Цивилизация
Страны Евразийского союза входят в новый год с минимальным продвижением по ключевым интеграционным направлениям, но ситуацию удалось улучшить. Главные драйверы – рост экономик России и Казахстана и политическая воля.
Взаимная торговля после двухгодичного падения наконец оттолкнулась от «дна» — прирост за январь-октябрь составил более 25%. И хотя союз развивается, осадок оставляют двусторонние упреки, а порой и конфликты.
И в этом году часть из них удалось снять. Москва и Минск согласились мирно, без применения взаимных мер экономического и политического давления продолжать дискуссии о «справедливых» ценах на газ и газовом долге. Астана и Бишкек договорились о нормализации отношений, пошатнувшихся на фоне президентских выборов в Киргизии и усугубляющейся проблемы «серого» китайского импорта.
Связующей нитью сети границ – а в любых интеграционных объединениях именно одна граница дает мощный стимул – стал Таможенный кодекс союза. Это не просто одинаковое таможенное регулирование – что в России, что в Армении, это – «зеленый свет» на границе как для местного, так и иностранного бизнеса.
Кроме этого, весной 2017 года появилась подготовленная Евразийской экономической комиссией и государствами-членами «Белая книга» — список из 60 ограничений, барьеров и изъятий, которые препятствуют более глубокой интеграции в рамках ЕАЭС.
Важен сам факт появления этого списка, так как он очерчивает пространство возможных компромиссов между странами-членами ЕАЭС, каждой из которых есть что уступать и есть что приобретать в ходе создания общих рынков товаров, услуг, капитала и труда.
Но достаточны ли эти шаги для того, чтобы завершить строительство экономического союза к 2025 году? (Именно эта дата рассматривается как ключевая в договоре о создании ЕАЭС.) Конечно же, нет.
Скорее речь, идет о том, что страны-члены ЕАЭС стремятся сохранить статус-кво, не рискуя ни разрушать Союз, ни содействовать полноценной реализации идеи о «четырех свободах».
Для этого есть несколько ключевых причин. Во-первых, амбициозный формат экономического союза не соответствует реалиям экономического сотрудничества между странами-членами ЕАЭС. Как страны с развивающейся и преимущественно сырьевой экономикой они не столько партнеры, сколько конкуренты друг другу, в частности в вопросе привлечения инвестиций.
Поэтому в рамках интеграции они скорее заинтересованы в сохранении имеющегося уровня открытости на рынках товаров, услуг и труда, нежели в полной и взаимной либерализации, в особенности в сфере энергетики, транспорта и госзакупок.
Евразийскому экономическому союзу крайне трудно повторить опыт европейской интеграции, в рамках которой, несмотря на отдельные периоды слабого экономического роста и интеграционного пессимизма, всегда существовали предпосылки для возникновения наиболее глубоких форм интеграции. В частности, в ЕС Германия и Франция были локомотивами не только в плане объема национальных экономик, но и в объемах инвестиций и технологического трансфера.
В связи с этим не случайно, что Казахстан в качестве ключевого инвестиционного и технологического партнера рассматривает сегодня не страны ЕАЭС, а Китай. И без глубокой модернизации российской экономики эта ситуация вряд ли изменится.
Во-вторых, для возникновения экономического союза необходимо, чтобы страны пришли к общему знаменателю в плане своих геополитических приоритетов. Если Москва в целом рассматривает долгосрочную политическую конфронтацию с ЕС, США и некоторыми странами Восточного партнерства как приемлемую альтернативу, то для других стран ЕАЭС желательно сохранение многовекторной политики, при которой отношения с внешним миром измеряются преимущественно экономической выгодой.
Нарушение же принципа единой таможенной территории, которое происходит из-за того, что только Россия из всех стран ЕАЭС ввела торговые ограничения против ЕС, США, Украины и Молдавии, серьезным образом подрывает евразийский проект.
Тем не менее, стоит ли России в ситуации, когда ЕАЭС вряд ли в обозримой перспективе станет чем-то большим, чем «Таможенный союз+», бороться за сохранение и успешность евразийского интеграционного проекта? На этот вопрос стоит дать положительный ответ хотя бы по двум причинам.
Во-первых, перед Россией стоит важная задача – интегрироваться при учете всех слабостей собственной экономики и особенностей внешнеполитического курса в мировую торговую систему, которая наряду с ВТО состоит сегодня из большого количества двух- и многосторонних соглашений.
ЕАЭС в этой связи увеличивает геоэкономическую привлекательность всех стран-членов Союза для внешних партнеров. В ближайшее время ожидается подписание преференциальных торговых соглашений ЕАЭС с Ираном и Сингапуром, ведутся переговоры с Индией, Южной Кореей, Египтом и другими странами.
Все эти инициативы пока вряд ли будут иметь прорывной характер, но они хотя бы запустят процесс наращивания Россией ее геоэкономического ресурса.
Также фактор ЕАЭС играет роль и в отношениях России с Евросоюзом. Если ранее Брюссель предпочитал выстраивать лишь двусторонний диалог со странами Союза, то теперь Еврокомиссия согласилась на технический диалог с Евразийской экономической комиссией, что свидетельствует о том, что в ЕС постепенно начинают рассматривать евразийский интеграционный процесс как данность и оценивать Россию в этой связи как неизбежного и значимого партнера по диалогу.
Вторая причина заключается в том, что евразийская интеграция помогает России сохранять ее традиционные рынки. Важны эти рынки в первую очередь для большого количества российских заводов, производящих все – от стеклотары до нефтегазового оборудования. Без евразийской интеграции российские производители могут окончательно уступить эти рынки Китаю и странам Запада.
В 2018 году председательство в ЕАЭС переходит к России. С учетом всех вышеназванных факторов основная цель Москвы состоит не в достижении прорывных договоренностей, а в обеспечении дальнейшей реализации консервативного сценария развития евразийского проекта.
Партнеры по ЕАЭС должны ощущать озабоченность России решением стратегических задач, ориентированных на общее развитие. Поэтому крайне востребованы будут усилия Москвы по нахождению взаимоприемлемых развязок по таким ключевым направлениям, как то снятие внутренних барьеров, изъятий и ограничений, в особенности на пути строительства единых рынков лекарственных средств, медицинских изделий и электроэнергии, а также расширение и углубление международных связей Союза.
Еще одним приоритетом российского председательства наверняка станет завершение работы над договором о пенсионном обеспечении трудящихся стран-членов ЕАЭС, который выступает важным элементом функционирования единого рынка труда.
Однако судя по заявлениям российского высшего руководства, у Москвы есть несколько искушений, которые могут увести повестку дня в совсем другом направлении.
Во-первых, Москва в качестве основного приоритета готова рассматривать решение вопросов экономической безопасности, в первую очередь борьбу с контрабандой. Так, Россия продвигает такие меры, как создание цифровой системы прослеживаемости товаров и присутствие представителей таможенных служб государств-членов на внешних границах ЕАЭС. Хотя эти меры имеют смысл и отвечают установкам других стран-членов (например, Казахстана в отношении Киргизии), России стоит крайне осторожно подталкивать партнеров в желаемом направлении.
И во-вторых, Москва может последовать бюрократической логике и содействовать созданию на уровне ЕАЭС различных институтов, которые могли бы хорошо звучать в отчетности, но которые скорее всего будут слабо функциональны на практике. Например, стоит с большой осмотрительностью вкладывать ресурсы в такие общесоюзные инструменты, как поддержка экспорта или технологические платформы. Подобные инструменты должны создаваться преимущественно с учетом запроса «снизу», то есть от самого бизнеса.
Автор – научный сотрудник Центра постсоветских исследований Института экономики РАН, эксперт Российского совета по международным делам.
