Цивилизация
«Кремлевского доклада» Минфина США с перечислением людей из «ближнего круга» российского президента в России ждали не то чтобы с особенным напряжением, но с волнением. С одной стороны, публикация 210 фамилий является формальным выполнением требований закона от 2 августа. С другой стороны, в открытую часть доклада не включены члены их семей, а также описательная часть, касающаяся источников происхождения средств фигурантов «черных списков» и возможной причастности их к коррупции. Наиболее ярые критики Трампа за его якобы мягкость по отношению к Москве могут усмотреть в этом определенный саботаж. Список слишком широк. Он охватывает, по сути, всех, кто мелькает в информационном пространстве, а также обладает состоянием не менее чем на миллиард долларов или около того. При этом в секретной части могут находиться люди, обладающие меньшим состоянием.
Никакого реального разграничения между теми, кто действительно может оказывать существенное влияние на выработку политического курса, и теми, кто просто принадлежит к числу состоятельных людей России, при этом не проводится.
Поэтому здесь премьер-министр Медведев и 22 члена его кабинета могут быть спокойны — в целом на их жизни доклад вряд ли скажется. В случае введения санкций арестовывать зарубежные активы чиновников и депутатов будет просто невозможно — их не может быть согласно российскому законодательству. Правда, в случае срабатывания Дамоклова меча российскую политическую и экономическую элиту отрежут от мирового дискурса: представим, что Силуанову или Орешкину не дадут визу в США, где, например, ежегодно проводятся сессии Всемирного банка и Международного валютного фонда. Зато глава ЦБ Эльвира Набиуллина поехать сможет — ее в открытой части доклада нет.
«Обидно», — пошутил в свою очередь президент Владимир Путин насчет собственного отсутствия в списках.
С другой стороны, в списке бизнес — и не окологосударственный. Например, владельцы Альфа-банка, которые ранее поспешили вроде бы отмежеваться от российских оборонных контрактов. Это размежевание, как мы видим, им не помогло. Часть фигурантов этого списка и так уже находятся под санкциями. Попадание некоторых фамилий в список и вовсе удивительно. Непонятно, как от Кремля может отмежеваться, казалось бы, давно отмежевавшаяся и живущая за границей Елена Батурина. Ее знаменитого супруга, ныне крепкого фермера Юрия Лужкова, кстати, в списке нет. Как нет и Анатолия Чубайса.
А символы развития российских «несырьевых» бизнесов — сооснователь «Яндекса» Аркадий Волож (недавно принимал Путина в своей штаб-квартире), основатель «Магнита» Сергей Галицкий и основной владелец «Лаборатории Касперского» Евгений Касперский — есть. Последний уже пострадал и без попадания в санкционные списки — пока этого удобного инструмента нет, вышвырнуть «Лабораторию» из американских госучреждений оказалось не слишком сложным делом.
Список «околокремлевских» бьет в том числе по своим. Интересно, как к фигуранту списка Юрию Мильнеру будет относиться Марк Цукерберг, с которым Мильнер учредил несколько научных премий, инвестировал в россыпь технологических компаний — от Whatsapp до Twitter. Назвать «олигархом» Мильнера язык не повернется, он уже не человек, а Мозг, который тратит свои деньги на науку, в том числе американскую в рамках премий Breakthrough Prize (кстати, вручаются в Калифорнии) и не только. Недаром Мильнер единственным из россиян попал в список 100 бизнес-умов по версии Forbes.
Представим, что санкции против Мильнера введут — как отреагируют Цукерберг, Чан, Вожицки и Брин, сотни ученых по всему миру?
Логика (если она есть) включения представителей бизнеса (кроме как по размеру состояния, что ни о чем не говорит) в «Кремлевский доклад» и тем более его последствия понять сложно. Лаконичное и логичное объяснение дал руководитель ЦСР, экс-министр финансов Алексей Кудрин: «Так называемый кремлевский список — формальное выполнение поспешно принятого закона. И сам закон, и список, и возможные санкции нелогичны. В этом их и слабость, и сила».
Владимир Путин по этому поводу дал свой совет: руководствоваться правилом «Собака лает, караван идет».
Так что чисто с практической точки зрения, наиболее очевидные трудности для фигурантов списка — это то, что они могут теперь испытывать большие трудности в общении с западными банками. Хотя они еще и не находятся все под санкциями, тем не менее, включение в список является для осторожных финансистов признаком определенной «токсичности». Некоторые на всякий случай могут не захотеть с ними связываться. Для крупных предпринимателей это может стать существенной помехой в бизнесе. Как минимум, теперь придется идти за разъяснениями в Минфин (OFAC) по каждому конкретному случаю.
Минфин США пока ничего не сообщил о том, выдал ли он какие-либо рекомендации относительно того, как быть с российскими долговыми бумагами, распространять ли санкции на российские ОФЗ и другие «финансовые производные, эмитируемые российским правительством» (так сказано в законе). По состоянию на декабрь прошлого года доля иностранцев во владении ОФЗ составляла 32%. Судя по реакции рынков, они пока не верят в наихудший сценарий: рубль в течение всего января укреплялся, а не падал, рейтинговые агентства не ухудшили прогноз по рейтингам России, а Moody's его даже повысило.
То, что администрация Трампа на данный момент решила пока не идти по самому жесткому варианту, многим в Конгрессе не понравится. Представители демократов уже возмущаются: дескать, мягкотелость Трампа позволит русским и на сей раз «соскочить с крючка».
Примечательно, что с разъяснениями относительно дальнейшего проведения санкционной политики администрация США выступила «дуэтом». Сначала Госдепартамент «приятно удивил», выступив с заявлением о том, что новых санкций против компаний, связанных с оборонной промышленностью России, а также с ФСБ и разведкой, «пока не требуется». Дескать, неплохо работает то, что есть. Речь идет о фигурантах «списка 39» (39 физических лиц и компаний), опубликованного 28 октября 2017 года, куда, в частности, попали структуры «Рособорноэкспорта», а также «Ростеха». В течение прошедшего с тех пор времени контрагенты фигурантов этого списка имели возможность выйти из сделок с ними или же получить консультации в Госдепартаменте и (или) санкционном подразделении Минфина США OFAC (Office of Foreign Assets Control) на предмет того, допустимы те или иные конкретные сделки. Это обычная практика: по сути, конкретика имплементации санкций традиционно остается за исполнительной властью США. OFAC может выдать либо индивидуальные лицензии на конкретные сделки, либо генеральные лицензии, охватывающие определенный вид операции или транзакции. Госдепартамент, что также определено законом от 2 августа, вправе определять, является ли та или иная сделка «существенной». Если она будет определена как «существенная», значит, попадает под санкции. При этом никаких критериев определения существенности в законе нет, в том числе и по сумме контрактов. Представители Госдепартамента заявляют, что в течение прошедшего со времени принятия закона 2 августа времени Россия якобы потеряла миллиарды долларов от расторгнутых или не заключенных контрактов на продажу вооружений. Однако ни одного конкретного факта приведено не было.
Такая практика еще раз подтверждает, что администрации в проведении своей санкционный политике продолжает в целом курс, согласно которому санкции должны висеть постоянным «дамокловым мечом» над российскими компаниями, организациями и чиновниками и применяться в качестве рычага давления в зависимости от складывающихся текущих отношений с Россией.
То есть, по сути, использоваться как средство давления и шантажа Москвы. При этом в санкционной политике, согласно такой логике, непременно должен оставаться большой элемент неопределенности для России. Мол, чем неопределеннее угроза, тем она кажется страшнее.
Теперь остается выяснить всего лишь такой «пустяк», как то, возможно ли в таких условиях вообще выстраивать долгосрочные серьезные отношения с Америкой. Кроме конфронтационных.
