в рамках которых могли бы действовать, не выходя за них, чиновники от опеки. Они, по сути, волюнтаристски могут определять, является ли та или иная семья неблагополучной — на основании своих либо предубеждений к данному конкретному лицу, либо просто отсталых, а то и откровенно мракобесных представлений о нормах современной жизни.
Таким образом, не адаптированное к реалиям XXI века законодательство накладывается на архаичное в массе своей сознание значительной части российского чиновничества и судейского корпуса. В таких условиях кажущееся диким решение по делу Юлии Савиновских будет не последним таковым. В ближайшие годы мы станем свидетелями множества таких решений. Которые, скорее всего, будут востребованы тем самым моральным большинством. Вопрос о том, должно ли государство следовать за ним или, наоборот, должно тянуть его к более прогрессивному мировоззрению, остается чисто риторическим.
